Партия в жизнь

      Несмотря на то, что я сказал про необходимость лечь пораньше, а Минки согласился, мы все также продолжали сидеть и сверлить друг друга взглядом. Затем на его лице появилась лукавая ухмылка: - Вообще-то я хотел показать тебе небольшое представление, но раз надо спать... - Рен лениво потянулся, изображая крайнюю усталость, но все так же продолжал наблюдать краем глаза за моей реакцией. - Думаю, что планета не остановится, если мы ляжем чуть попозже, - отвечаю я, тем более, что определенные сценарии развития дальнейших событий уже начали возникать в моей голове. Пусть даже за это придется поплатиться проблемами с утренним пробуждением.       Я потянулся к бутылке, на дне которой плескались остатки вермута, буквально на пару глотков. Притянул Минки к себе за подбородок, слегка откинув его голову назад. Он понял, что я собираюсь сделать, и послушно открыл рот, перед этим призывно облизнув губы. Подняв бутылку на достаточную высоту, я ее перевернул, позволив напитку покинуть емкость, а затем жадно смотрел, как Рен медленно сглатывает алкоголь. Я специально был не очень аккуратен - тонкая струйка вермута потекла по подбородку Минки, переходя на его шею, на которой красовался один из утренних засосов. Очень захотелось пройти языком весь путь этой сладкой горечи, и я не стал себе отказывать в этом удовольствии. Снизу вверх, к таким сладким губам Рена. На очередном затягивающем поцелуе мне прилетает довольно ощутимый тычок в грудь: - Не распаляйся раньше времени, у меня немного другие планы, - произносит Минки и поднимается с пола.       С одной стороны я заинтригован, а с другой раздражен, что меня так неласково прервали. Рен в это время чересчур уверенно двинулся в направлении выключателя, рубанул свет, а на обратном пути начал копаться в своем телефоне. Как я понял, это было какое-то приложение, регулирующее подсветку экрана - гостиную залил мягкий оранжевый свет. - Вообще, я бы предпочел свечи, но сойдет и так, - произнес Минки и положил телефон, со слегка переливающимся экраном, на журнальный столик. - Интимную обстановку создать пытаешься? - я пытался разглядеть в лице Рена хоть какие-то намеки на его дальнейшие действия, но оно было совершенно нечитаемым, как у восковой фигуры. - Хочу сыграть с тобой в игру, - на этих его словах у меня в голове прокатилась кукла с красными щеками на велосипеде, и я чуть не расхохотался, что, безусловно, сбило бы весь настрой, но вовремя спохватился, - Правило будет только одно - ты должен только смотреть. - И чем мне это грозит? - в этой затее крылся какой-то подвох, и это меня ощутимо настораживало. - Узнаешь, - Минки таинственно улыбнулся, а его глаза недобро сверкнули в неверном свете от экрана телефона, - Больно не будет, не переживай.       Я уже был готов сказать в ответ что-нибудь язвительное, но меня заткнули поцелуем. Жадным, требовательным, диким. Но таким сладким, что голова опять начала кружиться, а все мысли улетели в далекие дали. Я даже не заметил, как Рен оттеснил меня к дивану. Почувствовал, как его ледяные руки забрались под мою футболку, вызывая волны мурашек. - Садись, - произнес Минки, убирая руки и отступая на пару шагов назад, - И не забывай, что ты только смотришь. Ничего больше.       Я сделал пару глубоких вдохов, чтобы рассеялась темная муть перед глазами. Уже начало кидать в жар от накатывающего возбуждения, но интерес пересиливал и служил своеобразным сдерживающим фактором. Скорее даже удерживающим от всяких глупостей. Поудобнее устроившись на диване, я приготовился к просмотру.       Рен в это время медленно и изящно опустился на колени, достаточно широко разведя их в стороны. Затем извлек из кармана спортивных штанов тюбик со смазкой. Мой. Тот самый, который хранится в тумбочке в спальне. Похоже, что в недалеком будущем мне придется провести беседу с Минки, а то создается впечатление, что он не совсем понимает, что есть "его", а что есть "чужое". Пока я размышлял на эту тему, Рен перетянул вперед полы его свободной футболки, так, что можно было разглядеть полоску кожи над поясом спортивных штанов. Подцепив пальцем этот самый пояс сзади, он слегка стянул штаны вместе с боксерами. Минимум видимой обнаженной кожи чертовски распалял фантазию. Минки выдавил смазку себе на пальцы и отложил тюбик на столик, к телефону. Распределив вещество, он завел руку за спину и медленно ввел пальцы в себя. При всех этих действиях Рен не сводил с меня темного, с оранжевыми, похожими на пламя, отблесками, взгляда. Затем он выгнулся по-кошачьи вперед, уперевшись свободной рукой в пол между коленями. Выглядело это все настолько блядски, что меня начало ощутимо потряхивать от накатывающего волнами возбуждения.       Невозможность прикоснуться, да и вообще утрата контроля такого рода очень выводила из себя, но мне казалось, что если я сейчас сорвусь и не стану подчиняться правилам игры Минки, то это приведет к его ликованию и моему "проигрышу". А проигрывать я не люблю. Поэтому я лишь наблюдал и часто-часто сглатывал - в горле было нестерпимо сухо и царапало.       Рен со своего места подался ко мне, прогнувшись в спине еще сильнее. Той рукой, которой он упирался в пол, Минки провел мне от колена по бедру выше, и забирался под резинку моих спортивок. Видимо, его прикосновения ко мне не считаются нарушением правила. Рен пробежался пальцами по моему члену под одеждой несколько раз, а затем аккуратно, но плотно обхватив, достал его. Я уже успел изголодаться по любым тактильным ощущениям, поэтому даже такая незначительная ласка отзывалась в моем организме будто бы электрическими разрядами. Изюминкой было то, что пальцы Минки были все такими же ледяными.       Очаровательно улыбнувшись, Рен приблизился совсем вплотную. Провел рукой от головки до основания и, там и задержавшись, прошелся вслед за своей рукой языком. Я чуть не завыл от контраста ощущений - язык у него был как раскаленный уголек, в отличие от ледяной руки. С этого ракурса было видно как Минки усердно продолжал свое занятие, растяжку, видимо даже начав получать от этого удовольствие - он слегка покачивал бедрами, насаживаясь на свои пальцы.       Я понял, что то, что он делал с леденцом после посещения магазина, было на самом деле детским лепетом, по сравнению с тем, что он вытворял своим ртом и языком сейчас. Пришлось закусить себе губу со внутренней стороны, чтобы хоть как-то вернуть подобие контроля над собой. Когда Рен поднял на меня свои огромные глаза, перед моим внутренним взором возникла та его старая фотка, со стрелками на этих самых глазах. Мне до чертиков захотелось чтобы он сделал себе эти стрелки. Когда-нибудь.       Думаю, Минки бы вполне мог довести меня до оргазма этим минетом. Особенно учитывая то, что меня вело каждый раз, когда его прекрасные губы плотно смыкались на моем члене. Но такой расклад в его планы не входил и он, распалив меня до максимума, резко отстранился: - Представление окончено.       Вместе с представлением окончилось и мое терпение. Я рванул Рена за футболку на себя. Развернул и поставил в коленно-локтевую, как хотел еще утром, уперев его обе руки в диван, на котором только что сидел сам. И наконец-то вошел, одним резким толчком, вогнавшись до упора. Зажмурился до звездочек в глазах, чтобы не кончить прямо сейчас. Минки измучил меня своими выкрутасами, и я собирался сделать с ним то же самое. Я не позволю ему прикоснуться к самому себе, хватит и игр с растяжкой.       Злость смешивалась с похотью, желание проучить с желанием получить разрядку, поэтому темп со старта был достаточно быстрым, жестким. Свои руки я положил Рену на плечи, с каждым толчком привлекая его на себя еще сильнее, насаживая. Минки откровенно получал удовольствие от грубости - выгибал поясницу, подмахивая, запрокидывал голову, когда я вгонялся очень уж глубоко. По комнате разливался аккомпанемент влажных пошлых звуков и стонов. В голове шумело. Шумело от всего и сразу: от вермута; от того, что дыхание полностью сбилось и горели легкие; от того, что трахать этого мальчишку так чертовски хорошо.       Кажется, что я немного просчитался с тем, что я не позволю Рену прикоснуться к себе, потому что он и не предпринимал никаких попыток. Это бесило и раздражало. Даже в таком он умудрился меня обломать. Все свое раздражение я выплескивал на этого проклятого мазохиста, а ему, похоже, только это и было нужно. Стоны Минки вскоре превратились в скулеж, его затрясло. Он еще сильнее развел свои колени в стороны, и, уперевшись руками в диван, подался назад, выгибаясь в спине и запрокидывая голову с протяжным стоном. Того, как Рен бился в моих руках, добирая остатки своего оргазма, хватило чтобы кончить самому, учитывая, что удерживало меня от этого только мое тупое упрямство.       С одинаковой силой хотелось его удушить и поцеловать. Минки подо мной слегка дрожал в отходняке. А на меня разом навалилась усталость - все таки подобные марафоны ощутимо выматывают. Рен в это время откинулся ко мне, прислонившись своей спиной к моей груди. Я не удержался и прикусил его шею, которая как раз так заманчиво оказалась в доступности, остатками сил борясь с желанием прокусить эту шею до кровищи, чтобы Минки заорал от боли. Я увидел как затрепетали его ресницы в ответ на такую ласку. - Бесишь меня, - сказал я, перестав терзать его шею. - А может мне нравится? - на наглость силы у Рена находились. - С огнем играешь. Осторожнее, - в душе я все таки надеялся на вменяемость Минки, и что он может слушать и не доводить до греха. Он же в ответ только фыркнул.       Наконец выйдя из Минки, я поднялся с пола. Колени нещадно болели и чертовски хотелось курить. Пока я шел к выключателю как раз раскурил одну сигарету. Глазам после полумрака было непривычно. Рен за это время тоже поднялся и критически разглядывал свою одежду, которую никто из нас так и не удосужился снять полностью. - Я из-за тебя устряпал свою любимую футболку! - произнес он плаксивым голосом. - Всегда пожалуйста, - я выдохнул сигаретный дым Минки прямо в лицо, на что он недовольно скривился.       С пол-минуты Рен сверлил меня взглядом, видимо придумывая что-то хлесткое в ответ. В итоге, так ничего и не сказав, он удалился в ванную. Я лишь пожал плечами и принялся за уборку срача после наших посиделок.

***

      Проснулся раньше будильника и с головной болью. Рядом спал Минки, забросив на меня руку, которую я сразу скинул. После пробуждения не было никакой свежести, ощущения, что отдохнул. Только тяжелая, свинцовая усталость, которая стала уже почти что привычной. Дело было не в распитом алкоголе - похмелье меня не мучило, а вот образы из сна - да.       Эти проклятые сны! Надо будет спросить сегодня у терапевта Юн есть ли какое-нибудь избавление от них. В сегодняшнем сне я снова куда-то спешил, мне нужно было что-то успеть. Локации менялись несколько раз, но лестниц не было. Были крыши и какие-то недостроенные здания, по которым приходилось пробираться с наружной стороны стен. Полоса препятствий осталась той же, просто немного изменились декорации. Осталась высота, осталось чувство спешки, осталось это тягучее и мерзкое ощущение реальности, такое, что под пальцами я чувствовал черепицу на крыше, кирпичную кладку стен. Все это так же выматывало.       Вообще, это утро не задалось с самого пробуждения. Когда сработал будильник на телефоне, то я его уронил. Пока я его подбирал, меня довольно ощутимо лягнул в бок Рен, который просыпался. Порезался, когда брился. Прикусил язык, когда завтракал. Последней каплей стало сообщение по работе, в котором говорилось, что удаленной работы не предвидится в ближайшие пару месяцев, а все что есть - разъездная в пределах города, да еще и с напарником. Прокладывание и заведение сетки в офисы. То есть либо эта работа, либо сосать лапу минимум два месяца без денег. А деньги нужны - еда, квартира, терапевт... Да ну что же за нахрен-то такой? Я в сердцах хлопнул по столу ладонью. - И в чем он провинился? - на кухне нарисовался Минки. - Кто? - Стол. Зачем ты его бьешь? - он был каким-то уютным с утра, что даже злиться на него не хотелось. - Да не бью я его, - я отмахнулся. У меня есть уже один мозгоправ. Не хватало еще, чтобы Рен во все это лез. - Для справки - мебель не оживает, когда ты отворачивается. Незачем ее стращать, - и вот как-то весь утренний уют с него слетел и сразу захотелось вместо стола долбануть по Минки. - Не беси меня с утра, пожалуйста, - я прикрыл глаза и потер виски, размышляя как бы без потерь пережить этот день. - Ой, как страшно, - донеслось до моего слуха.       Видимо, в ряде случаев, Рена нужно просто игнорировать. Если он не будет получать реакции, то ему станет не интересно. В который раз уже укорил себя, что ввязался во всю эту историю. Вообще, мне порядком надоели эти эмоциональные качели: ярость - настороженность - интерес - удовольствие - вина - раздражение, и по-новой. Минки стал частью этого цикла. Если других людей я мог тут же сбросить со счетов, просто забыв про их существование, то здесь это все не сработает - ведь нам какое-то неопределенное время вместе жить, а вышвырнуть его мне не позволит совесть. И что вот со всем этим делать? - Я пошел. Буду вечером, - за своими размышлениями я не заметил, как Рен разобрался с завтраком и теперь стоял передо мной при полном параде. При полном параде и светя засосом на шее. - Даже не замажешь? - я кивнул на это безобразие. - А чего, у меня не может быть любовника? Ну или любовницы? - он игриво стрельнул глазами.       Я только лишь вздохнул. Уж не знаю, какую реакцию из меня хотел выбить Минки, но явно не эту. На мгновение в его глазах промелькнула злость, а потом он резко дернулся ко мне, целуя. Возможно, таким способом он пытался самоутвердиться, что он самый красивый, что он самый желанный, что при виде него все должны укладываться в штабеля. Не знаю. У меня самого-то куча загонов, лопаты нет, чтоб разгрести, чтоб еще и в чужих разбираться. Но целоваться с Реном было приятно в любом случае. Завершил он поцелуй так же резко, как и начал, и, не прощаясь, пулей вылетел из квартиры. Ну и что это такое было?

***

      Уличный холод немного отвлекает от головной боли, пока я добираюсь до клиники. Настроение, как и в прошлый понедельник, просто отвратительное. Почти что сразу же после сеанса с психотерапевтом мне придется ехать в офис, чтобы меня ввели в курс дела относительно новой работы. Я даже и забыл, что когда составлял резюме, упомянул специальность, по которой начал получать высшее образование. Только вот про академический отпуск, кажется, не упоминал.       Перед дверью кабинета я остановился в нерешительности. Интересно, у меня когда-нибудь пройдет эта оторопь перед посещением? Чувство такое, будто я нашкодил, как котенок, и сейчас меня будут ругать. Я помотал головой, отгоняя подобные мысли и постучал в дверь. - Войдите, - послышалось с другой стороны двери.       Я дернул за ручку, и просунул голову в кабинет, осматриваясь. - Джонхен, это вы? - терапевт Юн расплылась в улыбке, оторвавшись от бумаг, - Входите, входите.       Почему-то в этот раз все было волнительно, если не сказать нервно. Хотя задания я выполнил добросовестно, честно стараясь описывать все, как и просила меня терапевт. - Вы нервничаете? - спрашивает врач, откладывая свои бумаги на край стола, и пересаживаясь на диванчик напротив. - Есть немного, - я поерзал в кресле. - Как думаете, в чем причина? - Я не знаю, - ответил я слишком быстро, чтобы прочитать в глазах психотерапевта оправданное недоверие. - Я не уверен, - поправился я через некоторое время. - Хорошо, отложим пока этот вопрос. Я вижу вы выполнили задания. Оба? - интересуется она, переведя свой взгляд на листы в моих руках. Я кивнул. - Давайте начнем со второго задания. Встречались ли вам трудности при его выполнении, Джонхен? - Мне было довольно легко описывать действия, но приходилось подбирать слова, чтобы описать чувства. - А при переписывании сочинения были эти же трудности? - Нет, - через какое-то время отвечаю я, - Там было наоборот. Чувства были яркие, даже болезненные, но простые. Не приходилось думать, чтобы их идентифицировать и описать. - То есть сейчас вам трудно определить, что именно вы чувствуете? - Скорее я боюсь обмануться в этом, - я печально улыбаюсь разводя руками. - Давайте я почитаю ваше второе задание, а потом мы его обсудим, - терапевт Юн протягивает руку, в которую я вкладываю листы.       Некоторое время в кабинете стоит тишина, только слышно, как тикают часы на стене за моей спиной. Я вижу, как в это время глаза врача бегло проходятся по строчкам, иногда сужаясь, примечая что-то важное. А моя нервозность усилилась, и я наконец-то понял ее природу - я боялся, что прочитав это задание, терапевт осудит мой теперешний образ жизни, потому что я сам это регулярно делаю. Боялся, что чувство вины, которое итак меня постоянно грызет, усилится. - Хочу вас похвалить, Джонхен, - произносит наконец женщина, отложив задание. - За дотошность? - сказал я с долей иронии, опасаясь услышать истинный ответ. - И за нее тоже, но прежде всего за то, что вы решили снять с человека, к которому хоть немного привязались часть ответственности. Пусть таким весьма экстравагантным способом. - Я сделал это из корыстных целей. Не нужно обелять мое поведение, - я нахмурил брови, всеми фибрами души чувствуя, что не заслужил похвалы. - Прошло довольно много времени, прежде чем вы установили связь с новым человеком. Как это вышло? Вам было трудно? - Нет, это вышло естественно, - я пожал плечами, - У меня сложилось впечатление, что наше знакомство произошло давным-давно, а не неделю назад. - Можно ли сказать, что верно утверждение, что вы когда-нибудь сможете доверять этому человеку? - на меня уставились пытливые глаза.       Я задумался. Мне казалось, что я уже доверяю Арон-хену, хотя я знал о нем чуть больше, чем ничего. К нему, почему-то, у меня не было того страха, что вот он влезет в мою жизнь, я открою душу, а потом снова останусь один в темноте. - Он производит странное впечатление, очень располагающее к себе, - отвечаю я после этой паузы. - Не думаете ли вы, что подобное обаяние может быть обманчивым? - Я неплохо читаю по глазам. В глазах хена я не вижу ни обмана, ни корысти, ни подлости. Вижу только жажду жизни и переживания за нечто дорогое. - А второй человек? Тот, с которым вы теперь соседствуете. Что вы можете увидеть в его глазах, Джонхен? - Наглость, - сразу же отвечаю я и, видя как кривится терапевт, продолжаю, - Там слишком много всего. Страх, обида, боль, вера в хорошее будущее, даже где-то наивность, местами, возможно, искренность, - я вздохнул, - Чересчур много всего и все это разом. Оглушает. - Хорошо. Мы продолжим обсуждать эти новые установленные связи на последующих сеансах. Это очень хорошо, что вам удалось подпустить к себе людей, учитывая, что посторонних вы просто отталкивали до того, как начинали испытывать хоть какие-то чувства к ним. - Так вот чем я занимаюсь? В попытках начать что-то чувствовать, я сам же гублю это все еще в зародыше? - я скептически поднял брови. - Именно. Вы опасаетесь, что если вы с кем-то сблизитесь, и этот кто-то затем пропадет, то это принесет вам только боль и пустоту. Поэтому вы считаете, что проще вообще не строить никаких связей, ведь если чего-то нет, то и лишить этого тоже нельзя.       Я окаменел. Все, что я только что услышал, было чистейшей правдой. Вроде бы вокруг меня сейчас куча людей - знакомых, коллег, любовников, но все равно никого рядом. Кроме семьи, разве что, но семья всегда со мной. Почему же я сам не замечал таких очевидных вещей? Может просто отрицал? Может, мне было удобно прятаться в своем мире, в котором так уютно и никто не причинит боли, ведь никого и нет? - Я дам вам задание на следующий сеанс, - голос женщины выводит меня из раздумий, - По плану мы должны были отрабатывать "точки фиксации", но мы уже сегодня не успеваем. Поэтому я решила дать вам, в некотором смысле, творческое задание. До следующего посещения вы будете вести дневник, в котором будете описывать установленные связи и динамику изменений в них. С точки зрения чувств. Вы сказали, что вы боитесь обмануться в том, что на самом деле чувствуете, поэтому записывайте даже некие споры с собой, записывайте вопросы, размышления на этот счет. - Рефлексия? - Именно. А ваше сочинение, - она успокаивающе улыбнулась, - Я заберу себе. Почитаю, кое-что помечу, и об этом мы поговорим на следующем сеансе. Думаю, для определения "точек фиксации" такой подход будет даже лучше. На фоне сравнения - какие именно события, какие именно детали и мелочи привели к тому, что происходит с вами сейчас. - Я хотел у вас спросить, - спохватился я, уже начав собираться. - Слушаю. - Меня мучают сны. Я не высыпаюсь. А настроение после пробуждения просто отвратительное. - Кошмары? - терапевт Юн нахмурила брови. - Нет, не кошмары. Тягучие, как болото, сны, в которых я физически ощущаю абсолютно все. - Вы не могли бы к следующей нашей встрече описать их природу? - произносит врач после некоторых раздумий. - Если я увижу в этом какие-то тревожные знаки, то выпишу вам медикаменты. - Хорошо. Тогда до следующей недели, - я улыбнулся и продолжил сборы. - Да, до следующей недели, - улыбнулась в ответ женщина и вернулась за рабочий стол к своим бумагам. - Кстати, спасибо вам, - произнес я, будучи уже в дверях. На меня уставились непонимающим взором, - За то, что посоветовали вернуть хобби, - бросил я и выскочил из кабинета, краем глаза увидев искреннюю и смущенную улыбку.

***

      После сеанса я даже как-то приободрился. Головная боль, конечно, не прошла, но, впервые за долгое время, я не чувствовал себя последней сволочью. Такое странное ощущение легкости. Даже дорога в офис прошла незаметно. Все в таком же приподнятом настроении я поднялся на нужный этаж и направился в место, где был-то всего несколько раз, и где мне сегодня нужно было получить вводный курс. Постучавшись в дверь и услышав, что можно войти, я застал обрывок разговора внутри: - ...который, должно быть, как раз подошел, - договорил мужчина, сидящий за столом.       Я так понял, что речь шла о моей скромной персоне. Напротив стола стояла пара стульев, на одном из которых расположился пугающего вида парень внушительной комплекции, который повернулся ко мне и криво ухмыльнулся: - Ну привет тебе, напарничек.