В толпе встречающих Оливье, сколько ни силится, не видит Антуана, и это обескураживает.
Опять.
Чёртов засранец, неужели забыл, что у него, вообще-то, посадка сегодня в пять утра?
Звонить ему бесполезно. Антуан сделает вид, что звонка не слышит, не видит, что он вообще не при чём и что Оливье
сам виноват, потому что не напомнил ему о приземлении. А зная адский характер Гризманна, Оливье может предположить, что к этому всё и идёт.
Стоящая около него девушка с чемоданом смотрит на него с ярко выраженным сочувствием, поджимает тонкие красные губы и хочет спросить что-то, но тут же отвлекается и с визгом бросается на шею выскочившему из толпы парню.
Ну, круто.
Сейчас бы впору сесть на чемодан и загрустить, как в дешёвых мелодрамах.
Нет, в дешёвых мелодрамах садятся на пол. Сползают по стене и драматично прикрывают глаза ладонью, силясь выдавить из себя слёзы.
До такого Оливье ещё не докатился.
Он фотографируется с группой подростков из того же аэропорта, спорит на тему футбола с невысоким мужчиной (как позднее выяснилось, комментатором испанской Ла Лиги), успевает написать Дженнифер и Льорису, нетерпеливо упирается рукой в чемодан и готовится уже подойти к первому зазывающему таксисту, как сзади на ухо раздаётся счастливое: «Скучал по мне?» и глаза закрывают холодные ладони.
Оливье смачно выругивается на английском вперемешку с французским, и, хоть Антуан в английском особо силён не был, смысл он понимает.
— Ну ты чего? — переспрашивает он наигранно удивлённым голосом, и Оливье разворачивается, глядя в насмешливые светлые глаза. — Обиделся?
— Ты забыл, — чеканит Жиру, стараясь держать себя в руках и не обнять взъерошенного Антуана тут же. Сначала разборки. — Ты опять забыл, Гризманн. Какого чёрта?
— Я не забыл, я проспал, — искренне признаётся Антуан, и Оливье со стоном закатывает глаза.
За что ему это?
Где он так согрешил?
— Олли, я и так гнал со скоростью все сто пятьдесят километров в час, хотя у нас максимально разрешено сто двадцать. — Антуан тянется к нему первым, обвивает руками шею и прижимается к мощной груди, пряча лицо на плече форварда и заискивающе заглядывая в глаза. — Ну, Олли… А чего ты так вырядился?
Оливье смотрит вниз и мельком оглядывает себя. В ночь вылета в Лондоне было промозгло, мокро и сыро, и одеться в шорты и футболку он просто не мог.
Действительно, забыл, что ли, куда летит? Испания не Англия, тут дождей почти нет.
Джинсы, ветровка. Нет, точно придурок.
— Чтобы ты снимать заебался, — многозначительно усмехается Оливье, пряча за насмешкой собственную оплошность. Антуан тут же краснеет — Жиру всегда поражает эта его способность смущаться в любых ситуациях.
И ведь не наигранный конфуз, нет.
Со стороны кажется, будто Гризманн — невинная мордашка, но Оливье-то знает,
что на самом деле прячется за этими безгрешно большими чистыми глазами.
— А я не буду снимать, — искренне обещает Антуан, и Оливье давится словами, возмущённо взирая на Гризманна и стараясь сделать взгляд как можно более строгим. Не будет? Что ещё за новости?
— Антуан, — произносит он на выдохе, и Гризманн внезапно улыбается чему-то, встаёт на носки, пытаясь сравнять свой рост с чужим, нежно целует в щёку, не заботясь о том, что их кто-то увидит, и это ввергает Оливье в состояние настоящего шока.
Чтобы Антуан и не боялся?
В их паре обычно Оливье играл роль того, кто вытаскивает на свет Божий, не стесняясь окружающих людей. Без предупреждения загребает в крепкие объятия на тренировках или после удачных и не очень матчей, кружит в воздухе и целует — в щёки, в лоб, в нос, — или просто говорит при всех что-то такое, что вынуждает Антуана залиться краской и начать смущённо оправдываться перед смеющимися и ошарашенными сокомандниками.
О да, этим человеком
всегда был Оливье, а теперь…
— Ты что делаешь? — предсказуемо возмущается Жиру, а Гризманн счастливо улыбается, опускается вниз, подхватывает чужой чемодан и машет рукой, показывая направление к собственной машине. — Принц?
— Ну я же просил, — морщится Антуан, вежливо улыбаясь каждому встречному. — Никакого принца, Оливье. Я сто раз говорил, что не люблю это.
«Да всё ты любишь,» — думает Оливье, едва поспевая за длинноногим Гризманном.
Чертёнок в человеческом обличьи.
Антуан ловко сваливает чемодан в багажник, особо не заботясь о нём и о хрупких вещах, которые возможно там есть, открывает дверь пассажирского сидения и плюхается на него, ангельским взглядом провожая хмурого Оливье к водительскому креслу.
— А что, если я выпил в самолёте? — интересуется Жиру, поворачивая любезно предоставленный ему ключ зажигания и выруливая с душной парковки на более-менее свежий воздух. Гризманн качает головой, насмешливо глядя на Оливье, улыбается и опускает руку ему на колено, вынуждая подавиться воздухом.
— Я же знаю, что ты не пьёшь в самолёте, — заявляет он, и вся уверенность Оливье в самом себе резко выветривается. Антуан чуть сжимает пальцы, склоняет голову набок и тянется за поцелуем, касается губами шеи, перемещает горячую ладонь чуть выше, и Жиру, сколько ни пытается держать себя в руках, не может адекватно соображать и тем более вести машину.
— Гризманн, — рычит он, глядя на знак, съезжает на трассу и убирает руку с руля, отцепляя от себя длинные пальцы, — если ты не заметил, я за рулём.
— Так я заметил, — хихикает Антуан, но послушно складывает руки на коленях и смотрит в окно. — Стоп, куда ты едешь?
— В этот, как его, — Оливье морщит лоб, рассеянно глядя на перестраивающуюся перед ним машину, — Веллингтон. Разве не туда надо?
Гризманн смотрит на него так, точно он только что сказал что-то очень возмутительное. Оливье вопросительно приподнимает бровь, не отводя от дороги взгляда.
— Я хотел на море.
Жиру кажется, что он ослышался.
На море?
Мадрид, чёрт возьми, находится в самом центре Испании!
Какое, нахер, море?
Видимо, все эти вопросы отражаются на его лице, потому что Антуан тут же добавляет:
— Ну, я же сказал тебе взять плавки и полотенце. Не говори, что не догадывался, для чего они.
— Принц, — обманчиво ласково тянет Оливье, и Антуан с готовностью поворачивается к нему, — какое море?
— Ну так до Валенсии доедем, и нормально. — Гризманн откидывается на спинку кресла, и Жиру на мгновение отрывает взгляд от трассы, смотрит на закрывшего глаза Антуана и понимает, что не может возразить и здесь.
Английская интеллигентность, чтоб её.
Или что-то другое?
Навигатор насмешливо показывает три с половиной часа пути под утренним, но оттого не менее жарким солнцем, и Оливье мстительно включает кондиционер и открывает все окна.
Антуан открывает глаза и обиженно смотрит на него, но Жиру молча показывает ему кулак.
Только пикни.
***
— Здесь грязно, — категорично заявляет Антуан и отворачивается от окна. Большие голубые глаза теперь разглядывают Оливье с укором, но Жиру лишь крепче сжимает пальцами руль.
— Грязно было двадцать километров назад. Здесь чисто, — не терпящим возражений голосом отрезает он, но Гризманн точно до сих пор не научился понимать его настроение.
Или научился, но, засранец, мастерски скрывает это.
— Ты считаешь, это чисто? — возмущается он, и Оливье со вздохом прикрывает глаза и считает до пятнадцати, пока Антуан продолжает разносить его. — Здесь водоросли и плавают чайки. Чайки, Олли! Если есть чайки, значит, есть и…
— Так, — решительно обрывает его Жиру, — я понял.
Гризманн довольно кивает.
— Ты меня не любишь, — безапелляционно подводит он черту этому короткому разговору и замолкает, а Оливье совершенно справедливо хочется его придушить.
Машина медленно катится вдоль морского берега, и Антуан с видом победителя смотрит в окно, барабаня пальцами по гладкому покрытию автомобиля. Оливье искоса разглядывает его, не переставая поражаться тому, как ему удалось так сильно вляпаться. Где же он всё-таки так проебался, Господи, раз получил такое наказание?
Гризманн точно слышит его мысли и поворачивает голову, укоризненно фыркает и вновь опускает ладонь на колено любовника, чуть сжимая его пальцами.
— Убери руку, — взрыкивает Жиру, а Антуан усмехается и отстёгивает ремень безопасности, подвигаясь к Оливье ближе.
— Ты злишься на меня? — практически неслышно шепчет он, едва касаясь губами заалевшего уха, и Жиру понимает, что ещё немного — и машина точно не впишется в поворот.
— Руку, принц.
— Но ты злишься?
— Нет.
— Врёшь?
— Нет.
— Олли…
— Нет.
— Вот здесь уже чисто, — точно сжалившись, говорит Антуан, и Оливье многозначительно поднимает брови.
— Да ладно?
— Да.
— Чисто?
— Да.
— Ты уверен? Чтобы потом не было визгов.
— Я уверен.
Антуан смотрит исподлобья, вожделённо разглядывает Оливье в профиль, и Жиру притворяется, точно не видит этого взгляда.
Людей нет. Ни одного.
Берег усеян галькой, и о мечте на отдых в тёплом песке приходится забыть. Хотя здесь не так уж и плохо, думает Оливье, следуя за весёлым и шустрым Антуаном, любуется искренним счастьем форварда и понимает, что здесь
совсем не плохо. Антуан щебечет о чём-то, рассказывая об «Атлетико», Испании, Франции, даже затрагивает Англию, и Жиру останавливается, как вкопанный, когда Гризманн как бы невзначай упоминает о том, что купил билет в Лондон на сентябрь.
— Ты серьёзно?
Антуан молча кивает. Оливье знает о том, насколько тот не любит сырую, влажную погоду, знает, что в Англии
его принц никогда не был, чувствует сильный прилив счастья и в несколько шагов догоняет Гризманна, сгребая того в крепкие объятия и зарываясь носом в смешной вихор отрастающих волос за макушке. Антуан фыркает, чуть подаётся назад, вжимаясь спиной в широкую грудь Жиру, и расслабляется.
— Спасибо, — тихо бормочет Оливье, и Антуан чуть склоняет голову.
Нечасто Жиру таким образом выражает свою привязанность. Да, обнимает после матчей, да, иногда поднимает на руки, показывая Гризманну мир с двух- и более метровой высоты, но именно
так — нечасто.
Такие моменты Антуан научился ценить.
— Только ты показываешь мне Англию, — стараясь казаться независимым, бурчит он, и Оливье насмешливо хмыкает, — но к морю не везёшь. Там холодно.
— Ну конечно, холодно, это тебе не Испания.
Антуан пожимает плечами, и Оливье отстраняется.
В море Гризманн влетает в том, в чём был. Футболка и шорты тут же намокают и прилипают к телу, показывая плавные изгибы и подчёркивая отточенные мышцы, и Оливье не может оторвать взгляда от резвящегося в воде Антуана.
Господи, за что?
— У тебя есть запасная одежда? — прикрикивает Жиру, стараясь казаться строгим, и видит, как Гризманн, вынырнув, в удивлении приподнимает брови.
— Нет? — спрашивает он у самого себя, потом счастливо добавляет:
— Ты дашь. Ты дашь?
— А куда я денусь, — ворчит Оливье, скидывая с себя ветровку и джинсы прямо на гальку, особо не заботясь о дальнейшем состоянии одежды, потом всё же перекладывает их на расстеленное полотенце. С плавками выходит проблема, но что там Гризманн не видел? Жиру переодевается прямо там, на пляже, ловя на себе многозначительные взгляды стоящего в море Антуана, и подходит к кромке воды, боязливо касаясь её ногой.
Холодная.
Не прогрелась ещё, что ли?
— Тебе не холодно? — насмешливо осведомляется он, и Антуан неподалёку качает головой.
— Не бойся и иди сюда.
— Я не боюсь, просто…
Гризманн подкрадывается незаметно. Оливье не успевает войти в воду и по колено, как чувствует мокрые ладони у себя на груди и тяжесть повисшего на нём холодного тела. Антуан хохочет, как ребёнок, когда настойчиво тянет сопротивляющегося Жиру за собой в море, и Оливье вздрагивает каждый раз, когда ледяная для него вода касается ещё сухого участка тела.
— Сопротивление бесполезно, — со смехом заявляет Гризманн и внезапно оказывается позади Оливье. Жиру обречённо прикрывает глаза, когда Антуан толкает его в спину, не удерживается на ногах и плюхается в воду с головой.
***
— Олли?
Оливье лениво разлепляет глаза и тут же жмурится от пронзительно яркого солнца. Лежать на гальке не очень удобно, но уютно примостившийся под боком Антуан сглаживает все острые углы этого незапланированного отдыха.
Так и надо.
Так и
должно быть.
— Что?
Он уже чувствует боль в спине от мелких, впившихся в кожу камешков, но ему плевать.
И Антуану тоже.
Гризманн удобнее устраивает голову на тёплом плече Оливье и урчит на ухо:
— Ты был против.
— Ты мне всегда будешь это припоминать? — слабо возмущается Жиру, потому что даже возмущаться лень. — Злопамятный засранец.
Антуан тихо смеётся, и от этого смеха в груди Оливье разливается приятная истома.
— Нет. Просто хотел сказать, что я тебя люблю.
— Подлизываешься? — фыркает Оливье и поворачивается на бок, ловя Гризманна в несильный захват рук. Антуан совершенно по-кошачьи шипит и вырывается, упираясь ладонями тому в грудь, а Жиру думает, что иногда эта сентиментальность
маленького принца приходится очень даже кстати.
