Солнце и Луна

- Селестия! Дверь распахнулась не столько от удара, сколько от мощи королевского голоса. В спальне было полутемно и пахло сладкими травами. Среди алых бликов парящих в воздухе огоньков Луна не сразу разглядела свою сестру: Селестия лежала на просторной постели среди множества маленьких подушек, с бокалом вина в руках, ничуть не стесняясь своей наготы. Подле нее, разумеется, был Дискорд. Лицо Луны скривилось в гримасе отвращения. Пересилив нахлынувшие эмоции и вспомнив об истинной цели визита, она прошла вглубь комнаты. - Эпплуза нуждается в помощи. Мне только что сообщили, что те, кто выжил после дождя из кипящего яблочного повидла, тонут в зыбучих песках. Дискорд закатил глаза. - Каждый раз кто-нибудь перевирает мои идеи. Это обычное тесто. Разве не забавно превратить город яблочных пирогов в яблочный пирог? Луна побрезговала наградить королевского советника тяжелым взглядом, лишь сильнее сдвинула брови. Дискорд притворно ахнул от ужаса и нырнул под одеяло. - Ты знала об этом. Селестия медленно потянулась и откинула за плечи длинные волосы. Загремели роскошные цепочки и ожерелья, металлическим воротником покрывавшие ее грудь. - Я тебя предупреждала не разговаривать со мной таким голосом. Выйди, постучи, и я позволю тебе – вежливо - задать твой вопрос. Голос Старшей принцессы был шутливым и выдавал хмельное веселье. - Ты знала о том, что творится в Эпплузе, – повторила Луна. Алые огоньки затрепетали, едва не погаснув. Селестия нахмурилась. - Знала. Еще не случилось ничего такого, что дало бы тебе право разговаривать со мной, как с твоей прислугой. - Наши подданные умирают, как мухи… - В яблочном повидле, - раздался глухой смешок из-под одеяла. - …а ты говоришь, что ничего не случилось? Луна уже не удивлялась равнодушию сестры. Ее переполняла злость, как будто она сама только что заново осознала положение дел. - Я сейчас же отправляюсь туда. - А ну стой. Луна давно не слышала королевского голоса Селестии. Остановившись на пороге, она оглянулась: щеки Селестии раскраснелись, грудь часто вздымалась от неровного дыхания. В другой ситуации можно было бы подумать, что принцесса Солнца Эквестрии разволновалась, но составленные на полу пустые бутылки выдавали истинную причину ее румянца. - Я запрещаю тебе предпринимать любые действия без моего ведома! - Так ставлю вас в известность, Ваше Высочество, - с издевкой бросила Луна, склоняясь в шутовском реверансе. - Вы хотели сказать «без моего согласия», - пропел Дискорд, прильнув к ногам Селестии, накрывая ее до пояса одеялом вместе с собой, - моя королева. Селестия звонко охнула, когда Дискорд завозился под одеялом, устраиваясь у ее бедер. Луна отвернулась, почувствовав, что ее тошнит. - Я узнаю, если ты хоть пальцем пошевелишь, не спросив меня, - крикнула ей вслед сестра, но Луна уже стремительным шагом удалялась прочь по коридору. Проворные пальцы скользят по изгибам тела женщины, щекоча и дразня. Для него она женщина – властная, капризная, требовательная, но женщина, а не принцесса Эквестрии. Его влияние на нее давно простирается за пределы спальни, но только здесь она сама охотно признает его власть, позволяя, иногда даже приказывая, чтобы он подчинял ее. Дискорд игриво рычит, зарываясь лицом в разметавшиеся по подушкам мягкие волосы и кусая белокожее плечо. Селестия пьяно смеется, когда его пальцы снова щекочут ее подмышками, спускаются ниже, обводя окружности полных грудей, и смыкаются на сосках, сдавливая и слегка оттягивая. Дискорд шумно дышит в ее шею, зная, как его любовницу заводит щекотка. Вылизывает нежную кожу с привкусом металла от бесчисленных украшений, которые Селестия не пожелала снять. Сквозь смех женщина начинает постанывать, и намек понят без слов: в мгновение губы Дискорда накрывают ее податливый рот, быстрое дразнящее скольжение языка – и глубокий поцелуй. Мужчина всегда предоставляет своей любовнице шанс взять инициативу, словно отдавая формальную дань ее статусу, но Селестия лишь сильнее распаляется, частым возбужденным дыханием и острыми ногтями давая понять: в постели она хочет быть для него рабыней, а не госпожой. Дискорд не может сдержать самодовольной улыбки. Напоследок влажно мазнув губами по ее губам, он сползает по ее телу, оглаживая ладонями бока и бедра женщины, к ложбинке внизу живота. Он знает, что место, откуда удобнее всего управлять страной, находится не на троне, а между ног правителя. Он отличный советник и предпочитает нашептывать своей принцессе не на ухо, а в жадные губы и во влажную от вожделения плоть. Селестия мурчит, как кошка, стоит только языку Дискорда коснуться нежной розовой мякоти. Он с напускной жадностью обхватывает губами складки плоти, посасывает и целует, одновременно поглаживая пальцами. Селестия закатывает глаза, опускает трепещущие ресницы, выгибается и кусает губы. Пальцы Дискорда с непристойным хлюпающим звуком ощупывают ее изнутри. Женщина беспорядочно касается руками своего тела, останавливается на груди, лаская ее в ритме с пальцами и языком Дискорда. В голове стучит алкоголь, вкупе с бесстыдными ласками лишая чувства реальности. Это чувство окончательно исчезает, когда она приподнимается и зовет своего любовника. Мужчина поднимает на нее насмешливый взгляд разноцветных глаз. Затем вынимает пальцы, грубо хватает ее за бедра, встряхивая и закидывая ее ноги себе на плечи, впивается в нее ртом, глубоко проталкивая язык внутрь и царапая зубами. Селестия судорожно вздрагивает и обмякает в его руках. Не давая своему любовнику передышки, принцесса притягивает его к себе, опрокидывает на спину и опускается ниже, покрывая мелкими поцелуями грудь и живот. Дискорд делает глубокий вдох, когда его член оказывается в плену горячего влажного рта. Селестия ласкает его так страстно, будто для нее в мире нет ничего важнее его удовольствия. Дискорд кончает, и в этот момент он почти видит корону на своей голове. Старсвирл Бородатый, как и большую часть времени, находился в своей башне, где занимался исследованиями и экспериментами. Здесь он чувствовал себя спокойнее, чем в просторных кабинетах замка, где вовсю разгорался конфликт между правительницами Эквестрии. Не любивший бурлящих страстей старик предпочитал выжидать тяжелые времена в окружении своих книг, свитков и хитроумных приборов, которые сам изобретал. Но раз за разом вместе с его гостьей в уединенную башню врывались не только отголоски, но и весь водоворот событий. Дверь с грохотом распахнулась, и стеклянные колбы жалобно задребезжали. Старый волшебник расторопно принялся убирать с пути принцессы бьющиеся предметы, звеня колокольчиками на шляпе и полах мантии. - Она запрещает мне действовать! – звук королевского голоса ударял по стенам, словно молот. – Может, она хочет, чтобы я тоже завела себе прихвостня, который будет меня вылизывать, пока мои люди превращаются в яблочные пироги! Луна широкими шагами мерила комнату. В ее голосе клокотал гнев. - Во имя гармонии, она все знает! Она знает обо всем, что творится за стенами замка, пока она раздвигает ноги под этим ублюдком. - Ты разговаривала со Старшей принцессой? – мягко спросил волшебник. - О да, - с отвращением выплюнула Луна, сбавляя интонацию. – Наша Старшая принцесса выглядит, как дешевая шлюха из притона. Ее комната насквозь пропахла вином и травами. - Быть может, Дискорд нарочно одурманивает ее сознание. - Не похоже, чтобы она имела что-то против. Взмахнув полами плаща, словно крыльями, Луна опустилась в единственное кресло. Старсвирл недовольно нахмурился, но не посмел одергивать принцессу за то, что она заняла его место. Вместо этого он принялся перебирать свитки. - Странные вещи, которые творятся с вашей сестрой, начались с появлением ее советника. Думаю, не слишком разумно во всем винить только ее… - О чем ты, старик?! – снова перешла на королевский голос Луна. – Селестия по уши погрязла в праздности и разврате, а ты защищаешь ее! - Она все еще моя Старшая принцесса, - холодно ответил волшебник. – И ваша тоже, простите мне мою дерзость. Я делаю все, что могу, на благо страны, но не желаю участвовать в дворцовых интригах. - Ты слеп, старик. Это уже давно не интриги. Если бы ты трусливо не прятался в своих книгах, ты бы увидел, во что превращается Эквестрия. Старсвирл выпрямился, на его худом лице играли желваки. Из всех придворных только ему дозволялось вольно говорить с принцессами, но он, чтя порядок превыше всего, пользовался этим правом лишь при крайней необходимости. - Я стар, но мои глаза видят не меньше вашего, моя принцесса. В Эквестрии и прежде случались темные дни, но жителей никогда не покидала надежда, потому что они видели гармонию в союзе своих правительниц. А во что теперь верить народу, когда сестра восстает против сестры? Чем твердить о разваливающейся стране, вам бы следовало начать с собственного дома. Луна молча смотрела в окно. Волшебник перевел дыхание, удовлетворенный тем, что смог, по крайней мере, заставить принцессу перестать кричать. Он прекрасно видел, как принцесса Солнца теряла рассудок, и не оправдывал ее вины. Но он видел и другое: вторая принцесса не менее яро стремилась расстаться с голосом разума, зараженная идеей войны против собственной сестры. Одно безумие не лучше другого, Эквестрия катится в первобытный хаос, из которого была возведена, и только магия гармонии может вернуть ее в равновесие. Старсвирл видел свою задачу в том, чтобы не дать Луне сойти с ума подобно Селестии. И то, что ему в очередной раз удалось охладить ее горячий нрав, было его маленькой победой. - Я соберу всех солдат, которые пожелают выступить против Старшей принцессы, - сказала Луна, не отрывая взгляда от сгустившихся в небе серых грозовых туч. – Я лично возглавлю восстание против Селестии. В кабинете царил мягкий полумрак. Сквозь опущенные шторы просачивался сквозняк, трепавший пламя свечей в золоченых подсвечниках. Вытянув ноги к камину, Селестия сидела в большом кресле, задумчиво глядя на огонь, отбрасывавший мрачные блики на ее лицо. В густой тишине она отчетливо слышала собственное дыхание – тяжелое, немного хриплое. Ее щеки горели, и не только близость к огню была тому причиной. В такие вечера она чувствовала себя постаревшей не на одну сотню лет и очень уставшей. Под наброшенными на голое тело мехами она чувствовала противный озноб. Иногда ей казалось, что магия закипает в ее крови, требуя выхода и норовя взорваться, и Селестия уже не думала, что это был бы плохой исход. Дверь тихо приоткрылась, впуская в помещение полоску яркого света и вместе с ней долгожданного гостя. - Дискорд, - выдохнула принцесса, поднимаясь навстречу своему советнику. Дискорд позволил заключить себя в объятия и небрежно поцеловал ее в лоб. - У меня есть для тебя сюрприз. - Во имя гармонии, пусть это будет хороший сюрприз! – воскликнула Селестия, не обратив внимания, как скривился при упоминании гармонии Дискорд. - Думаю, да. Это подарок. Советник закрыл за собой дверь, пересек комнату и резко отдернул шторы. Принцесса подошла к нему, жмурясь от дневного света. Обвив мужчину руками за талию, она уткнулась острым подбородком ему в плечо и выглянула в окно. Внизу простиралась зеленая равнина, которая упиралась на горизонте в линию гор. Тут и там пестрели небольшие деревушки, соединенные между собой паутиной желтых дорог. - Посмотри. – Дискорд постучал ногтем по стеклу. Проследив взглядом направление, Селестия не сразу обнаружила среди цветущих холмов темное пятно. - Что это? - Лес. - По-твоему, Эквестрии не хватает растительности? - О, это не обычный лес. Селестия удивленно вскинула брови, охотно позволяя вовлечь себя в игру. - И что в нем необычного? - Первозданный хаос. По тому, как вздрогнула у него за спиной принцесса, Дискорд понял, что нужный эффект достигнут. Она напугана, но еще больше заинтригована. Принцесса Солнца славилась мудростью и рассудительностью, но он знал, что самое сильное чувство в ней, толкнувшее ее однажды в его объятия-сети, - любопытство. - Только представь. Маленький кусочек Эквестрии, не поддающийся контролю. Погода меняется сама по себе, травы и деревья растут, где им вздумается, животные беспорядочно плодятся и умирают. Никогда заранее не знаешь, пойдет ли дождь, какой плод съедобен, а какой запретен. Самые прекрасные дикие цветы вырастают среди бурелома, не тронутые рукой садовника. Никакого равенства и гармонии. Селестия не могла оторвать взгляда от точки близ замка Двух Принцесс. Низкий голос завораживающе тек сквозь ее сознание, рисуя небывалые картины. Когда они с сестрой пришли сюда, разве не так выглядели эти земли? Они назвали это хаосом и подчинили, построив королевство, где даже ветер был управляем. Но сейчас этот лес не выглядел оплотом разрушительного хаоса, скорее, он похож на форточку, через которую в душное помещение врывается свежий воздух. - Тебе нравится подарок? - Это восхитительно ужасно, любовь моя! – воскликнула Селестия, крепко обнимая советника и целуя в щеку. – Но ведь ты не просто хотел удивить меня, верно? - Отчасти. Мне было интересно, что ты скажешь. Разве не удивительно, что правительницу, подарившую Эквестрии гармонию, восхищает дикое очарование хаоса? - Свободы, - покачала головой принцесса. – Пока это не угрожает общему равновесию, это очаровательный, но безобидный островок свободы. Возможно, в малых дозах хаос – не такая уж страшная сила. Губы Дискорда тронула улыбка. - Ты даже не представляешь, как я рад это слышать, - пропел он, поворачиваясь лицом к любовнице. Склонив голову на бок, Селестия не сводила с него внимательного взгляда. К великому сожалению Дискорда, ум принцессы был острым и пытливым даже в винном или любовном дурмане. - Скажи прямо, чего ты хочешь. Разве я когда-нибудь отказывала тебе? Театрально вздохнув, Дискорд изобразил на лице сосредоточенность и тревогу. - Только не на этот раз. Мне кажется, тебе придется не по душе моя идея. - Ты же мой советник, придумывать идеи, которые будут мне по душе, - твоя работа! – засмеялась Селестия. Она вернулась в кресло и снисходительно кивнула Дискорду в знак того, что слушает его. Сейчас она снова выглядела, как Старшая принцесса Эквестрии, и это не понравилось Дискорду. - Я всего лишь хотел показать тебе, что хаос тоже бывает естественным. Если выпустить мир из рук, он не обязательно полетит под откос. Посмотри на этот цветущий лес и скажи, что он воплощение зла. Ты сама нашла для него слово – свободный. Впрочем, даже это место не может быть полностью свободным, пока на одном общем небе солнце поднимается и заходит по чьей-то воле. - Дискорд. Прохладный тон Селестии заставил его осечься и прервать вдохновенный рассказ. - Да, моя королева? - Будь осторожен в своих фантазиях. То, что принцессы управляют сменой дня и ночи, необходимо для поддержания гармонии между людьми, а не для подчинения. В другой ситуации я могла бы подумать, что ты замышляешь мятеж. - Мятеж – слишком громкое слово. Чтобы обрести свободу, вовсе не обязательно распрягать лошадей и позволять телеге катиться самой по себе, для начала достаточно слегка ослабить поводья. К счастью Дискорда, Селестия явно веселилась. Но лучше было уйти с этой скользкой дорожки. - Смею ли я просить мою королеву об услуге? - Проси. Дискорд поднял взгляд и встретился с глазами принцессы, в которых играли хитрые искорки. - Я бы хотел продолжить эксперимент с диким лесом. В рамках дозволенного, разумеется. Мне нужны еще территории. - В рамках дозволенного, - эхом повторила его слова Селестия. – Прилегающие земли в твоем распоряжении. Главное, чтобы твой садик не разросся до самого замка. Дискорд согнулся пополам в гротескном поклоне, пряча довольную усмешку. Тварь издает ужасный визг прежде, чем замертво упасть к ногам принцессы. Луна наступает одной ногой на обмякшую тушу и резко выдергивает из нее посох, разбрызгивая капли темной крови. Ее обувь и подол плаща насквозь пропитались этой вонючей жидкостью. Она запретила себе считать трупы, потому что это больше не ее народ, и самое милосердное, что она может для них теперь сделать, это убить. Это самая жестокая из выходок Дискорда, словно он хотел сравнять деревню с землей. Луна готова спасать людей от чего угодно, но теперь его злой волей смерть несла ее собственная рука. Она лишь могла постараться убивать быстро и без мучений чудовищ, в которых превратились жители деревни. Ее солдаты, не обладающие магией, резали глотки, вспарывали животы и проламывали головы. - Идиоты, это же наши братья! Горячий луч ударяет в солдата, с жадным оскалом проворачивающего лезвие меча в грудине убитого. Луна произносит это королевским голосом, от чего по земле прокатывается легкая дрожь. Оглянувшиеся на нее солдаты на миг забывают о сражении, тварь с длинными лошадиными ногами и заячьими ушами прыгает, ударяя одного копытами. И в следующую секунду падает, пораженная пучком молний из посоха Луны. Чудом выживший солдат, пошатываясь, встает и машет мечом принцессе. Та кивает в ответ. Живой. Она выглядит восхитительно и пугающе, словно богиня войны, стоя среди мертвых тел, в бьющем ее по спине тяжелом от красной влаги плаще, с подобранной юбкой платья, перепачканными кровью голыми ногами и серебряным посохом в руках. В волосах сверкает диадема из черного металла, а в голубых глазах - молнии. Черная тень ползет по холмам, подбираясь ближе, словно гадюка. Луна поднимает взгляд на темнеющее небо, которое закрывают надвигающиеся густые облака. Она уже знает эту липкую розовую массу, если она прольется на землю, то все они – живые и мертвые, превратятся в начинку для гигантской жвачки. Принцесса кусает губу до крови, но не позволяет себе ни плакать, ни кричать. Она лишь отдает приказ к отступлению – солдаты удивлены, но не смеют ослушаться и пятятся назад, пока принцесса магией удерживает тварей на месте. Как только на поле не остается ни одного человека, Луна в последний раз окидывает взглядом некогда прекрасное поселение, на которое она часто любовалась из окна замка, закрывает глаза и, сделав глубокий вдох, вонзает посох в землю. Воздух взрывается от пронзительного истошного визга, когда с неба хлынул огненный дождь. Запах паленого мяса и шкур ударяет в нос, и Луна падает на колени, не в силах удержать рвоту. Она истощена и опустошена, как магией, так и болью. Двое солдат подбегают к ней и подхватывают под руки. На землю уже падают первые сгустки розовой жвачки, унимая пожар и покрывая липкой глазурью мертвые тела. Эхо пустого тронного зала стократ усилило раскаты королевского голоса и тяжелые шаги. - Как она смеет! Кто позволил ей устраивать резню у стен королевского дома! Дискорд осторожно семенил за Селестией, зажимая уши ладонями. - Неужели ее жажда власти и славы не знает границ! Она готова уничтожить целую деревню мне в отместку. Во имя гармонии, как я могла не понять, что она не в себе! - Вы слишком любите свою сестру, моя королева, - успел вставить Дискорд, пока в зале на миг воцарилась тишина. - О, прошу тебя, оставь этот тон, - взмолилась принцесса, обессилено рухнув на трон. - Как пожелаешь. Дискорд встал на одно колено подле нее и осторожно взял в руки ее узкую светлую ладонь. - Я не понимаю. Мы с ней не ладили в последнее время, это правда. Луна всегда была немного взбалмошной. Но мне в голову не приходило, что она способна на такое. Я все еще не могу поверить, что она утопила несколько десятков людей в огне. - Это моя вина. – Дискорд нежно поглаживал и теребил ее пальцы. – Если бы я пришел хоть немного раньше… - Ты бы ничего не смог сделать, - прервала его Селестия. – Боюсь, если бы ты оказался там раньше, то разделил судьбу несчастных жителей. А я ведь даже не поблагодарила тебя за то, что ты потушил пожар. - Глупости, - небрежно фыркнул советник. – Это все, что еще было в моих силах. - По крайней мере, ты не дал превратить их тела в горстки пепла. Когда я думаю, что там могли быть живые… - Луна и ее солдаты порубили почти всех, как домашний скот. - Головорезы. Дискорд пытался изогнуть шею так, чтобы видеть лицо Селестии, которое скрывали спадающие локоны длинных волос. Принцесса сидела неподвижно, ее плечи едва заметно поднимались и опускались в такт редкому неровному дыханию, будто иногда она и вовсе забывала дышать. Мужчина не прекращал гладить ее руку, ощущая, как холодеют ее пальцы, словно даже течение крови в ее венах замедлилось. Нельзя было упускать момент и, выждав еще минуту тишины, Дискорд сделал свой ход. - Она зашла слишком далеко. – Он выбрал интонацию с нотками гнева, подчеркивая, что им движет боль за погибших. Селестия ничего не ответила, но Дискорд осмелился продолжить. - И не трудно предположить, что она сделает дальше. Если ничего не предпринять, то в одно утро я обнаружу тебя в твоей постели с перерезанным горлом. - Дискорд! – упрек в ее голосе был слабым и неуверенным, это успокоило советника. Он на верном пути. - Она твоя сестра, но и ты пойми мои чувства! Что мне делать, если тебя не станет? - Тогда ты должен будешь защищать Эквестрию, - кисло отозвалась Селестия. - Только магия гармонии может защитить твою страну, а у моих сил иная природа. Нужно действовать. - Что ты предлагаешь? - Время полумер прошло, моя дорогая. Вспомни, что она сделала. Она пошла против гармонии, наплевав на символ вашей власти. Вспомни крики сжигаемых заживо людей, которые разбудили тебя этим утром. И тогда то, что я предложу, не покажется тебе слишком суровой мерой. Селестия, наконец, подняла голову. В уголках глаз и рта вдруг проступили морщины, сделав ее старше. - Я не могу убить ее, Дискорд, - тихо сказала она. – Даже если убедишь меня, что это необходимо. Эквестрия держится на том, что каждый день одна принцесса поднимает солнце, а другая сменяет его луной, и если исчезнет одна из нас, то все вернется в хаос. Какая тогда разница, умрут жители Эквестрии или превратятся в дикий скот. - Я знаю, поэтому придумал другой выход. Дискорд встал на ноги и спустился по лестнице от трона в зал, спиной чувствуя пристальный взгляд. - Эквестрии не нужна такая принцесса, как твоя сестра. Все, что от нее требуется, это вовремя поднимать в небе луну, так почему бы не превратить ее… в луну? - Но, моя принцесса, это невозможно! Старсвирл бежал по коридорам, подобрав полы мантии и едва поспевая за Луной. Маленькие колокольчики тревожно позвякивали. - Вам, как никому иному, известно, что будет, если вы воспользуетесь этими предметами! - А тебе известно, что она не оставила мне выбора, старик, - отозвалась Луна, не думая сбавлять шаг. – Моя сестра сошла с ума. Жесткие времена требуют жестких решений, не так ли? - Да, но! Волшебник был вынужден остановиться, чтобы перевести дыхание. Длинная борода опустилась до пола, когда он согнулся пополам, держась за выступ стены. - Моя принцесса, я все понимаю, но я лично принимал вашу клятву, что эти предметы никогда не будут… - Половина клятвы была нарушена, когда Селестия превратила гармонию в хаос. Моя половина клятвы теперь ничего не значит. Старсвирл Бородатый снова припустился вслед за ней, тяжело сопя. Они в очередной раз повернули за угол и оказались в просторном коридоре. Новорожденный полумесяц светил сквозь огромное витражное окно, на котором были изображены две принцессы, держащие в руках сверкающие элементы гармонии. Воспользовавшись тем, что Луна задержала внимание на витраже, волшебник рванул к щедро украшенной фресками и ковкой двери в конце коридора. - Я вам не позволю! – вскрикнул Старсвирл, прижавшись спиной к двери и раскинув руки. – Я не позволю вам совершить эту ошибку! Струящееся складками платье мерцало в полутьме, принцесса медленно приближалась к волшебнику, словно облако звездной пыли. - Не забывайся, старик. Ты не можешь мне запрещать. - Я помню, моя принцесса. Но прежде всего я служу благу Эквестрии. На лице Старсвирла читалась отчаянная решимость, будто он готовился в любую секунду направить свою магию против принцессы или умереть. Украшенный полумесяцем набалдашник посоха уткнулся ему в грудь. - Тебя там не было, - бесцветным голосом сказала Луна. – Ты не видел, как я убивала жителей благословенной Эквестрии, сначала по одному, а потом сожгла всех их. Даже сейчас около деревни вонь сгоревших тел перебивает запах жвачки. И все это случилось лишь из-за того, что советнику нужно было место для странных экспериментов. Волшебник много раз слышал доклады об этой трагедии, он собственными глазами видел из окна башни пламя, пожиравшее деревню и начинавшийся прямо за ней дикий лес. Но при новом упоминании его коленки подогнулись, и вовсе не от голоса Луны. Ему стоило немалых усилий сквозь вставший поперек горла ком повторить свои слова. - Не делайте этого. Чем вы будете лучше сестры? Эти вещи – такой же хаос, как советник Старшей принцессы, да проклянут его предки. Хаос никогда не будет служить добрым намерениям! Мелкая судорога пробежала по телу Старсвирла, мгновенно сковывая мышцы. Обездвиженный волшебник осел на пол, его глаза в ужасе перебегали с принцессы на скрывавшую грозный артефакт дверь. - Прости, старик. Светящийся от магии посох вошел в круглую скважину, с легким щелчком провернулся. Дверь загудела и плавно отворилась, выпуская наружу ослепительно яркий свет. Когда Луна вновь открыла глаза, в коридоре опять было темно. Большой сундук, который скрывала дверь, стоял на прежнем месте, как и многие годы назад. Возникшие в голове воспоминания оказались такими яркими, будто только вчера они с Селестией, держась за руки, клялись навеки запереть хаос за этими замками. Вновь воспользовавшись посохом как ключом, Луна откинула крышку. Когда сестры пришли в эти земли, чтобы основать свое королевство, они отделили хаос от гармонии. Элементы гармонии воплотились в шесть разноцветных кристаллов, символизировавших добродетели. Элементы хаоса приняли форму безупречных доспехов из лунного серебра: перчатки, сапоги, шлем и нагрудник с выгравированным серпом полумесяца. Каждая часть - символ пороков, влекущих за собой хаос, поэтому принцессы дали клятву, что не позволят ни одному человеку воспользоваться их силой. Лязгнул металл. Дымка магии окутала фигуру принцессы, окрашивая темно-синюю ткань платья в черный. Старсвирл многое бы отдал, чтобы не видеть, как рука в металлической перчатке сжала древко посоха, почерневшего в тон его владелице. На впалой изборожденной морщинами щеке заблестел влажный след слезы. Селестия проснулась посреди ночи, судорожно дыша. На лбу и висках выступили липкие капли холодного пота. Всего лишь кошмар. Эти видения терзали ее каждую ночь с того дня, как перед лицом народа Эквестрии она объявила приговор Найтмер Мун, своей сестре и бывшей соправительнице королевства. Каждую ночь ее заново прожигал полный ненависти взгляд закованной в цепи воительницы. Как бы ни старалась Селестия увидеть в ней тень прежней Луны — ничего. Селестия повторяла вопрос, в котором была просьба и мольба расстаться с проклятыми доспехами, но Найтмер Мун отвечала одно и то же: никаких компромиссов, только смерть. Ее или Старшей принцессы Эквестрии. Старсвирл Бородатый, верный и мудрый советник сестер, стоял рядом и не проронил ни слова. Только когда в руках Селестии засияли элементы гармонии и радужный свет скрыл от глаз темную фигуру Найтмер Мун, он немедленно покинул площадь, не глядя, как в светлое дневное небо поднимается диск полной луны. Селестия села на краю постели, набрасывая на плечи легкую мантию. Дискорд заворочался, просыпаясь. - Плохой сон? – спросил он, скрывая за участливой интонацией зевоту. - Снова о Луне. Советник раздраженно выдохнул сквозь зубы. С того дня принцесса только и твердила о младшей сестре. Ее больше не веселили шутки, не завораживали безумные идеи, не удовлетворял секс. На утешения своего любовника она равнодушно кивала, будто вовсе не слыша их, все глубже погружаясь в свои мрачные мысли, куда теперь для Дискорда путь был закрыт. - Моя королева, я… - Не начинай снова, - перебила его Селестия. – Ты считаешь, что я не виновата, но мне от этого не становится легче. В ее голосе была злая язвительность. Поднявшись, она принялась ходить по комнате, беззвучно ступая по ковру босыми ногами и шелестя полами мантии. - Ты не прав. Я была обязана, во-первых, как старшая сестра спасти ее, а во-вторых, как принцесса, поклявшаяся хранить гармонию, не должна была допустить, чтобы она воспользовалась запретной силой. Я ломаю голову над тем, что мне теперь делать. Я не знаю. А мой советник строит из себя шута и разве что не стоит на голове, талдыча про мою невиновность. Дискорд сжал зубы и даже не попытался скрыть в своем взгляде презрение к мельтешившей перед ним женщине. Будь его воля, он бы прямо сейчас избавился от нее: превратил в разноцветную радужную карамель на палочке, сладкую и вредную для зубов. В последний раз облизал бы ее, а потом разгрыз в мелкое крошево. Но если бы у него хватило на это могущества, стал бы он стелиться перед ней все это время! - Я могу что-то сделать для моей королевы? Голос Дискорда прозвучал привычно елейно, хотя он сам уже не знал, чем ему может помочь такая любезность. Он планировал, что, убрав вечно сующую свой посох в их со Старшей принцессой дела Луну, он заслужит благодарность Селестии и, наконец, ее руками освободит мир от бестолковых законов гармонии. А затем сядет на трон нового королевства, один или вместе с ней. Какой бы правильной и порядочной ни была принцесса Солнца, под этой маской Дискорд с удивлением открыл для себя женщину, любящую приключения и веселье не меньше него, совсем не похожую на свою зануду-сестру. Она была бы достойна стать королевой хаоса, не будь уже принцессой гармонии. И Дискорд не мог не признаться, что влюбился в Селестию. Ему будет ее не хватать. - Когда я теперь вспоминаю ее слова, они уже не кажутся мне такими безрассудными. Дискорд не слушал ее, о чем мгновенно пожалел: он упустил момент, когда принцесса начала думать о совершенных ошибках. - Какие именно слова? – осторожно поинтересовался он. Советник поднялся с постели, обернувшись в покрывало. Настрой Селестии его не на шутку встревожил. - Во что мы превратили Эквестрию, Дискорд? - Мы всего лишь добавили ей красок. Разбавили скучный порядок. Совсем чуть-чуть. - Разве то, что мы делали, не было магией хаоса? Мне кажется, Луна была права на наш счет. - Каждый житель столицы, который был в тот день на площади, скажет тебе, кто из сестер обратился к хаосу. А мы просто веселились. - Ты думаешь? Она ему не верит. Дискорд вдруг осознал это так ясно, будто сам признался ей в своих интригах. Что бы он ни сказал или ни сделал, она уже приняла решение, но почему-то не торопится снимать маску ослепленной любовью женщины. - Да, я так думаю. То, что все привыкли называть хаосом, не больше, чем страшная сказка, которой запугивают непослушных детей. Кристаллы – хорошо, доспехи – плохо, это людям объяснить проще, чем то, для чего контролируется все живое и неживое. Достаточно заставить всех поверить, что клетка их защищает, как они перестают чувствовать себя узниками. Даже если в наших действиях было что-то неправильное, мы лишь приоткрыли дверь и показали, что можно жить без клетки. Никто никого не принуждал. - Иногда клетка действительно защищает, Дискорд. – Селестия повернулась к нему лицом, и на ее губах играла улыбка: неожиданно нежная и искренняя. – Порой я жалею, что не могу и тебя запереть в ней. Прежде, чем Дискорд успел что-то сказать, она поцеловала его, обвив руками его шею. Дискорд выкрикивает проклятия и отчаянно сопротивляется, но каменная корка неумолимо обволакивает его тело. Он предвидел и такой исход и обещал себе встретить поражение достойно, но теперь, когда конец уже так близок, желание жить вытесняет все прочие чувства. Он пугает собравшийся в дворцовом саду народ страшными пророчествами, но его руки уже скованы камнем, еще немного, и тесная тюрьма сдавит его грудь, лишив возможности дышать. Он переводит взгляд на Селестию: в ее глазах нет ни торжества, ни злости, ни обиды. В уголках ее рта прячется улыбка. Наверное, она думает, что совершает доброе дело, спасая его от его собственных мятежных идей. Он ненавидит ее за это. Гнев сменяется беспомощным отчаянием, Дискорд жалеет обо всех упущенных возможностях избавиться от Старшей принцессы. - Это еще не конец, - хрипит он, когда его горло начинает каменеть. – Кому-нибудь твоя гармония осточертеет настолько, что он выпустит меня. Твои обожаемые люди. - Я постараюсь сделать все, чтобы этого не случилось, - спокойно говорит Селестия. - Еще увидимся, принцесса. Серый камень окончательно скрывает под собой смуглую кожу, разноцветные глаза, черные с седой прядью волосы. Толпа взрывается ликованием, славит свою принцессу и гармонию. Селестия произносит речь, обещает направить все силы на восстановление Эквестрии. Она не говорит, что сохранит выращенный для нее Дискордом лес, которому уже мысленно дала имя. Вечносвободный лес. Маленькое безумство, которое она может себе позволить.