***
— Я ухожу, Ацуши-кун. Но ты не волнуйся, Куникида присмотрит за тобой, — Дазай улыбнулся и нежно провёл рукой по светлым волосам. Это прикосновение вышло настолько приятным, что Ацуши захотелось замурлыкать от удовольствия. Осаму не спешил убирать руку, скользнув ладонью с мягких волос к теплой щеке, где сразу вспыхнул нежный румянец. Мужчина невольно залюбовался этой картиной. Смущенный и очаровательный тигрёнок смотрит на него своими красивыми глазами, без слов завораживая сердце Дазая. Ему бы хотелось прижать юношу к себе и никогда не отпускать, эгоистично забрать от всего мира и оставить только себе. Большим пальцем, Осаму огладил контур чужих губ, медленно приближаясь к лицу Ацуши. Тот не отстранялся, но вздрогнул, когда понял в чем дело, и, кажется, покраснел ещё больше, прикрыв глаза. Их губы соприкоснулись в нежном поцелуе, даря обоим долгожданное желание чувствовать друг друга настолько близко. Два силуэта стояли в последних лучах заходящего солнца. Сердце Ацуши бешено стучит в груди. Дазай осторожно сминает его губы, так тягуче сладко, что юный тигр чувствует себя тающей под солнцем лужицей. Осаму пытается совладать с собой и, наконец, покинуть это здание, но не может оторваться от этих пленяющих губ. Ему не хочется отпускать Ацуши, так доверчиво отвечающего ему. Он предполагал, что не сдержится, но это уже не важно. Важно то, что этот милый котёнок теперь в его руках. Пускай на мгновение, однако это того стоило. Дазай целует его последний раз и нехотя отстраняется, огладив ладонью острые скулы. Взгляд Ацуши заволокло дымкой, а на щеках играл озорной румянец. Мужчина убрал руки в карманы пальто, чтобы не было соблазна прикоснуться к тигрёнку ещё раз. Он грустно улыбается, и тихо шепчет: — Прощай, Ацуши, — затем разворачивается и уходит. С этим местом, у него определённо останутся хорошие воспоминания. Накаджима чувствует, как покалывают глаза от набежавших слёз. Он сжимает руки в кулаки и, осмелившись, выкрикивает: — Дазай-сан! Мужчина застывает на месте, оборачиваясь. — Вы же вернётесь? — «ко мне» — мысленно добавляет Ацуши. — Если бы я знал… — только и всего говорит Дазай, не в силах поднять взгляд. Он уходит с последними лучами солнца, оставляя за собой фантомные чувства близости. Ацуши дотрагивается кончиками пальцев до своих пылающих губ. Над городом стелется тьма, как и на душу Дазая.***
Ацуши зажмурился, не в силах сдерживать слёзы. Какая же он тряпка. Он так сильно ненавидит себя; ненавидит свою слабость. Накаджима свернул на свою улицу, зажимая рот ладонью, чтобы не издавать позорных всхлипов, хотя вокруг было безлюдно и темно, только тусклый свет редких фонарей и большая полная луна, выглянувшая из-за туч, освещали ему дорогу. Нужно взять себя в руки и успокоиться, как учил его Осаму. Но это не так просто, когда сердце разрывает от боли и хочется завыть от безысходности. Ацуши жалеет, что у него не хватило смелости признаться Дазаю в своих чувствах, быть может хотя бы эти слова оставили его рядом. Неизвестно что заставило мужчину уйти из агентства. Он об этом никому не рассказывал, просто молча положив на стол Фукудзавы заявление об увольнении по собственному желанию. С тех пор Осаму будто исчез. Все эти два года его будто не существовало, заставляя Накаджиму сходить с ума от волнения. Работа помогала отвлечься от депрессии. Все прекрасно видели как ему плохо, но Ацуши и не пытался это скрывать. Просто не было сил каждый день притворяться и наиграно давить из себя улыбку. Куникида даже предлагал ему несколько дней выходных, но тот отказался, понимая, что ему ни в коем случае нельзя оставаться одному, иначе боль окончательно поглотит его сердце. В одиночестве мыслям легче тебя уничтожить. Приближаясь к дому, парень понемногу успокаивался. Только щека теперь неприятно саднила. Он залепил себе звонкую пощёчину. Странно, но это всегда помогало. Усталость от пережитого дня давала о себе знать, так ещё и эта истерика. Ацуши почему-то стало горько-смешно. «Тигр-истеричка. Зверь, который одной лапой может с лёгкостью сломать кому-нибудь шею, идёт и пускает слёзы. Я просто жалкий кусок… Ой». Летая в своих мыслях, парень задумчиво шёл вперёд, не заметив человека на своём пути. Это привело к тому, что он случайно в него врезался. Ацуши неловко отошёл назад. — Прошу прощения, я виноват… — Ничего страшного, — Накаджима замер. Этот голос. Ему мерещится или… Он, не веря, поднял взгляд. Луна заинтересованно выглянула из-за туч, освещая до боли знакомый силуэт. Мужчина, стоящий до этого к нему спиной, обернулся, — давно не виделись, Ацуши-кун. — Дазай-сан… — ошарашенно прошептал он. Голос сел, в горле пересохло, а в голове не осталось не одной связанной мысли. Ему ещё больше захотелось разрыдаться, а ещё упасть в родные руки и сжать мужчину в объятиях, хотелось сказать то, что хотел сказать уже давно, хотелось довериться и быть может получить шанс на взаимность своих чувств, хотелось многих вещей… Но на Ацуши смотрели равнодушно, без каких-либо эмоций, будто действительно на незнакомого прохожего. Осаму молча глядел на него, и от этого пристального взгляда чувствовался холод. На его левой щеке наклеен белый пластырь, а правый глаз перемотан бинтами, на плечи небрежно накинут черное пальто. Дазай медленно потянулся ладонью к щеке юноши, но тигр вдруг шагнул назад. Рубашка с закатанным рукавом позволила увидеть руку в окровавленных бинтах до самого локтя. Ацуши сглотнул вставший ком в горле. Не похоже, чтобы это была кровь самого Дазая. Осаму посмотрел на свою ладонь и сжал испачканные пальцы в кулак, понимая, в чем дело. Он усмехнулся и одним рывком прижал тигра к кирпичной стене двухэтажного дома. Ацуши вздрогнул, не успев и глазом моргнуть, как ударился спиной о холодную стену. Хватка у Дазая была сильной, причиняя боль. Сердце гулко забилось в груди, когда мужчина прижался всем телом к нему и довольно улыбнулся, опаляя жарким дыханием его лицо. Тигрёнок оказался в ловушке. Такой беззащитный и напуганный милый мальчик, с красивым соблазнительным телом и пошлыми губами, которые он время от времени нервно покусывал, словно провоцируя. Ацуши выглядел слишком возбуждающе, чтобы Дазай мог держать себя в руках. Он наклонился ближе, томно касаясь губами уголка чужих губ. Парень тут же отвернулся, избегая поцелуя. Осаму это забавляло. — Малыш, в чём дело? — он дотронулся до его подбородка, но Ацуши дёрнул головой. Мужчина тихо посмеялся. — Ты боишься меня? — Осаму склонил голову на бок, с интересом рассматривая лицо мальчика. — Незачем. Я не причиню тебе вреда, — рука Дазая легла на его талию, двигаясь ниже. Накаджима дёрнулся, пытаясь вырвать заведенные над головой руки, где точно останутся синяки. — Дазай-сан, п-прекратите… — прерывисто выдохнул он. — Но-но, малыш. Я ведь так соскучился по тебе. А ты? Ты скучал по мне, Ацуши-кун? — мужчина осторожно юркнул холодными пальцами под рубашку юноши и огладил нежную кожу. Тот беспомощно заскулил, а тигр внутри спокоен как удав, не чувствуя опасности. Ацуши краснел и глубоко дышал, чужая рука ласково оглаживала молодое тело. Мужчина потерял над собой контроль, просто потому что эмоции захлестнули его с ног до головы. Два года назад, он вернулся туда, где снова получилось сломать себя. Осаму очень хорошо умел притворяться, надевать глупые улыбчивые маски на лицо, строить из себя весёлого идиота, скрывая то, что уродливыми шрамами испоганило его душу. Покинув агентство, он знал, что больше не будет надобности прятать свою тёмную кровожадную сторону, ведь там, куда он направлялся, она была воспитана. Его отравили этой чернотой, втянули в неё и не отпускали. Но таков он настоящий. Примет ли его таким Ацуши? Этот юноша настолько чист и невинен, что затмевает всю темноту своим светом. Кажется, благодаря нему он заново научился искренне улыбаться и… любить? Осаму боялся забыть это. Снова. Он бы не хотел отравлять собой Ацуши, поэтому лучше навсегда уйти из его жизни, пока ещё не поздно. Что же он делает? Мужчина резко отстранился, словно его ударило током. Ацуши опёрся спиной о стену, иначе бы свалился с ватных ног. Они молча стояли какое-то время, опустив взгляд вниз. Каждый предавался своим внутренним демонам. — Прости, — тихо говорит Осаму. — Я не хотел пугать тебя. Ты в порядке? Накаджима кивнул, не поднимая взгляда. Мужчина прикусил губу, его съедало чувство вины. Он осторожно дотронулся до его подбородка, вынуждая поднять голову. — Хей, посмотри на меня, — тигрёнок упрямо отводил взгляд, отчаянно краснея. — Ацуши, — приказывающе-мягко, но больше его не касаясь. Он не хотел трогать Ацуши грязными руками. Накаджима никогда не мог противостоять этому голосу, этим нежным, таким знакомым прикосновениям, вызывающим приятное покалывание по всему телу. Осмелившись, он посмотрел в глаза напротив, пристально всматриваясь в шоколадные омуты. Дазай замер, ему стало не по себе. Ацуши будто заглядывал прямо в его отравленную душу, где вновь царствовала тьма. Осаму противно от самого себя. Он погряз в этом мраке из крови, убийств и желания повеситься при любом удобном случае. Он не достоин любить кого-то и быть любимым. Он не достоин Ацуши. Дождь заморосил чаще. Тигр наклоняет голову, морщась от холодных капель и внимательно рассматривая его лицо. В его глазах больше нет страха, только усталость и легкий обвинительный прищур. Перед глазами всё плывёт, лицо мужчины размывается и очень хочется спать. Травмы, которые он получил сегодня на задании, уже зажили, но забрали много сил на исцеление. Он держался из последних сил. Накаджимы без сил сполз по стене вниз. Дазай испуганно подлетел к нему, присев на одно колено. — Ацуши? — парень не отвечал, кажется, потеряв сознание. Дазай тысячный раз проклял себя, снял свой плащ и укутал в него Ацуши, поднимая тигрёнка на руки. Весь путь до общежития, мужчина жутко волновался и посматривал на его милую ношу. Они быстро добрались до нужного дома. Аккуратно положив юношу на футон, Дазай несколько секунд посидел рядом и понял, что пора уходить. Он наклонился и поцеловал Ацуши в щеку, прижимаясь своим лбом к его голове. — Я всегда буду любить тебя, Накаджима Ацуши, — прошептал Осаму и отстранился. Но подняться ему не дала чужая ладонь, схватившая его за руку. Накаджима приоткрыл глаза. — Останься… — прошептал он, — прошу. Мужчина молча поднимается и шагает в сторону выхода. — Нет, Дазай… — глаза защипало от слёз. У него не было сил подняться, но он пытается, через боль, но пытается. Тигр внутри такой же обессиленный ничём не может помочь. Нет, он просто не переживёт второй раз. Осаму выходит из ванной комнаты с чистыми руками, оставив окровавленные бинты в раковине. Да, он — слабак. Да, он пожалеет об этом. Но пока, нужно довериться зову сердца, наплевав на здравый смысл, и прижать к себе тигрёнка, утирая его слёзы, слушая радостный шепот. Вот он — свет. Они засыпают вместе, а на утро Ацуши просыпается один, чтобы обнаружить записку, рядом со своей подушкой. «Я вернусь этой ночью».