Too Late

      Несколько пакетов с мусором надулись вокруг Курта, когда он приземлился в мусорный контейнер на парковке Маккинли. Спустя пару секунд его винтажный пиджак бросили ему на голову, закрывая его от утренних лучей солнца, а стильная кожаная сумка приземлилась на его живот. Послышался звук нескольких хлопком рук, придурки здоровались своими обычными "дай пять" и странными рукопожатиями до того, как крышка мусорного контейнера над ним захлопнулась.       ─ Феечка, почему бы тебе не попросить помощи у своего воображаемого друга?       Это были игроки в хоккей, а не футболисты, которые издевались над ним на протяжении его первых двух лет в старшей школе Маккинли. Это была единственная реальная польза от того, что его отец встречался с мамой Финна Хадсона; футбольная команда оставила его в покое, чтобы гнев Берта не обрушился на Финна. Теперь эти две команды совсем не ладили, особенно после того, как парочка футболистов начали заниматься в хоре. Хотя, конечно же, это не спасало его от всех игроков футбольной команды, но вся команда вместе больше не загоняла его в угол. Осталось два парня, которые до сих пор толкали его при любой возможности, но большую часть времени ситуация с издевательствами стала менее удручающей с момента, как его отец начал встречаться с мамой Финна.       Курт услышал несколько смешков, пока лежал в мусоре в окружении ужасных запахов, и услышал несколько ударов кулаков по ту сторону напротив его головы. Это должно было его напугать, но спустя три года бросаний в мусорные контейнеры Курт даже не вздрогнул от резкого звука, отдавшегося вибрацией над его головой.       Он медленно досчитал до десяти, прислушиваясь к тому, как придурки начали расходиться и отправились на поиски следующей жертвы. Он слышал разговоры своих одноклассников через стенки мусорного контейнера, слышал веселый смех и десятки женских голосов, которые визжали от приветствий, обсуждали новые прически и одежду, которую купили летом.       Все это не имело для Курта значения. В школе не было кого-то, кто бы хотел разделить с ним подобные моменты. Даже в хоровом кружке группа, к которой он бы хотел присоединиться, и которая его заинтересовала, держалась от него подальше. Они все знали его репутацию; он был ненормальным ребенком, который слетел с катушек в восемь лет после смерти своей мамы.       Конечно же, он не сошел с ума, но эта сплетня прицепилась к нему, как смола. Парень с высоким голосом и странными нарядами придумал себе воображаемого друга, и несколько лет настаивал на том, что друг был настоящим. Даже его отец устал от настойчивости Курта в том, что Блейн Андерсон был реальным шестнадцатилетним парнем, с которым он познакомился вечером в парке спустя пару месяцев после смерти его мамы.       Месяцы шли, но никто ему не верил. Какое-то время они были терпеливы к его скорби, но все прекратилось, когда наступила осень. Мисс Бейтс ─ его учительница в третьем классе, отправила его к школьному психологу из-за его постоянных рассказов о Блейне и их беседах, вместо того, чтобы заводить реальных друзей. Каждую неделю на протяжении нескольких часов Мисс Маркус пыталась внушить ему фразу "Блейн не настоящий мальчик. Я его придумал", пока он не начал кричать на нее и не выбежал из кабинета в слезах. Когда его отец запретил школьному начальству отправлять к ней Курта, его отправили к профессиональному психологу, который специализировался на работе с маленькими детьми и переживании горя. Даже в скорбящем состоянии и с разбитым сердцем Берт все еще осознавал, что могло навредить его сыну, а что приносило пользу.       Сначала его отец не был против. Он знал, как сложно Курту было учиться в школе, и как он был близок со своей матерью. Если так он пытался справиться с ее смертью, тогда Берт не будет против подобного "друга". Но каждый раз, когда мужчина говорил ему, что это нормально, что у него есть воображаемый друг, с которым можно поговорить о его чувствах, Курт твердо говорил отцу, что Блейн был настоящим. Даже его психолог была удивлена его уверенностью в реальности Блейна. Это ее беспокоило, от чего начал волноваться сам Берт. Этого было слишком много после смерти жены и, в конце концов, он сказал Курту прекратить настаивать на том, что Блейн был реальным, если Курт не мог познакомить парня ни с кем из них.       Жесткие, злые слова его отца повлияли. Курт вообще перестал говорить о Блейне. В какой-то момент он вообще перестал со всеми разговаривать.       Но Блейн должен был быть настоящим. Это была единственная уверенность Курта, которую он хранил в своем сердце. Все могло казаться расплывчатым, но Блейн был там, следы его добрых слов и уюта от его присутствия все еще сохранились на коже и в мыслях Курта. Он был настоящим, и реальным, а его объятия были самыми безопасными и теплыми из всех, которые Курт помнил в своем детстве. Он делал все правильным и нормальным, и восемь лет спустя Курт больше всего на свете хотел, чтобы все остальные ошибались, а он не сошел с ума из-за уверенности в реальности Блейна.       Все в его жизни указывало на полную противоположность этого заявления; большую часть дней Курт думал о том, что, возможно он действительно придумал все в своей голове. Это ощущалось именно так спустя восемь лет с горсткой мерцающих воспоминаний и красивым лицом, которое не покидало его мысли.       Когда на парковке раздался школьный звонок, Курт сел, сбросил с себя несколько кусков мусора и гнилых фруктов, после чего он не спеша открыл крышку и осторожно вылез из мусорного контейнера, чтобы не порезать руку, как в июне. Последнее, что ему сейчас требовалось, так это беспокойство или подозрения отца.       Сегодня был его первый учебный день в предпоследнем классе. На опоздания никто не будет обращать внимание минимум до следующей недели. Сейчас он мог использовать столько времени, сколько ему потребуется, чтобы смыть грязь и переодеться во что-то не такое вонючее. У него была привычка брать с собой минимум два наряда на смену на тот случай, если его забросят в мусорный контейнер или обольют слашем в здании школы на протяжении дня.       Курт зашел в школу с последними опоздавшими учениками, завернул за угол и сразу же наткнулся на двоих футболистов у шкафчиков, которые не хотели оставлять его в покое. Если бы его отец узнал, то не оставил бы все вот так. Он бы пришел в школу и устроил скандал, требуя, чтобы подобное прекратилось, но это сделало бы насмешки только хуже. Он не мог избежать того, с чем сталкивался каждый день, а его отец, который будет участвовать в его битвах вместо него, не сможет это исправить.       Было много всего, чего Берт Хаммел не знал о своем сыне. Курт пытался убедить себя, что его это устраивало. Их отношения были достаточно натянутыми без дополнительных проблем, с которыми он каждый день сталкивался в школе.       ─ Смотри, куда прешь, пидор, ─ сказал Азимио, когда Карофски ударил кулаком по шкафчикам рядом с головой Курта и хмыкнул, когда парень вздрогнул.       Никто другой в этой школе не мог напугать Курта так, как эти двое. Он не знал, почему, но что-то в том, как они издевались и насмехались над ним, ощущалось иначе; это было более зловещим, чем насмешки остальных, которые просто следовали стереотипам до выпуска и взрослой жизни. Они находили его и превращали его жизнь в ад, когда остальные делали какие-то рутинные действия, как, например, бросание в мусорный контейнер.       Два футболиста отстранились, дали друг другу пять и начали улюлюкать, когда Курт закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Они должны были уйти через минуту, после чего он сможет взять себя в руки. Через минуту он останется один, и никто не будет обращать на него внимание.       ─ Иди и рассыпай свою волшебную пыльцу в другом месте, ─ крикнул Карофски, когда они отошли. ─ Держу пари, в Аду с удовольствием тебя примут, чтобы ты сделал там косметический ремонт.       Когда прозвенел последний звонок, Курт сполз на пол. Он не знал, в каком коридоре находился или даже, где был его шкафчик или класс. Первый день после каникул всегда был тяжелым, особенно для тела, которое пришло в порядок после лета. Мысленно было очень сложно закрываться так сильно, чтобы его ничто не беспокоило. Потому что это его беспокоило, неважно, какой была его реакция.       Он был одинок, напуган и измучен столько раз, сколько не мог сосчитать, к тому же, он не мог раскрыться и сказать всем, кем он был.       Это было то, что его отец не знал; кое-что, что Курт никому не рассказывал, но подобные слухи ходили по Маккинли. Его сексуальная ориентация была его самым глубоким, самым отчаянным секретом, который он никогда не расскажет Берту. Его отец был таким же придурком, как и футболисты, когда был в его возрасте, и отреагирует точно так же. Берт Хаммел был хорошим человеком, но он был настоящим мужчиной, каким и ожидал видеть Курта. Он не обнимал и не целовал своего сына, не нарушал его личное пространство. Он перестал это делать в начале старшей школы, как и отцы других парней, когда Курт был младше. Курт не мог смириться с мыслью, что еще больше может разочаровать его, когда на протяжении всей жизни он никогда не оправдывал ожидания отца.       Чувствуя себя ничтожным, Курт поставил сумку на колени и достал оттуда чистые штаны. Он переоденется в уборной и вымоет себя так, как сможет. К счастью, в такую рань и в первый учебный день сюда никто заходит. Через неделю ему уже не будет так везти. Во время классного часа по утрам спортсмены заполняли уборные, чтобы его пропустить или просто позависать там до начала уроков после всех объявлений. Они будут везде, где будет он, и не было никого, что мог бы их остановить.       Участники хорового кружка не будут обращать на это внимание или же будут смотреть на Финна, ожидая, что тот что-то сделает.       Финн будет беспомощно пожимать плечами, потому что его собственная репутация будет значить для него намного больше, чем спасение сына бойфренда его мамы от синяков, царапин и унижения.       А учителя… их поведение было хуже всего. Они будут улыбаться и предлагать его выслушать, если он захочет рассказать о своих страхах, боли и насмешках, от которых страдал; а потом они будут говорить, что он перепутал шутливые толчки от настоящих ударов.       Курт, парни дурачатся друг с другом, часто это происходит в грубоватой манере. Но это не изменишь.       Он закрыл глаза от воспоминания. Оно приклеилось к его памяти с шестого класса, когда все это ухудшилось. Тогда он один единственный раз подошел к учителю, а тот отказался как-то серьезно на это реагировать.       Они были здесь не для того, чтобы помогать или делать окружение безопасным, независимо от того, что они говорили, или что было написано в законе. Никто не хотел ему помогать, и в ответ Курт не собирался им ничего рассказывать.       Он нуждался в друге. Даже если это был бы кто-то, с кем бы он переживал издевательства; это бы помогло хоть немного до того момента, пока он не уедет из Лаймы. Он нуждался в ком-то, кто поймет его жизнь, не будет осуждать, выслушает и позаботится о нем. Этого никогда не произойдет, по крайней мере, пока он не покинет Лайму. Покачав головой, Курт прижал колени к груди и сосредоточился на медленных вдохах и выдохах.       Нужно было пережить еще семь часов, а он уже разваливался на кусочки…       Если бы Курт был честным с самим собой, то признался бы, что больше всего на свете хотел, чтобы рядом оказался Блейн. Парень, который всегда его понимал, который ничего о нем не знал, но заботился о нем. Молодой человек, который всегда приветствовал его с доброй улыбкой и теплым пожатием руки. Блейн бы его понял, он бы о нем позаботился, когда всем было плевать. Но Блейн…       Если он был реальным, сейчас Курт никогда не смог бы его найти. Блейн бы уже женился и, скорее всего, у него была бы своя семья. Если он был реальным, он бы даже не вспомнил Курта. А если Курт все придумал, тогда он не понимал, почему Блейн не появлялся, когда Курт хотел этого больше всего на свете.       Спустя пару минут Курту удалось взять себя в руки. Он поднялся, отряхнул штаны и пошел в ближайшую уборную.       Вероятно, он был сумасшедшим, если хотел, чтобы рядом был кто-то вымышленный, а не реальный друг. Неудивительно, что никто не хотел находиться с ним рядом, если он не мог быть честен даже с самим собой.

***

      Вечер свиданий был вторым любимым вечером Берта на неделе, выше стоял только вечер семейного ужина по пятницам. Было не слишком поздно, и у Берта с Кэрол удивительным образом совпали выходные, так что он решил воспользоваться этим и провести день вместе. Они собирались поехать в торговый центр, посмотреть одежду для Кэрол, новые бутсы для Финна, парочку шарфов для Курта, и провести несколько часов в старом магазине с кассетами и дисками, рассказывая друг другу о своих любимых.       День получился чудесным, несмотря на усталость Берта от шоппинга, он был счастлив. Встреча с Кэрол в прошлом году на встрече родителей и учителей была удивительным совпадением. Они знали друг друга ─ Берт пересекался с ней в больнице Лаймы, когда его покойная жена там лежала, но тогда они не разговаривали, и он едва ее помнил, пока не вернулся в больницу, чтобы отвести Курта к психологу. Даже тогда он не думал о том, чтобы с кем-то встречаться, но в тот момент, когда они столкнулись в прошлом году у стола с закусками, что-то внутри щелкнуло. Это ощущалось не так, как с Элизабет, и отличалось от того, что Кэрол разделила с Кристофером ─ своим покойным мужем, но это ощущалось как что-то, над чем они должны были поработать; к тому же, они понимали друг друга так, как никто не мог их понять после смерти своих возлюбленных.       ─ Ты не против курицы Санта Фе? ─ спросила Кэрол, когда они поставили пакеты на кухонный стол. ─ Я знаю, что Курт не будет есть что-то слишком жирное, но мне казалось, что ему нравится курица, которую я готовлю…       При упоминании сына Берт поднял на нее взгляд и замер. Кэрол нравилась Курту, но… Он покачал головой. Он искренне любил своего сына, но Курт отгораживался от всех. В то время, как Берт думал, что знал, почему его сын так себя вел, он не хотел на него давить. Когда его сын будет готов поговорить, он надеялся, что тот придет к нему.       ─ Звучит чудесно, ─ спустя мгновение согласился мужчина.       Он начал наблюдать за тем, как Кэрол вытаскивала разные овощи и ингредиенты из шкафчиков и холодильника. Она знала его кухню так же хорошо, как и свою; возможно, даже лучше, так как его дом был больше, и они проводили здесь большую часть совместного времени. Иногда он представлял их вчетвером ─ его, Кэрол, Курта и сына Кэрол ─ Финна ─ как они проводили время вместе, пока Курт с Кэрол готовили что-то вкусное, а Финн пытался похитить пару кусочков еды. Это была его мечта, особенно, если брать во внимание натянутые отношения их сыновей, а также отношения Курта со всеми, но однажды… он надеялся, что однажды это станет явью. Даже если для этого потребуется несколько лет, когда парни будут возвращаться домой во время каникул в колледже или, когда у них уже будут собственные семьи.       Кэрол широко ему улыбнулась, а после развернулась обратно, чтобы найти кастрюлю на стойке. До того, как она поднялась на носочки, чтобы ее достать, Берт стал за ней и первым достал кастрюлю и поставив ее на плиту.       ─ Спасибо, ─ пробормотала она, обнимая его, когда наклонилась вперед для поцелуя.       Поцелуй был быстрым и нежным, но даже сейчас он заставляя его ощущать себя таким живым, каким он не ощущал себя несколько лет. С Кэрол рядом его жизнь становилась светлее.       Когда они начали готовить, то обсуждали свои рабочие будни и думали о том, как прошел первый учебный день их сыновей. Сначала они говорили о Финне, но только потому, что его было легче понять; они были уверены, что его день прошел неплохо. Без сомнений, он встретился со всеми своими друзьями, сидел с ними и со своей девушкой Куинн Фабрей на уроках и, скорее всего, даже не думал о том, чтобы день поскорее закончился, даже если у него была тренировка до шести вечера.       ─ Я надеюсь, что он помнит о том, что должен снять свои бутсы до того, как зайти в дом, ─ раздраженно вздохнула Кэрол. ─ В первую неделю нового учебного года это всегда повторяется. Грязь и вода по всей прихожей.       Берт хмыкнул и положил последний кусочек курицы в маринад, который они приготовили.       ─ Кэрол, он хороший ребенок, даже если приносит в дом грязь.       На его лице появилась улыбка более мягкая и интимная, чем до этого. Это было одной из лучших вещей в их отношениях ─ несмотря на таких разных сыновей, они искренне любили детей друг друга и заботились о них. После очередного поцелуя Кэрол вернулась к овощам, продолжая их нарезать.       Он знал, что она собиралась спросить до того, как она это сделала, потому что разговор о Финне подошел к завершению. Единственный мальчик, о котором они не поговорили, был его сыном, а о Курте… о Курте всегда было сложно говорить. Еще сложнее было говорить с ним, но Берт пытался дать ему личное пространство. Он знал, что его сыну было нелегко в школе, и тот многое пытался в себе понять, даже если не рассказывал об этом Берту.       ─ Как думаешь, насколько сложным был день Курта? ─ тихо спросила она, и по ее напряженной позе Берт знал, что женщина не улыбалась.       Это был правдивый вопрос. Даже если Курт больше ничего ему не рассказывал, Берт был в курсе о насмешках над его сыном. Даже в начальной школе другие мальчишки насмехались над Куртом из-за его одежды или из-за того, что он хотел играть с девочками и с их куклами. Берт понимал, насколько одиноким был его сын, и что у него не было настоящих друзей.       ─ Вероятно, не очень хорошо, ─ наконец, ответил мужчина, тяжело вздыхая, когда облокотился о стойку. ─ Я люблю его больше всего на свете, но иногда… Кэрол, я просто хочу, чтобы он со мной поговорил. О чем угодно.       ─ Возможно, тебе стоит с ним поговорить, ─ сказала она.       Она повторяла эту фразу чаще и чаще после того, как они начали общаться больше, и она осознала, что не может пробиться через броню Курта.       Когда Берт собирался ответить, открылась входная дверь, а после закрылась. Курт вернулся домой после уроков и репетиции хора. Кэрол бросила на мужчину серьезный взгляд, и Берт отвел глаза, прислушиваясь к тому, как Курт повесил свой пиджак и снял обувь, поставив ее на коврик у двери. Спустя пару мгновений парень зашел на кухню и остановился, глядя на них до того, как подошел к холодильнику.       Сердце Берта сжалось, когда он на него посмотрел. Его сын все еще продолжал расти, на его щеках и подбородке осталось немного детского жирка, но в прошлом году он вытянулся и стал более утонченным. Несмотря на то, как он вырос и поменялся в физическом плане, его глаза оставались пустыми и безжизненными; таких глаз Берт не видел ни у одного живого человека.       Курт был не в тех вещах, которые надевал утром. Было несколько причин для подобного. Знание того, что его сын был несчастен, приносило Берту намного больше боли, чем тот факт, что Курт не рассказывал ему о происходящем. В свои шестнадцать Курт достаточно настрадался , и Берт хотел, чтобы был хоть какой-то шанс сделать жизнь его сына легче или, по крайней мере, подарить ему друга, которому он смог бы доверять.       ─ Курт, привет, ─ с улыбкой сказал Берт.       В какой-то момент он почти похлопал его по плечу, но остановил себя до того, как эта идея полностью сформировалась в его голове. Курт не любил, когда к нему прикасались очень часто. Он будет находиться на расстоянии, пока его сыну будет комфортно.       ─ Дружище, как прошел школьный день?       ─ Как обычно, ─ спустя мгновение ответил Курт, но напряжение в его плечах говорило о другом.       Но Берт все равно на него не давил. Он никогда не хотел давить на Курта, если тот не был готов говорить; после того, как он потребовал от сына, чтобы тот перестал говорить о Блейне. Воображаемый друг, которого он придумал, когда скорбел и был одинок, но с которым Берту было тяжело справиться. Он сожалел о том, что сорвался, он извинился и сказал Курту, что тот может рассказывать ему о Блейне, но с того момента Курт ни слова о нем не сказал. Независимо от того, было ли это хорошо, как думали другие, Берт видел, что после того дня его сын стал еще больше несчастным. Даже сейчас он не мог перестать себя винить.       ─ Мы готовим курицу Санта Фе и овощи, ─ нежно сказала Кэрол и прикоснулась к парню.       Она слегка дотронулась ладонью до его поясницы, но Курт сразу же отстранился, достал бутылку воды из холодильника и обошел стойку так, чтобы она отделяла его от отца и Кэрол.       ─ Хорошо, я буду в своей комнате, ─ сказал Курт и взял свою сумку.       ─ Ты уверен, что не хочешь остаться и помочь? ─ с надеждой спросил Берт. ─ Мы бы хотели послушать о том, как прошел твой первый учебный день…       ─ Пап, у меня много домашней работы, ─ быстро сказал Курт, взяв яблоко с тарелки с фруктами и вышел из кухни. Он остановился в дверном проходе и развернулся. ─ Позовете меня, когда все будет готово?       ─ Конечно, милый, ─ уверила его Кэрол. ─ Ужин будет готов где-то через час.       Курт кивнул и вышел из кухни. Как только дверь в подвал открылась и закрылась, Берт облокотился на стойку, положил локти на мрамор и сжал голову руками. Он ненавидел то, как они отдалились, и как расстояние между ними росло с каждым днем.       ─ Я бы очень хотела, чтобы ты с ним поговорил, ─ тихо сказала Кэрол, положила нож и прикоснулась щекой к его плечу. ─ Милый, сейчас ты нужен ему больше всего на свете.       ─ Я просто хотел бы, чтобы он меня впустил, ─ осипшим голосом пробормотал Берт, потирая глаза. ─ Господи, Кэрол, я же не заставляю его совершать каминг-аут. Я даже представить не могу, как это его пугает ─ признаться самому себе, но… я не знаю, как долго смогу смотреть на него, пока он будет в таком состоянии.       ─ Берт, ты здесь для него, и ты замечательный отец, ─ тихо сказала Кэрол, поглаживая его поясницу, пока он пытался взять себя в руки. ─ Я это знаю, ты это знаешь, но знает ли это Курт?       ─ Конечно, знает.       ─ Действительно? ─ мягко спросила Кэрол. ─ Потому что я знаю, что ты не влезаешь в его личное пространство, чтобы он мог чувствовать себя более расслабленным, но, Берт, я не думаю, что он понимает, почему ты это делаешь. Я так не думаю.       ─ Я… ─ покачал головой Берт, снова потирая глаза.       Он поднял голову, глядя на темный шкаф перед ним. Он понимал то, что она пыталась до него донести, но мысль о том, что Курт думал, что Берт отталкивал его, потому что ему было все равно или потому, что он его не любил, была нелепой. Не было ни единого шанса, что Курт мог так подумать, не после того, через что они прошли после смерти Элизабет.       ─ Элизабет бы знала, что сказать, ─ слабо прошептал он. ─ Она всегда его понимала. Когда он был малышом, я не понимал большую часть его плача, но она всегда знала, что он хотел.       Пару мгновений Кэрол ничего не говорила, и пару месяцев назад Берт бы решил, что она молчала из-за упоминания о его покойной жены. Они с Кэрол говорили о потере Элизабет и Кристофера очень много, и Кэрол уже знала, что даже несмотря на то, что он хотел, чтобы рядом была Элизабет, которая могла помочь их сыну, он не пытался ее оттолкнуть.       ─ В какой-то момент кто-то из вас должен будет сделать первый шаг, ─ наконец, сказала она. ─ Я знаю, ты хочешь, чтобы это сделал Курт, но даже если ты посадишь его перед собой и напомнишь, что ты всегда его поддержишь, я думаю, что это поможет. Курт очень упрямый, ─ напомнила она ему. ─ Как и его отец.       После этого она развернулась к плите и овощам, а Берт вздохнул и перевел взгляд на окно, задумываясь о своей покойной жене и сыне, которого она оставил в его неумелых руках. Курту больше не было кому доверять, даже воображаемому другу, который на какое-то время помогал боли уйти. Берта все еще продолжал удивлять тот факт, что восьмилетний мозг его сына придумал такого мальчика ─ сильного, мудрого и успокаивающего, который говорил такие вещи, которые, как предполагал Берт, Курт даже не понимал. Курт говорил очень много мудрых фраз словно само собой разумеющееся и, в конце концов, Берт перестал у него спрашивать, где он их слышал.       Папочка, мне это рассказал Блейн! Он самый умный, самый милый мальчик в мире, а цвет его глаз похож на цвет меда, леса и шоколада!       Берт покачал головой от воспоминания, его сердце сжалось в груди от того, каким счастливым тогда был его сын. Такой друг не был бы лишним в его жизни, и Берт начал сомневаться, что такой ребенок когда-то появится в жизни его сына, чтобы ему помочь. Даже если он никогда никому не признается, Берт очень хотел, чтобы Блейн был реальным. С ним Курту было бы намного лучше.