Бегония

Всё, что происходило после войны, казалось Марку просто безумным, в особенности внезапное разрушение ледяной стены между ним и Огневой. Просто, после его чудесного возвращения к жизни, как-то незаметно количество яда в словах убавилось, взгляд потерял былые нотки презрения, а желание сдавить хрупкую шейку исчезло. Может, виной тому была смена приоритетов, предательство Елены, банальное отсутствие рядом вообще хоть какого-нибудь социума, после его возвращения, или же слишком тёплое отношение к нему Василисы, даже несмотря на всё, что было в прошлом. Каждый вечер рыжая приходила к нему, спрашивала о самочувствии, оставалась до самого отбоя, разбавляя тишину небольшими монологами-рассказами о происходящем на Остале и Эфларе. И она была реально единственной из всех, кто к нему заглядывал, а это обычно клокеры и врачи, кому было не плевать на него чисто из человеческих соображений. В первые дни её не прогоняли даже угрозы, колкости и оскорбления, она просто спокойно садилась рядом на кровати, обязательно захватив с собой какую-нибудь интересную книгу, чтобы Марк хоть как-то скрашивал себе серые будни. Примерно через неделю он перестал пытаться хоть как-то вернуть былую неприязнь, лишь молчаливо приветствовал вошедшую девушку. Порой, он заводил разговор о том, какой неудачник по жизни, раз его даже враг жалеет. Это случалось редко, но в подобные моменты Василису пробивало на откровения. Так он и узнал, что чёртов Драгоций помер, ведь шестерни на каком-то там кольце остановились; что хренов ремесленник открыто не одобряет похождений Огневой в эту комнату, а фейка и ещё одна Драгоций не реагируют на это негативно, но, по предположениям самой девушки, тоже против. Так он и узнал, что Огнева устала от вездесущих проблем, постоянной вражды с кем-то, возложенной на её плечи ответственности. Именно из-за второго пункта она перестала реагировать на негатив со стороны Ляхтича и попыталась наладить с ним дружеские отношения. Ну, что сказать? У неё неплохо получается. Именно так и пролетали дни, пока его состояние не пришло в норму. Первым же делом он вышел из замка на задний двор, ближе к парку с массивными деревьями и аккуратными кустарниками, по дороге вдыхая свежий воздух, ибо запахи мазей, лекарств и стерильности настолько уже осточертели, что хоть обратно зачасовывайся. Время было ближе к обеду, Огнева — на очередных уроках зодчего, или Мендейры, или самой Чёрной Королевы, не столь важно. Благо хоть Чернолют был окружен лесом. Пожалуй, из всех мест, где хотел бы оказаться Маркус, замок королевы лютов — самое наиблагоприятное. Он теряется в таком упоительном чувстве свободы, словно не на ноги встал, после зачасования, а провёл, как минимум, несколько лет в темнице, не иначе. И дышалось так свободно, полной грудью, что сердце ускорялось от радости. И желание бежать без оглядки возрастало с каждым шагом. Он впервые чувствовал себя свободным от предрассудков, неправильно выставленных принципов, Елены, общественного мнения, правил. Чёртовых правил, которые ему диктовали более влиятельные часовщики, устраивая между собой политические игры. Не перечь. Носи маску. Дружбы не существует. Либо ты, либо тебя. Хочешь жить? Предай. Чувства — удел слабых. Он так стремился доказать самому себе, любыми способами, что хоть чего-то стоит в этой жизни, что не заметил, как уподобляется очередной детали в часовом механизме. И ведь не было шанса сравнить, осознать свою ошибку. Была лишь Елена и её извечное: «Ты на правильном пути. Хочешь чего-то добиться? Ну так продолжай думать лишь о себе. В этом мире никто не позаботится о тебе лучше, чем ты сам». И вот, наконец, весь тот кошмар не давит на плечи мёртвым грузом. Вот, наконец, он не должен быть ничьей собачкой, чтобы его заметили. Вот, наконец, после нескольких лет вражды, у него появился друг. Вот, наконец, он чувствует себя свободным от обязанности скрывать свои истинные эмоции. И пускай последнее — сложно, ведь от привычки просто так не избавиться, но от одного только осознания, что он никому больше не служит, становилось как-то легче. Как-то правильнее, словно это именно то, что ему так долго было нужно. Он впервые чувствует себя счастливым, при этом не причинив никому боли, не выполнив очередное поручение и получив похвалу, не как-то материально. Марк и не заметил даже, как набрёл на небольшой пруд, с одной стороны которого росли кусты белых пионов, густые, благоухающие, что аж захотелось остаться в этом месте подольше. Но это желание было до тех пор, пока он не осмотрел всю местность. Среди жёлтых цветов бегонии, на самом берегу, опустив ноги в воду, сидела Драгоций, рядом валялась небольшая сумка и стояла пара туфель. Она видимо давно услышала, как кто-то идёт в её сторону, но не предполагала, что это Златоключник. Конечно, она ведь тоже теперь жила в Чернолюте, поближе к Василисе, подальше от Змиулана. Огнева рассказывала, как просила Чёрную Королеву взять и подругу на обучение тоже, мол, она способная, да и на Остале оставаться не хочет, слишком много плохого там случилось. Поэтому теперь, помимо некой Грозы, которая не хило так однажды потрепала Резникову, и Броннера, который должен был стать Черноключником, тут была Драгоций. — Посмотрите-ка, кто очухался, — когда спало удивление, прокомментировала Захарра, ухмыльнувшись, но неприязни не чувствовалось ни в этом действии, ни в голосе. — Что, козлёночек, как из лазарета вышел, на волю потянуло? — беззлобно отшутилась девушка, намеренно бултыхая ногами сильнее, чтобы капли достали до Ляхтича на другой стороне. — Не поверишь, Драгоций, но я настолько не хочу портить этот день, что даже придумывать тебе в ответ ничего не стану. До завтра подождёт, — он разулся, закатил штанины по колено и сел прямо напротив часовщицы. Вот она хотела что-то ответить, но вместо этого ойкнула, а затем зашипела, потому что, несмотря на теплую погоду, мокрое в нескольких местах платье неприятно холодило кожу при дуновении ветра. Ляхтич улыбался, довольно так, словно не кучу брызг отправил в сторону Драгоций, а как минимум заново получил Золотой Ключ. — Хорошая водичка, не правда ли? — Да, просто утопиться можно с того, какая хорошая. Попробовать не хочешь? — Захарра смотрела на него, приветственно улыбаясь, словно конфетку предлагает. — Нет, спасибо, я как-то помирать ближайшие несколько десятков лет не очень хочу. — Рада, что труды Василисы не прошли даром. Ты действительно больше не такой самодовольный идиот, каким был, — всё так же светло, без тени издёвки сообщила она, попутно отматывая время платью. А Ляхтич ловит себя на мысли, что, по сути, с Драгоций они и врагами-то не были. Она в основном защищала лишь свою подругу, но каких-либо личных причин для ненависти у них никогда не было. Словесные перепалки? Вполне, но не более. И всё равно сейчас всё было иначе, и даже девчонка воспринималась совсем по-другому. Как-то не вяжется её добродушное поведение, да и сама фигура её в окружении жёлтых цветов бегонии, так подходящих ей, с той, порой надоедающей, Захаррой из прошлого, которая на усмешку скалилась в ответ, на яд отвечала ядом, на высокомерные взгляды отвечала безразличием, и всё её существо говорило, что она не будет реагировать на подобное, она выше этого. Сейчас она была такой, какой Маркус порой видел её в компании Ордена Дружбы, и от этого как-то тяжело внутри становилось. Непривычно. — Что, понравилась, Ляхтич? — задорно спросила Захарра, заметив на себе изучающий взгляд, при этом милейше улыбнувшись и склонив голову набок. — Ага, аж дышать перестал, — подыграл он ей, положа руку на сердце. Неожиданно она зажала рот ладошкой, сдерживая смех, но чем дольше она смотрела на намеренно серьёзного Марка, тем сложнее было держаться, а когда он понял, что не добивается нужного эффекта, заговорщицки подмигнул. Драгоций откинулась назад в цветы, хохоча со столь нелепой картины и осознания вообще того, что здесь происходило. Пока она держалась руками за живот, заливисто смеясь, парень успел встать на ноги и подойти к ней, протянув руку, чтобы помочь встать. Это казалось правильным, пускай это и был их первый нормальный разговор, при котором всё ещё непривычно общаться без намерения обидеть. А сама Драгоций… Уж больно странно смотрелась она, окруженная цветами, словно утопала в них, всё ещё смеющаяся, но уже не так сильно. Хвостики растрепались, пока девушка каталась по земле, с одного вообще соскочила резинка, поэтому часть волос разметалась по траве. И выглядело это одновременно глупо и по-своему красиво. И ладонь её, цепко схватившаяся за кисть Марка, казалась миниатюрной, но такой правильной в его руке. Словно он каждый день помогает ей подняться с земли, а она каждый день принимает помощь. Словно не было между ними никогда неприязни. Пока он приводил себя в порядок, чтобы неспеша продолжить осматривать парк, то поглядывал на девушку. Она, уже обутая и с сумкой на плече, пыталась разглядеть в цветах бегонии свою резинку, но выходило у неё это не очень. Сдавшись, она чуть грустно выдохнула и сняла вторую резинку, положив в кармашек, ведь длины волос не хватало, чтобы собрать их все в один хвостик. — Знаешь, ты словно вообще другим человеком стал, вообще не узнать, — между делом сообщила она, встав рядом. — Поэтому, приятно познакомиться. Захарра Драгоций, — в этот раз уже она сама протянула ладонь, улыбаясь во все тридцать два. — И мне тоже. Маркус Ляхтич, — хмыкнул он, ответив на рукопожатие. Странности уже стали частью его жизни, стоило привыкнуть. — Для друзей просто Марк.

***

Судьба решила в кои-то веке не трепать и без того несчастную жизнь Марка. Он постепенно набирался сил, посещал уроки в Чернолюте, с каждым разом используя всё более сложные эферы, насколько позволяла ситуация. Сдружился с частью Ордена Дружбы, хотя Ник всё ещё косо посматривал в его сторону, готовый в любой момент отразить удар в спину, а Диане попросту редко удавалось выбраться из Чародола до каникул, а следовательно, и с Марком ей удалось пообщаться от силы пару раз. И, таким образом, с середины июля и вплоть до конца октября, всё было просто замечательно. В день Листопада, тридцать первого числа, Судьба закончила свою акцию на хорошую жизнь Марка, дав ему насладиться ей всего три с половиной месяца. А ведь изначально всё было так хорошо, Орден собрался, на тот момент, в полном составе в Королевстве светлых фей. День праздника и последующие три они планировали провести вместе, развлекаясь, наслаждаясь отдыхом и приятной компанией друг друга. И Ляхтич уже уверенно мог назвать их своими друзьями, не меньше, потому что не каждый способен был бы простить всё, что он творил в прошлом. По сути, этот день должен был быть первым праздником вместе с ним, поэтому Огнева была настроена сделать всё по полной программе. И у неё действительно получилось настолько хорошо, что даже Лазарев расслабился в компании Марка, даже завёл с ним небольшой диалог, без былой подозрительности. Уже ближе к полуночи, после насыщенного дня, когда у всех заканчивались силы даже на разговоры, в довольно большом домике, отведённом для них, стало значительно тише. Диана и Василиса перебрались в одну из спален, всё ещё погружённые в обсуждение эферов, которым учатся. В гостиной, на диване, уснули Гроза и Ник, а между ними Маар, а ведь ещё днём говорил, что продержится дольше всех, в итоге вырубился вторым после Ника. Захарра и Марк потихоньку наводили порядок, заверив Огневу и Фрезер, что справятся сами, а девушки могут продолжать свои обсуждения дальше, старались не разбудить троицу. Хотя сделать это было легко, кто ж после импровизированных гонок по листьям не заснёт столь крепко от усталости. Златоключник как раз относил последние чашки со стола на небольшую кухоньку, откуда почему-то не возвращалась Драгоций. А девушка, как оказалось, сидела на подоконнике, у открытого окна, и что-то увлечённо рассматривала снаружи. Поставив посуду к мойке, он подошёл ближе, и первым тревожным звоночком к начинающемуся кошмару стали цветы. По обе стороны от окна были подвесные горшки, а также снаружи, прикреплённые к стене, в длинной прямоугольной клумбочке, росли желтые бегонии. С дерева падали осенние листья, которые в свете уличных фонарей были довольно завораживающим зрелищем. И Захарра, наблюдающая за этой красотой, вновь в окружении золотых цветов — картина маслом, хоть бери, пиши и выставляй за баснословные деньги. И ничего вроде примечательного в девушке: обычная тёмно-синяя кофта с воздушными рукавами, черные бриджи до колена, такого же цвета балетки, волосы расплетены после целого дня щеголяния по Чародолу с хвостиками. — Что, всё ещё нравлюсь, Ляхтич? — припомнила она их локальную шутку, которая была произнесена до этого ещё несколько раз. И каждый был так или иначе связан с растущими непосредственно рядом с ней бегониями. — Ага, аж дышать перестал, — ответил Марк, а внутри что-то неприятно сжалось, зашелестело неприятно так, словно сухая листва по пустой дороге. Дыхание действительно прекратилось на какое-то мгновение, словно что-то сдерживало его. На тот момент Маркус ещё не знал, что Судьба снова решила повеселиться и от души попинать его жизнь, как следует, а то, видите ли, легко ему вдруг стало, друзья появились, счастье и прочие прелести. Так ведь и привыкнуть недолго.

***

Через полторы недели после праздника, когда Ляхтич не приходит на урок, никто этому особо не удивляется. Парень в последнее время часто кашлял, скорее всего простудился, а сейчас просто отлёживался с болезнью у себя в комнате. И лишь Василиса заподозрила что-то неладное, словно где-то внутри тревожный голосок говорил о том, что всё не так просто. Поэтому, в перерыве между занятиями, пока остальные ученики предпочли устроить небольшой спарринг, она вызвала крылья, чтобы быстрее добраться, и полетела в направлении комнаты друга. На её удивление, окна были открыты, а то она уже собиралась залететь в ближний коридор и зайти через дверь. В комнате оказалось пусто, и даже когда она негромко окликнула Марка, ей никто не ответил. Кровать у стены аккуратно заправлена, но дорожная сумка висела на дверце шкафа. Стул у письменного стола задвинут не был, некоторые бумаги разметались по нему от порывов ветра. И Василиса прошла бы мимо, если бы в этот момент несколько из пергаментов не слетели на пол. Под ними, на деревянной ламинированной поверхности растеклась небольшая лужица крови, Огнева не сомневалась, что это она, а в ней, испачканный красными разводами, лежал желтый лепесток. Из запертой ванной послышался глухой звук, словно кто-то пытался вздохнуть, но не получалось. А затем кашель, мокрый, оглушающий, с неприятными булькающими звуками. — Марк, что случилось? Открой! — она постучала кулаком в дверь, звуки внутри прекратились на какое-то мгновение, а потом побежала вода. — Огнева… а ты на занятиях… не должна быть? — с паузами, словно действительно задыхался, ответил парень. — Я в порядке, просто кашель, заболел не хило, — как можно правдоподобнее попытался солгать он, но за этим снова последовал хрип. — Я видела кровь на столе, Марк, ты не в порядке, — более обеспокоенно сказала девушка, вновь стуча кулаком в дверь, чтобы уж наверняка. Она старалась держать себя в руках, но сердце всё равно билось как бешеное, а колени немного трясло. Услышав щелчок щеколды, девушка отошла на пару метров от двери, да так и застыла от увиденного. На тёмно-фиолетовой рубахе красовались несколько багровых капель, сам Ляхтич весь бледный, с отдышкой, взлохмаченный и уставший. Он, с тряпицей в руках, прошёл к столу, вытирая поверхность, при этом очень старался не поднять безнадёжный взгляд на гостью. — Что происходит? Может тебе надо в лазарет? — не унималась она, отчаянно стараясь отгонять от себя мрачные догадки. — Сядь, я сейчас вернусь, — кивком указал он на кровать, а сам опять ушёл в ванную. Он выключил воду, с полминуты провозился ещё там, а потом вышел, держа что-то в руках. Сев рядом с Огневой, всё никак не решался начать разговор, просто потому что происходящее казалось ему полным безумием, как и лепесток в ладони, уже чистый, без кровавых капель. Марк разглядывал его, вертел со всех сторон, но так и не мог хоть как-то прокомментировать увиденное девушкой. — Цветочная болезнь, — наконец тихо и утвердительно, словно для себя себя подвёл итог, наконец вымолвил он. — У меня в лёгких растёт чёртова жёлтая бегония, — откинулся назад, ударяясь несильно затылком, и засмеялся тихо, истерично, как сумасшедший. — О нет, Время. Кто это? Ляхтич даже не знал, как сказать, ведь вся сложность разговора заключалась в как раз в этом моменте. Кто это? Девушка, которая словно излучает из себя свет, позитивная и смешная, жёлтый подходит для неё больше всего. Часовщица, сначала ненавистная, как и все Драгоции в принципе, наглая и сильная. Второй появившийся у него друг, знакомство с которым произошло не несколько лет назад, в Змиулане, на приёме у Великого Духа Осталы, а почти четыре месяца назад, у пруда в парке Чернолюта, в окружении жёлтых бегоний. Кто это? Твоя лучшая подруга, Огнева. Как тебе такой ответ? — Захарра, — имя, столь тихо произнесённое, тягучей патокой оседает в сознании. Он сжимал в ладони лепесток, припоминая свои давние слова: «Ага, аж дышать перестал». Накаркал, идиот, на свою голову. Получите, распишитесь, задохнитесь. Доставку оплачивать не стоит, Судьба всё сделала за Вас. — С самого праздника Листопада. Это первый лепесток, дальше — хуже. — Можно было догадаться, — всё так же тихо ответила она. — Вы оба нашли общий язык с самого начала. И ещё больше сблизились в последнее время. Я видела, как хорошо тебе в её компании, как ты на неё смотришь, но я не думала, что всё дойдёт… до этого, — указала на лепесток, а после недолгих раздумий, взяла его сама, рассматривая со всех сторон. — Откуда ты знаешь, что это бегония? — Потому что эти цветы постоянно есть где-то рядом с ней. Символ моего краха, так сказать, — намеренно весёлым тоном ответил он, но в глазах плескалось слишком много печали. — Не говори так, всё ещё можно исправить, я поговорю с Захаррой и мы… — Не смей. С ней. Говорить, — резко схватив Огневу за плечи, отчеканил он. И столько серьёзности было в нём, что девушка мигом примолкла. — То, что сейчас всё иначе, не меняет моего прошлого. Ты вообще можешь представить, чтобы она полюбила меня? Не хочу подвергаться очередному акту альтруизма, чтобы она отвечала взаимностью, только из-за того, что может помереть такой урод, как я. Уверен, у неё будет куда более счастливое будущее с тем же Броннером, нежели мной, — под конец его руки ослабли, так что Василиса смогла убрать их и обнять друга, поэтому последнюю фразу он договаривал уже в девичье плечо. — Не говори ей ничего и наслаждайся тем, что говорить пока могу я, между приступами кашля. — Ты не умрёшь, мы… я что-нибудь придумаю. Марк, конечно, понимал, что он неудачник тот ещё. Однажды чуть не умер из-за ненависти и желания победить Огневу, выкарабкался благодаря этой самой Огневой, а теперь подыхал от любви к её лучшей подруге. Похоже, их первый нормальный разговор в парке был вещим, не иначе. — Хорошо, думай. А пока это в моих силах, скажу своё последнее желание: посадите-ка у меня на могиле бегонии. Жёлтые.

***

— Захарра, приём, вызывает Эфлара! — прямо перед лицом внезапно возникает Маар, размахивая руками. Драгоций отрывает взгляд от закрытого и зашторенного окна в комнату Марка, который не показывался уже слишком давно. И ведь ладно бы он выпроваживал их из комнаты под угрозой заразиться, но нет, Огнева собственной персоной придумывала столько отговорок, что хватило бы слинять с уроков половине школы Тёмных и Светлых Часов. После того, как Мендейра лично решила узнать, почему же один из её учеников до сих пор не обратился в лазарет, а просто отлёживается у себя, она стала какой-то более серьёзной. И больше не было в начале урока «Ляхтича опять не будет?». Конечно, так она и поверила, что у него просто сильная простуда, ага. Найдите другую дурочку. По правде говоря, все переживали, но предпочитали не поднимать эту тему, раз всё так тщательно скрывается. Не, ну мало ли, что там происходит. Именно так говорили все, кроме Ордена Дружбы. Пока Василиса пропадала на индивидуальных занятиях, Маар, Гроза и Захарра переговаривались, предполагали, что же происходит. Драгоций даже несколько раз писала Нику и Диане, пытаясь выведать, не взболтнула ли им Василиса чего-нибудь, что дало бы ответ, но и они тоже оставались в неведении. — Не переживай, Захарра, скоро Марк поправится, и вы продолжите обмениваться своими саркастичными шуточками, — как ни в чём не бывало сказала Василиса. Только вот слышно, как голос её дрогнул на слове «поправится», и улыбка на лице вовсе не приободряющая, а скорее грустная. — Когда же? — резко спросила подруга, с нотками грубости, но это простительно. Уже вторую неделю Ляхтич скрывается в своих покоях, а Захарра делает вид, словно не знает, что Василиса некоторыми ночами не спит, а проводит время в библиотеке, ищет что-то. — Скоро.

***

Захарра не верит ни в то, что Василиса говорила раньше, ни в то, что говорила сегодня. Поэтому вечером, когда все расходятся, она отправляет письма Грозе и Маару, в которых предлагает ночью проникнуть в библиотеку и просмотреть книги, которые их подруга меняет как перчатки: что ни день, то новая книга в сумке. Договорились на половину двенадцатого, через час после отбоя, чтобы не попасться клокерам, но при этом всё равно, собравшись у лестницы, ведущей из ученических этажей вниз, прятались под крыльями и старались не издавать лишних звуков. В библиотеке темно, тихо и гнетуще. Не потому что помещение такое, или атмосфера замка, нет. Скорее своё дело делало осознание, что от них скрывают нечто не очень приятное, и разгадку они могут найти именно здесь. Пока Драгоций отматывала книжным полкам время, чтобы найти книги, которые брали последними, Гроза подхватывала их воздушными эферами, ведь в руках такую кипу чисто физически не унести, а Маар остался у дверей на шухере. Решили взять все книги, которые брали последние пять дней, попутно отправляя на свои места те, которые им абсолютно не подходили, чисто интуитивно пытаясь найти именно выбранные Василисой. Около часа уходит на то, чтобы просмотреть книги, но они так и не находят ничего вразумительного, что связывало бы хотя бы несколько томов. — Так дело не пойдёт. Давай посуточно отмотаем время и посмотрим, какие чаще всех брали, — предложила Греза, отодвинув очередной медицинский фолиант, пускай было их чуть больше половины от всех выбранных книг. На этот раз вылетали почти те же справочники о болезнях, только к ним добавилось ещё несколько книжек о боевых эферах, которые часто читали ученики для подготовки к некоторым урокам, а также с десяток сборников легенд и сказок. И чёрта с два в них было хоть какое-то оглавление, приходилось досконально пролистывать каждую из них, ища уже закрепившееся слово «болезнь», но получалось не очень. Точнее, наоборот, получалось вполне сносно, только вот ничего вразумительно связывающего в этих книгах не было. В конце концов, им нужна была болезнь с основным симптомом — сильным кашлем, а не окаменение кожи или появление хвоста. Когда стрелки часов перевалили за половину второго, а Гроза начала уж слишком часто зевать от усталости, Драгоций решила, что пора бы закругляться с их расследованием, и лучше прийти другой ночью. Но уж больно не хотелось ей уходить ни с чем, сердце словно подсказывало, что времени у них не так уж и много, но поделать она ничего не могла. Им надо было ещё выспаться, чтобы наутро Мендейра не будила их эферами с небольшими разрядами тока — Мы и так тут провозились достаточно долго. Я возьму несколько книг с собой, просмотрю их получше, а пока давай сворачиваться, — глядя на сонную подругу, заключает Драгоций, засовывая себе в часолист несколько огромных медицинских томов, справочник по нестандартным болезням и парочку книг о легендах, которые брали с полок чаще всех. Не оставив за собой никаких улик, они выходят из библиотеки и, по-началу, не могут найти Маара, но, услышав сопение, Гроза не в силах устоять перед соблазном, поэтому лёгким движением ноги отвешивает крайне меткий поджопник уснувшему на посту парню. Тот, от столь резкого пробуждения, вскрикнул, подскочил на месте, потирая ушибленную часть тела. — А нечего нас так подставлять. Уснул он, видите ли. А если бы кто-то пришёл? — начала отчитывать его подруга, при этом не повышая голос. — Ну спасибо, Гроза, я же теперь сидеть нормально не смогу, — парень убрал крылья, последовав за девушками в сторону их комнат. — Нашли хоть что-нибудь полезное? — Полезное? Пока нет, только кучу всяких книг о болячках, связанных друг с другом слабовато, — ответила Захарра задумчивым тоном, словно была сейчас больше в своих мыслях, поэтому разговор продолжить никто не решался. Только Маар хлопнул себя по лбу, потому что зря крылья убрал.

***

Девушка стояла перед заветной дверью и всё никак не решалась постучать. Догадок было несколько, но основная — самое поганое, что могло произойти с Ляхтичем, потому что, в таком случае, времени у них оставалось катастрофически мало, зацепок столько же, нервов ещё меньше. Драгоций понимала, что от Василисы она не добьётся ничего вразумительного, даже если спросит в лоб, так что подобный вариант сразу отметался. Оставалось действовать самим, полностью полагаясь на удачу и то, что Огнева не сразу их раскусит. План был просто абсурдным, направленным напрямую против Василисы, но иначе было никак. Захарра знала примерно, когда подруга ходила к их больному другу, а следовательно, он ждал её. Оставалось только создать условия настолько неблагоприятные для их встречи, что Василиса, ну никак не сможет прийти и оповестить об этом, причём в кратчайшие сроки. На реализацию ушло два дня: экстремальная вылазка в кабинет Чёрной Королевы, чтобы скопировать её почерк, один клокер, в механизмах которого знатно покопался Маар, и сама Огнева. Она как раз шла к нужной комнате, как вдруг её догнал клокер и отдал записку от Нерейвы, с просьбой как можно скорее наведаться к ней в кабинет, мол, дело особой важности. Дальше всё оставалось за Мааром и Грозой: на них была взвалена огромная ответственность не допустить, чтобы подруга отправила послание Марку, что опоздает, или не придёт вовсе. Какими силами у них это получилось, Захарра даже знать не хотела, но красноречивое «Приступай», пришедшее на часовой браслет, запустило обратный отсчёт. Благо, она намеренно находилась недалеко от правильного коридора. Драгоций слышала за дверью кашель, от которого, как минимум, нещадно болели бы лёгкие: надрывный, продолжительный, с хрипами и попытками вздохнуть. И краем сознания она понимала, что надо войти, помочь, он же там совсем один, но просто замерла перед дверью. Сердце колотилось как сумасшедшее, потому что гонимые до этого мысли постепенно подтверждались. Когда она всё же постучала, то сама забыла, как дышать, почувствовала, как с двери исчезает эфер и она открывается, пропуская гостью внутрь. Марк опирался обеими руками о стол, в одной держал часовую стрелу, в другой — окровавленный платок. На полу ветром разметало жёлтые лепестки, несколько бутонов валялись у ног парня. Небольшие пышные бутоны, с поблёскивающей на лепестках свежей кровью. — Какой же ты чёртов эгоист, — вырвалось у неё, так хрипло, чуть ли не надрывно, потому что в горле застрял ком слёз и она говорила через силу. Марк вздрогнул, услышав далеко не голос Огневой и сначала подумал, что начал бредить, но в комнате действительно стояла Захарра. — Неразделимая любовь значит, да? — грустно как-то спросила она, еле сдерживая слёзы. — Я за ним тут, видите ли, вьюсь, а он помирать собрался?! — она не выдержала этой гнетущей тишины — на щеках уже были мокрые дорожки, а всё тело тряслось от страха и подступающей истерики. Захарра ждала непонятно чего, держа в себе вырывающиеся эмоции, впившись короткими ноготками в ладонь, закусив нижнюю губу, чтобы прямо на месте не разрыдаться, как какой-нибудь сопливой девчонке. А сердце буквально разбивалось о рёбра, разгоняя кровь с такой силой, что аж виски начали болеть. Марк пытался хоть немного вздохнуть, но бутоны в гортани превращали сиплый отчаянный смех в удушье, а когда его тело опасливо качнулось, норовя упасть, Драгоций подбежала невероятно быстро, поддерживая его. Как-то слишком быстро его пытка закончилась, в сравнении с предыдущими разами, а бутоны шелохнулись. Не вверх, к горлу. И боль внутри немного отступила, когда он смог нормально стоять, а девушка всё не отпускала его, обнимала, уткнувшись лицом в рубашку на груди. — Наша шутка зашла… настолько далеко… что я действительно… начал задыхаться, — он как можно крепче прижал к себе трясущуюся девушку, которая вздрагивала от плача. В противовес его словам внутри стало чуть свободнее дышать, словно одно лишь её присутствие отгоняло неминуемое. — Мне казалось… шансов совсем нет. — Дурак, — куда-то в ключицу пробубнила она, а после всё же посмотрела на Марка, чуть покрасневшими от слёз глазами. — Шансы были стопроцентные, — Захарра освободила одну свою руку, едва касаясь, пальцами провела по чужой щеке, чуть задержалась, привыкая к ощущениям. Что-то ей подсказывало, что впереди будет ещё не одно такое касание. Ладонь переместилась назад, к затылку, обнимая парня за шею. — Оу, как романтично. Хочешь чтобы наш первый поцелуй был с привкусом крови? — девушка улыбнулась от проявления былого сарказма. Раз уж ёрничать начал, то точно на поправку идёт. — Молчи уже, портишь весь момент, — пожурила его Драгоций, делая при этом максимально серьёзное лицо. Только вот Марк на это поднял правую бровь, отчего девушка не выдержала, разулыбалась и сама поддалась вперёд, сливаясь в поцелуе с нотками металла. С каждым движением губ цветы в лёгких становились всё менее ощутимыми, пока и вовсе не исчезли. И пускай теперь Златоключник мог дышать полной грудью спокойно, это не помешало взять ему небольшой тайм-аут, чтобы перевести дух с непривычки. Внутри стало намного легче и свободнее, даже более, чем до цветов и его расчасования. А ещё сердце так приятно щемило от ощущения рядом такой взбалмошной, но от этого не менее любимой Захарры. — Н-да уж, Ляхтич, ты обрёк себя на куда большие страдания, чем ты себе можешь представить, — весело заявила Драгоций, уже полностью повиснув на его шее. — Я же не подарок, сам знаешь, — чуть ли не промурлыкала она, хитренько так улыбаясь, явно что-то задумывая. Только все её затеи мигом отошли на второй план, когда Марк наклонился, соприкоснувшись с ней лбами, глаза в глаза. — Ничего, как-нибудь переживу. Он явно хотел добавить что-то ещё, но вдруг дверь резко распахнулась, со всей силы ударившись о стену. В проёме стояла запыхавшаяся Огнева, растрёпанная, словно только из драки вылезла, а за её спиной ровно в таком же состоянии находились Гроза и Маар, только вот у вторых, ещё ко всему, читалось такое вселенское удивление, что на несколько секунд возникла крайне комичная немая сцена: ворвавшаяся в комнату троица смотрела на обнимающихся Марка и Захарру, а по комнате лежали злосчастные жёлтые лепестки и бутоны бегонии. — Мать моя Астариус, — только и смог прокомментировать происходящее Броннер, протирая глаза, авось почудились ему двое на другом конце комнаты, но нет, реальность оставалась прежней. Первой с этого абсурда посыпалась Василиса, при чём со вкусом так, во весь голос, отчасти потому, что происходящее было чем-то нереальным, как казалось раньше, отчасти из-за радости за счастливый конец всей истории, а виновники этого уже к ней присоединились, понимая, насколько глупыми они всё это время были.