Удержи мое сердце

Картины из прежней жизни возникали перед глазами Лали как в калейдоскопе: встреча с Себастьеном, первый поцелуй, страстная ночь в загородной гостинице, цветы, нежный шёпот на ухо во время киносеанса, осознание бесконечной любви. Потом Линда, их сплетённые пальцы, отчаяние и Лоран. Ревность Себастьена, Аделина, её фотографии, бурное примирение и… ещё два года безбрежного счастья. Видения изменились — они шли через заброшенный луг по тропинке, которая незаметно начала раздваиваться, отдаляясь все больше и больше друг от друга. Лали испугалась, что вот-вот потеряет Себастьена из виду и побежала к нему через плотные заросли, не сводя с него глаз. Она, задыхаясь, кричала: — Себастьен, остановись! А он шёл, как слепой, будто не слышал её, и вдруг, сделав ещё несколько шагов — провалился куда-то. Лали подбежала туда, где мгновение назад находился Себастьен, увидела перед собой чёрную бездну и бросилась за ним, очертя голову. Она летела и летела вниз в пугающей, холодной пустоте, но внезапно обнаружила, что лежит в гробу, а рядом стоят Себастьен и Алина. Последняя злорадно усмехнулась: — Ты — умерла! А я — победила! Себастьен теперь мой! — и зашлась страшным, механическим хохотом, от которого у Лали мурашки пошли по телу. А Себастьен медленно, с бесстрастным лицом, подошёл к ней и поцеловал ледяными губами в лоб, после чего крышка гроба закрылась. Лали дико закричала. Она рыдала и билась, пытаясь выбраться наружу: — Нет! Нет! Я — жива! Зачем ты хоронишь меня, Себастьен?! Выпустите меня отсюда! Гроб трясся всё сильнее и сильнее, силы стремительно покидали девушку, а сердце разрывалось от невыносимого ужаса, который накрыл её. Вдруг остатки её истерзанного сознания зацепились за знакомый голос, который раздавался откуда-то издалека: — Лали, Лали, открой глаза, я прошу тебя! С трудом вынырнув из кошмара и распахнув глаза, она увидела перед собой белого, как смерть, Жозе, который тряс её за плечи, пытаясь разбудить. — О, Жозе! — разрыдалась Лали, — мне было так страшно! Он прижал её к себе: — Тихо, тихо, Лали, это был только кошмар. Я с тобой, и не позволю никому пугать тебя. Ты так кричала, малышка, что тебе приснилось? — Они хоронили меня, — захлебнулась слезами Лали. — Кто? — Алина и… Себастьен! — девушка, всхлипывая, рассказала Жозе свой жуткий сон. Парень содрогнулся от ужаса. Слушать это было невыносимо, а увидеть подобное — жутко! В комнату заглянула сонная Бенедикт: — Что случилось? Лали так кричала! — Ей приснился кошмар, — тихо сказал Жозе. — Бене, сделай нам всем травяной чай с мелиссой. А мы с Лали сейчас придем на кухню, — попросил он. Бенедикт кивнула и помчалась вниз. Она видела, что только Жозе способен успокоить их подругу, и поймала себя на мысли, с какой неожиданной стороны открылся этот, казалось, беспечный мальчишка, бабник и весельчак. Какое у него доброе сердце, полное сочувствия и заботы к близким людям. Спустя какое-то время, когда за окнами начало сереть, в преддверии нового дня, к столу спустились ребята. К радости Бенедикт, подруга выглядела гораздо спокойнее, она даже согласилась немного поесть. За столом они провели достаточно много времени, стараясь разговорами отвлечь Лали от грустных мыслей, пока не раздался телефонный звонок, от которого все вздрогнули. Бенедикт сняла трубку и, поздоровавшись с собеседником, протянула трубку Лали: — Это тебя, мадам Полин. — Кто? — севшим голосом спросила та. — Мама Себастьена, — удивленно проговорила Бенедикт. Лали резко вскочила и подбежала к телефону. — Алло, мадам Полин? Что-то случилось? Себастьен?.. — Здравствуй, доченька, — тихим, подрагивающим голосом поздоровалась собеседница. — С Себастьеном всё в порядке, если только можно так сказать об этих его отношениях. — Мадам Полин, прошу вас! — взмолилась Лали. — Да, да, прости меня. Я вот зачем звоню: мы с Леоном хотели бы пригласить тебя на обед и поговорить о важном деле. Если ты не обижаешься на нас из-за нашего непутёвого сына — приходи сегодня после полудня, мы так соскучились по тебе, к тому же, любим тебя, как родную дочь. Лали растерялась, не зная, что ответить. А вдруг она встретит Себастьена у родителей? Прошло слишком мало времени, чтобы вынести это. Как будто почувствовав её сомнения, мадам Полин добавила: — Его не будет, он с этой девицей уехал вчера в Тулузу. Но разговор будет касаться и Себастьена. И, если хочешь, приходи с Бенедикт и Жозе, мы будем рады видеть ребят в своём доме. — Хорошо, мадам Полин, мы приедем все вместе. Спасибо за приглашение и поцелуйте от меня месье Леона, я тоже вас очень люблю. — Лали легко улыбнулась, повесила трубку и повернулась к друзьям: — Родители Себастьена ждут нас сегодня к обеду. Они хотят о чём-то поговорить. Вы со мной? — Конечно, малышка, — улыбнулся Жозе, — мы всегда с тобой. Пришло время собираться, и Лали безучастно стояла перед шкафом, ломившимся от одежды. Она пыталась собраться с мыслями, раздумывая над предстоящим разговором с родителями Себастьена, поэтому не глядя вытащила какую-то юбку и футболку, равнодушно отметив, насколько сейчас ей безразлично, во что она одета. Раньше эта процедура отнимала у нее уйму времени и сил. Она никогда не могла решить сразу, что ей надеть. Лали выворачивала содержимое шкафа, по нескольку раз переодеваясь. Но теперь ей не для кого было наряжаться, и ещё один пункт исчез из списка смыслов жизни. Надев юбку, она совершенно не обратила внимания, насколько легко застегнулась на ней молния. Да и футболка уже не облегала фигуру, а свободно болталась на ней. В комнату без стука вошла Бене и, прижав ладонь ко рту, воскликнула: — О господи! Лали, как же ты похудела, на тебе же всё болтается! Юбка того и гляди спадёт. Ты за эти дни уменьшилась наполовину. Сколько ты сейчас весишь? Лали безразлично пожала плечами и взглянула на себя в зеркало. Действительно, вещи болтаются на ней, под глазами синяки, волосы приглажены кое-как, а взгляд полностью погасший. — Мне всё равно, какая теперь разница — как я выгляжу и сколько вешу? — Но ты должна есть, иначе заболеешь, — волновалась Бене. — Мне совсем не хочется, и вообще, оставь меня в покое! Вы всё время боролись с моим аппетитом и говорили, что я поправилась. Вот, теперь всё в порядке — аппетита нет, и лишние килограммы ушли! Пойдём вниз, нас уже Жозе ждёт в машине, — и Лали направилась было к выходу, но Бенедикт как кошка вцепилась в неё и потянула к шкафу. — Так, снимай эти вещи, — скомандовала она, перебирая платья на вешалках. — Вот, надень платье. Она подала подруге светлое платье с небольшими розовыми цветочками, разбросанными по всему фону, открывающее плечи. Лали послушно надела его, но в глубине души что-то сжалось — это платье раньше очень нравилось Себастьену. Он говорил, что в нём она похожа на розовый бутон. И её на долю секунды окутало воспоминание о том, как они гуляли по морскому берегу. Лали была в этом платье, а Себастьен — в распахнутой светлой рубашке, выгодно подчёркивавшей бронзовый загар на красивом теле, и закатанных до колен светлых брюках. Они толкались, брызгались водой, хохотали от счастья и бегали друг за другом. Вот Себастьен поймал её за талию, и они рухнули в теплый мягкий песок, целуясь до умопомрачения, задыхаясь от переполнявшего их счастья. Бенедикт, тронув её за руку, вырвала Лали из грёз, от которых сжималось сердце. Хотелось уткнуться в подушку и никогда не покидать эту комнату. Но её, вопреки желанию, усадили перед зеркалом — немного пудры, туши, румян и блеска для губ, и в отражении — почти прежняя Лали. Бенедикт быстро справилась с волосами девушки — расчесала, уложила и, довольная полученным результатом, вытолкала подругу из комнаты. К величайшему удивлению Жозе их старая развалюха, которая по недоразумению называлась «машина», завелась сразу и на всём пути вела себя прилично — не чихала и не глохла. Припарковавшись, ребята подошли к небольшому аккуратному домику и позвонили. Дверь открыли сразу, как будто хозяева, в ожидании, стояли за ней. На пороге стоял высокий, худощавый мужчина лет шестидесяти с ярко-голубыми глазами, так похожими на глаза своего сына — отец Себастьена, месье Леон. Он обнял Лали и поцеловал в щёки. — Привет, стрекоза, я очень рад тебя видеть. Здравствуйте, ребята, проходите в дом, а то моя Полин заждалась вас, — и неожиданно спешно отвернулся от них, прикрыл лицо ладонями и всхлипнул. Лали тут же подскочила к нему и обняла за плечи. Ей было невыносимо видеть слёзы этого всегда весёлого и энергичного мужчины. — Прошу вас, не плачьте, месье Леон. От ваших слёз мне вдвойне тяжелее всё это выносить! Посмотрите — я жива, здорова, и у меня всё будет хорошо! — изо всех сил старалась улыбнуться девушка. — Прости меня, стрекоза, — вытер глаза платком Леон, — но я до сих пор не могу прийти в себя от выходки моего балбеса. Что на него нашло? Мы с моей Полин любим тебя, как родную дочь, и не представляем никого в качестве невестки, кроме тебя. Лали беспомощно оглянулась на друзей, и они тут же поспешили на выручку. — Месье Леон, давайте я провожу вас в комнату и налью вам чашку чаю, — защебетала Бенедикт, и они все прошли в гостиную, где уже был накрыт стол и хлопотала Полин. Едва увидев Лали, она всплеснула руками и бросилась обнимать её, целуя в щёки. — Доченька моя, здравствуй! Как я рада видеть тебя! — и, оглядев девушку с ног до головы, взволнованно добавила, — как же ты похудела, девочка! Она стала усаживать Лали за стол, подкладывая в её тарелку самые лакомые кусочки. Лали съела немного салата и отодвинула тарелку. Больше она не могла всунуть в себя ни кусочка. На все уговоры поесть лишь качала головой - нет. Она больше не могла. Лучше чаю. Лали обожала родителей Себастьена, всегда таких мягких, приветливых. Леон звал её «стрекоза» за непоседливость и весёлый нрав. Всегда шутил с ней и по-отечески щипал за щёчку. А Полин прониклась к Лали материнской любовью и всегда говорила, что у будущей невестки золотое сердце и часто спрашивала, когда они поженятся. Наконец все закончили обедать и, устроившись на диване в гостиной, приготовились слушать. Первым начал Леон: — Значит так, Лали, то, что произошло между вами, мы с матерью не понимаем и не хотим принимать! Я имею в виду поступок Себастьена. Ему нет оправдания. Мы видели эту девицу — он посмел привести её к нам в дом. Я и Полин сразу же предупредили его, что не примем Алину, и для нас единственной девушкой сына всегда будешь ты! Для тебя двери нашего дома будут всегда открыты. - Но, месье Леон, — пробормотала Лали. — Это - выбор Себастьена, он любит эту девушку, так что мне больше нет места в его жизни. — Доченька, — накрыла горячей ладонью руку Лали Полин. — Я видела его глаза, когда у него была эта Алина и модель — Линда что ли? И я видела его, когда он был с тобой — они сияли, он не мог надышаться тобой, наговориться о тебе. Ты для него всегда была центром вселенной. А с этой Алиной Себастьен вёл себя странно — он не мог посмотреть нам в глаза — прямо и открыто. И вообще был как под гипнозом — вялый, безучастный, постоянно смотрел на неё, но взгляд был пустой. Я даже подумала, что он пьян или чем-то одурманен. Эта девушка ни на шаг его не отпускала, липла к нему, как жвачка, и бесконечно твердила: «любимый, милый», только всё произносилось так фальшиво, так неискренне, уж поверь мне — я-то разбираюсь! — А о чем вы хотели поговорить? — осторожно спросила Бенедикт. — Ах да! — спохватился Леон. — Дело в том, что вчера нам звонил поверенный моей тётки по отцовской линии, которая жила в Канаде. Его зовут Жиль Савье, а родственницу — Кристина Дюваль. Так вот, месяц назад она скончалась при странных обстоятельствах. Несмотря на её девяносто два года, мадам Дюваль была довольно энергичной женщиной, она до последнего дня уверенно возглавляла свой бизнес. Была в курсе всех событий и вела довольно активную переписку с нами и с Себастьеном. — Да, я помню, Себастьен часто отправлял открытки и письма в Канаду — встрепенулась Лали. — Она очень любила нашего сына, — подтвердил Леон. — Дело в том, что у Кристины Дюваль не было детей, хотя она и была счастлива в браке, но, к сожалению, детей им судьба не подарила. И когда много лет назад Кристина прилетела в Париж и увидела Себастьена, она полюбила нашего мальчика, он всегда был приветлив и вежлив с ней. Они быстро нашли общий язык, несмотря на огромную разницу в возрасте. Когда Себастьену было четырнадцать лет, Кристина пригласила нас к себе в Канаду и почти всё время посвятила ему. Он пропадал у неё на работе, возвращался домой поздно ночью, захлебываясь от восторга, рассказывал о своих впечатлениях. — Кристина Дюваль всегда говорила, что мечтала о таком сыне как наш Себастьен, — улыбнулась Полин. — Но почему вы сказали, что мадам Дюваль умерла при странных обстоятельствах? — спросила Лали. — Потому что чуть больше месяца назад она прислала нам письмо, где ни словом не обмолвилась, что плохо себя чувствует, делилась планами на Рождество и прислала свою фотографию, — объяснил Леон. — Но ей было много лет, и бедная старушка, дома, в одиночестве... Могло произойти всё, что угодно, — пожал плечами Жозе. Полин покачала головой: — Она была совсем не одинокой старушкой. У нее была сиделка — квалифицированная медсестра, был личный шофёр, который служил ей больше полувека, горничная, садовник. В доме всегда был кто-то, кто мог помочь мадам Дюваль. Ей тяжело было передвигаться, но в пределах дома она вполне могла ходить. Вся прислуга подтверждает, что ничего не предвещало трагедии, но, тем не менее, мадам Дюваль легла спать, а на другое утро не проснулась, и в этот же день исчезла медсестра, которая ухаживала за ней. — Вы хотите сказать, что она что-то сделала с мадам Дюваль? — ахнула Бенедикт. — Мы не знаем, — пожал плечами Леон, — но найти её не могут, и ещё... Полиция ищет Себастьена. — Но почему?! — воскликнула Лали. — Потому что мадам Дюваль оставила всё своё состояние нашему сыну, — вздохнула мадам Полин. Молодые люди переглянулись: — Ничего себе! — Вы знаете, где сейчас находится Себ? — спросил Жозе. — Да, — кивнула мама Себастьена, — но мы не хотели говорить об этом поверенному. Я уверена, что он тут же сообщит обо всём в полицию, и нашего мальчика заподозрят в причастности к смерти его родственницы. Поэтому мы и позвонили вам. Я дам его адрес, постарайтесь найти и предупредить его, я не хочу, чтобы моего мальчика упекли за решётку, — вдруг заплакала она. — Но, почему вы сами не позвоните ему? — Спросила Лали, у которой лишь при одной мысли о встрече с Себастьеном холодело в груди. — Потому что эта его Алина нашла квартиру где-то на окраине города, в которой нет телефона. Да она и адрес не разрешила давать нам. Себастьен лишь чудом передал нам его. — И Полин протянула Лали клочок бумаги, на которой рукой Себастьена был написан адрес. Жозе всё это время размышлял, запустив руку в свои густые кудри. Наконец какая-то мысль пришла ему в голову, и он сказал: — Мадам Полин, вы не могли бы дать нам последние письма и открытки, которые присылала мадам Дюваль? Может быть, там есть что-то, что может помочь нам понять, что же произошло? — Конечно, — кивнула женщина, - я сейчас всё принесу. Она вручила довольно увесистую пачку писем Лали, и когда девушка взяла их в руки, на пол выпала фотография Себастьена, которую она раньше не видела. Он сидел на подоконнике, в свете заходящего за горизонт солнца, и его прощальные лучи играли в каштановых волосах парня, а голубые глаза мерцали, как два светоча. Лали долго смотрела на снимок, не замечая, как напряглись все присутствующие, потом подняла глаза на родителей Себастьена, спросила: — Можно я возьму её? — Конечно, дорогая, — нежно улыбнулась ей Полин, поцеловала в лоб и добавила: — Поезжай к нему, и, кто знает, может быть, он одумается и послушает своё сердце.