Лекарство от безумия

Могла ли маленькая девочка хотя бы на секунду допустить мысль о том, что когда-то будет отмечать свои дни рождения в одиночестве, сидя на полу серой камеры, которая ничего не могла предложить своим гостям, кроме отчаяния? Конечно, нет. Могла ли мать вообразить, что комната её любимой дочери будет пустовать не потому, что та уехала учиться в колледж, а потому, что её увезли в психушку? Конечно, нет. Могла ли я раньше представить, что однажды попаду в это место? Конечно, нет. Но, к сожалению, никто не спрашивает нас, как бы мы хотели прожить свой век. Просто кто-то свыше издевается над нами, бросая свои испытания, в надежде удовлетворить собственное любопытство, а мы должны пройти очередной уровень игры, которая называется «Жизнь». Моё испытание – выжить в психиатрической клинике. И вот я сижу на бетонном полу своей одиночной камеры в закрытом блоке «Дома Эха», растрачивая свою жизнь на попытки окончательно не сойти с ума. Почему здесь нужно выживать? Всё очень просто: местные врачи не считают нужным придерживаться общеустановленных правил в лечении психически неуравновешенных людей, нет, в своей практике они применяют самые антигуманные методы… — Эй, Дельгадо*! — У решётчатой двери встал санитар, изгоняя меня из мира грёз. Своей высокой тенью он омрачил кусок стены, на которой я безуспешно пыталась разглядеть что-то интересное, — сегодня твой день рождения и потому я – исключительно по доброте душевной – решил принести кексик. — Брунски, я никогда ничего не возьму из твоих рук! — Среди моих товарищей по несчастью активно распространялись слухи о пристрастии старшего санитара к отравлению разумов пациентов посредством наркотиков. Разумеется, многие пытались донести эту информацию до главврача, но кто же станет слушать сумасшедших. — Я, знаешь ли, не хочу провести остаток этого чудесного дня в попытках отогнать галлюцинации или, что там обычно происходит с твоими жертвами? Лучшее, что ты можешь сделать для меня сегодня – уволиться. Гадко ухмыльнувшись, этот недонаркодилер откусил кусок кекса, слегка измазавшись в ярко-розовом креме, и ушёл. ...Блаженную тишину вновь нарушили санитары, громко оповещая всех о том, что они принесли завтрак. Это новость была хорошей, наверное. Когда до меня дошла очередь, один из новеньких санитаров – молодой светловолосый красавчик Крис, которому явно не место в этом гнилом месте, протянул мне через специальное окошко в решётке небольшой пластиковый поднос со специальными углублениями для еды. Встретившись с парнем взглядом, я заметила его заметный кивок на еду, Крис будто намекал мне, что этот завтрак особенный. Я села на койку и принялась лениво перемешивать ложкой жалкое подобие каши по кромке, это была не то жидкость, не то пюре печально-серого цвета. В какой-то момент, когда край ложки оказался в центре «тарелки», на поверхность показался небольшой кусочек бумаги, текст на которой был настолько мелкий, что пришлось хорошенько напрячь глаза.

«С днём рождения, дочка»

Это всё, что было написано. Сколько я не пыталась, не могла понять, кто и зачем передал мне записку. За своими мыслями я не заметила, как у решётки вновь появился Крис. Что ж, если он знал о наличии записки в еде, то может знать, от кого она. Я быстро подошла к санитару и как можно тише задала вопрос: — Что это всё значит? И не пытайся сделать вид, что не понимаешь, о чём я говорю, — блондин наклонился ближе к моему лицу, пронзая меня стальным взглядом зелёных глаз. — Отец шлёт тебе привет! Позже всё узнаешь. — Крис резко вырвал из моих рук поднос и ушёл. Видимо, остаётся только ждать. То, как папа смог передать мне записку, было очевидным. Не зря Крис казался мне странным, он явно не привык разносить еду психически больным и сопровождать их к врачам на сеансы, видимо, он один из людей моего отца. Ну, а врачам просто хорошо заплатили. И вот, казалось бы, пазл сложился, но лишь одно меня смущает – смерть моего отца пять лет назад. Судя по тусклому свечению из окна, которое располагалось на ужасной высоте, день обещал быть отнюдь не солнечным. Я максимально запрокинула голову, дав возможность своим глазам лицезреть маленький кусочек неба. — Мисс Дельгадо, позвольте отвлечь Вас от столь важного занятия? — Вкрадчивый, спокойный голос в очередной раз нарушил мой покой, даже в день рождения не дадут мне отдохнуть. Дверь в камеру открылась, но никто входить не стал. Ведомая любопытством, я всё-таки повернула голову в сторону моего гостя. Уильям Филдс – главврач сия заведения, жестом показал мне, чтобы я вышла из своего маленького домика. — Каролина, давай пройдёмся пока будем беседовать? Взяв меня за локоть, врач повёл меня на первый этаж, но вопреки моим ожиданиям, мы не пошли в кабинет терапии. Филдс привёл меня в свой кабинет и усадил в кресло, стоящее напротив стола. Не спросив разрешения, я взяла со стола рамку, в которой стояло фото немолодой женщины, в уголках её глаз от улыбки собрались морщинки; фотография была явно обрезана, словно кого-то хотели вычеркнуть из памяти. Главврач забрал у меня рамку и вернул её на место. Психиатр молча поставил на стол, прямо передо мной пластмассовую коробку, в которой лежали все мои вещи, что были со мной, когда я только поступила в клинику. Видимо, именно об этом говорилось в записке. Я вальяжно развалилась в кресле, закинув ногу на ногу. — Чем же я удостоилась такой чести, доктор? — Я не стану строить из себя святого. Мне не мало заплатили, чтобы я нашёл основание выпустить тебя отсюда. А теперь слушай и не перебивай, сейчас ты переодеваешься, забираешь свои вещи и, как ни в чём не бывало, выходишь на улицу, возле ворот тебя будет ждать машина. Письмо прочтёшь уже в дороге. — Филдс, дожидаясь вопросов с моей стороны, покинул кабинет, наверное, он дал мне время собраться. Я не стала терять времени и открыла заветную коробку. К счастью, сейчас осень, значит, я не буду выделяться. Быстро сменив больничную одежду на чёрное платье, я замерла с одним надетым сапогом, когда прямо мне в глаз упал яркий солнечный луч. Три года я не видела солнечного света, просиживая жизнь в холодной камере психиатрической клиники. Несколько минут я стояла напротив окна, пока тяжёлая туча вновь не закрыла солнце. В полумраке я будто ожила и, наконец, обула второй сапог. Все мелкие вещи я сложила в небольшую сумочку, включая письменную ручку, которая лежала на столе у врача. Понятия не имею, зачем мне эта ручка, но я её забрала. Захватив из коробки письмо, я покинула кабинет. В коридоре меня ждал Филдс. Прогулочным шагом мы шли в направлении выхода, проходивший мимо Брунски шокировано смотрел на меня. Я подмигнула своему бывшему надзирателю и в компании главврача вышла на улицу. Будучи подростком, я любила читать книги о всяких заключённых, которые в конце книги сбегали на свободу. Словно по клише авторы писали, как узники вдыхали воздух полной грудью, когда оказывались на воле. Все они были правы, покидая место своего заточения, действительно, хочется лишь стоять и дышать полной грудью, подставив лицо солнечным лучам. За коваными воротами стоял большой чёрный автомобиль, за рулём которого сидел – бинго! – Крис. Я ускорила шаг, дабы скорее покинуть территорию психушки. Уже открыв дверь машины, я повернулась к сопровождающему меня психиатру. — Знаешь, Филдс, будь ты умнее, ты бы никогда не согласился на эту сделку, хотя в любом случае исход будет один, — ухмыльнувшись, я села в автомобиль. Стоило мне захлопнуть дверь, как Крис втопил педаль газа в пол, уезжая прочь от «Дома Эха». За окном проносились деревья, дома, машины, люди, но я ничего не замечала, устремив взгляд вперёд. Я опустила окно, впуская холодный осенний воздух, который резкими порывами врывался в салон автомобиля, не успевая вдыхать, я начала задыхаться, но и это меня не волновало. Попросив Криса отвезти меня в больницу, я расслабилась и откинулась на спинку кресла. Городская больница Бейкон-Хиллс, как и когда-то, была погружена в хаос. Каждый раз, когда я здесь оказываюсь, врачи экстренно везут кого-то в операционную, борются за чью-то жизнь ещё в коридоре. В больницу я пришла не маму навестить и ошарашить, а отомстить тому, из-за кого я оказалась в психушке. Спросив у миловидной медсестры, где мне найти доктора Уайта, я по её наводке отправилась на третий этаж. Я шла по больничному коридору, высматривая нужный кабинет, в котором спряталась птичка, за которой я охочусь. Кажется, удача сегодня на моей стороне: дверь одного из кабинетов распахнулась и передо мной предстал тот, чью смерть я видела в самых прекрасных снах – Гордон Уайт. Он поражённо замер, смотря на меня в упор. Я же быстро подошла к врачу и, слегка подтолкнув, вернула его в кабинет. — Привет, доктор! Поболтаем? Ну что же ты стоишь, как не родной, присаживайся. Это же твой кабинет, в конце концов, — мужчина был явно шокирован моим внезапным появлением, ведь его стараниями меня признали опасной для общества, и покинуть психиатрическую клинику я должна была лишь ногами вперёд. Дверь за моей спиной тихонько открылась, и в кабинете раздались тяжёлые шаги. Мой временный напарник взял со стола ключ и запер единственный путь отхода. После Крис сел на стул для пациента, молча ожидая указаний. Я же обошла стол и встала за креслом Уайта, положив руки ему на плечи. — Ровно пять лет прошло с нашей последней встречи. Скучал? — Врач был не в состоянии говорить, я ладонями чувствовала, как его трясёт в страхе. — Ты боишься? Разве есть повод? Ах, да! Это ведь благодаря тебе я провела чудный отпуск в психушке. — Как ты смогла оттуда выйти? — Гордон вдруг встал, развернувшись ко мне лицом. — Папа помог. Не стоит так удивляться, я тоже думала, что он мёртв. Но подумай сам, неужели самый разыскиваемый преступник страны не мог разыграть свою смерть? Даже я поверила. — И зачем же ты пришла? Убить меня? — Я?! Ты слишком плохого мнения обо мне! — Уже несколько секунд прямо за спиной врача возвышался Крис, в правой руке которого в свете ламп поблескивал нож, — это сделает он. Острое лезвие в миг прорезало сонную артерию Уайта, слегка окропив мою кофту кровью. Врач схватился за шею в попытке остановить кровотечение. Из его горла вырвался непонятный, мерзкий хрип, прежде чем врач упал на пол, постепенно истекая кровью. Когда прошло достаточно времени, мы с Крисом вышли в коридор с целью вернуться на парковку и уехать из больницы. Разделившись, мы пошли в разных направлениях. Выйдя из-за угла, я пошла к лифту. Двери лифта уже закрывались, но их столкновение прервал слепой мужчина своей тростью, а я, слегка пробежавшись, вошла следом за ним. Я затылком почувствовала на себе взгляд и обернулась. Рядом стоял мой милый младший брат, который смотрел на меня, как на привидение. Лифт резко остановился. Кнопка первого этажа моргала тёплым светом. — Скотт! Как твои дела? — Я говорила будничным тоном, словно всё нормально, всё так, как должно быть. Брат удивлённо хлопал глазами, он то открывал, то закрывал рот, не зная, что сказать. Внезапно я поняла, что мне не по себе. Стены будто давят, а двери никогда не откроются. Скотт смотрел на меня обеспокоенно, словно чувствовал мой страх, ну или всё было написано у меня на лице. Похоже, долгое пребывание в маленькой одиночной камере развило во мне клаустрофобию. — Кара, что ты здесь делаешь? Ты же должна быть в... — брат замялся, бросив взгляд на незнакомца. — Мама знает? Я отрицательно мотнула головой не в силах вымолвить хоть слово. Сердце яростно колотилось где-то в глотке, голова закружилась и лицо брата плавно начало расплываться перед глазами. Я быстро облокотилась на стенку лифта и сползла на пол, пытаясь сфокусировать зрение. Сквозь шум в голове я услышала приятный мужской голос: — Дыши глубже, успокойся, — я постаралась следовать совету и, вроде, это помогало. Рядом со мной на пол опустился Скотт, который смотрел на меня весьма странным взглядом. Он аккуратно развернул рукав моей кофты, будто знал, что там увидит. Брат поднял на меня ошарашенные глаза. — Не бойся, Скотти, это не моя кровь, — в мрачной тишине раздался смешок слепого незнакомца, который я подхватила нервным смехом сумасшедшего. Наконец-то раздался короткий звон и двери лифта разъехались в разные стороны, я поспешила покинуть кабину. Думаю, теперь я буду ходить по лестницам. Не знаю, почему, но я обернулась, чтобы посмотреть на незрячего незнакомца. Несмотря на слепоту, он не производил впечатления человека, которому нужна помощь.