Твой сон нарушить

Четыре месяца спустя после окончания войны — события, с точки зрения Линь Чэня далеко не столь значимого для истории, нежели величайшее медицинское достижение всех времен и народов, сотворенное его руками в тот же день — Чансу, или Линь Шу, или как там его звали на этой неделе, ворвался в его спальню ещё до рассвета и заорал: — Линь Чэнь! — Выйди вон, — отозвался тот. — Ты совсем не умеешь себя вести! И почему это ты утратил хорошие манеры именно тогда, когда наконец-то решил быть знатным юношей благородного воспитания? Хотя бесцеремонность Чансу ему нравилась — она свидетельствовала, что к тому возвращалась энергия, что его личность больше не пряталась в пустую раковину формальностей, сберегая силы ради насущной необходимости. Раздражало, но его друг был прав, когда говорил, что Линь Чэню еще предстоит ужиться с Линь Шу самому. — Ты не спал, — заявил Чансу. Свой сон Линь Чэнь добирал урывками, редко когда больше четырёх часов подряд. Прерогатива врача — совершенно пренебречь своим лекарским опытом и советами относительно здоровья, если он того захочет. — Это была глубокая медитация, — заявил он, с наслаждением наблюдая, как сузились в щелочки глаза Чансу при виде этой откровенной лжи. — Но я вижу, ты в затруднении, мой дорогой пациент и одновременно живое доказательство моей гениальности. Скажи своему доброму доктору, что ты теперь с собою сотворил? Если пытался делать упражнения с мечом, я просто умру от непрерывного хохота за те два месяца, которые ты проведёшь в постели, раскаиваясь в содеянном. — Вот ещё, два месяца! — буркнул Чансу. Много лет он избегал медицинских трактатов, но теперь наконец-то начал их читать и даже высказывать мнение насчёт темпов своего излечения. Можно подумать, одной дословной памяти достаточно, чтобы сделать человека образованного врачом! Линь Чэнь этого чрезвычайно не одобрял. — Два месяца, — повторил он, — поскольку я привяжу тебя к кровати и сам сяду сверху, чтобы доказать, как сильно забочусь о твоём здоровье. Итак — что? — перешел он к делу, видя, что Чансу весь покраснел и сверлит его сердитым взглядом. — Что с тобою не в порядке? За вычетом множества тех очевидных вещей, которые не в порядке по определению. — Я хочу секса, — признался Чансу. Очень раздраженным тоном. Линь Чэнь заморгал. — Я хочу секса с Нихуан, — пояснил ситуацию Чансу. — И с Цзинъяном. И с тобой. Сделай же что-нибудь! Линь Чэнь ухмыльнулся и тут же поспешил натянуть на физиономию свое самое серьёзное докторское выражение. — Да, недомогание нешуточное. А ты уверен? Каковы симптомы? — Линь Чэнь! — Тебе снятся непристойные сны? Насколько непристойные? Мне нужно подробное и надлежаще составленное объяснение, чтобы прописать тебе подходящий курс лечения. — Когда Чансу всего лишь нахмурился в ответ, Линь Чэню пришлось встать, взять в руки веер и начать обмахиваться. — Что, настолько непристойные? — Чему это ты сейчас радуешься? — поинтересовался Чансу. — Скажи, когда в твоем теле в последний раз хватало сил, чтобы вынести вожделение? — ответил тот вопросом на вопрос. — Я рад, что ты выздоравливаешь. Добро пожаловать во второе отрочество. — Второе отрочество? — угрожающе переспросил Чансу. — Одного раза было вполне достаточно. — Значит, тебе не повезло. Полагаю, непристойные сны тебе обеспечены не на один месяц. — Линь Чэнь! — Что? Я не стану обладать тобой, пока ты не сделаешься достаточно вынослив, чтобы мои усилия в постели не пропали втуне, — объявил Линь Чэнь. — А это означает, что ты должен следовать всем моим советам и принимать все лекарства самое малое год, а по его истечении — любезно меня попросить. Может, тебе бы больше повезло с твоей невестой или с твоим принцем, но есть одна проблема: сперва придется сказать им, что ты жив. Лично мне не доставило бы удовольствия, если бы по мне так плакали, но что я знаю о предпочтениях великого Линь Шу? — Я не это имел в виду, — пробурчал Чансу с до невозможности юным видом. Линь Чэнь покосился на своего друга. А ведь тот и вправду был еще подростком, когда тело в последний раз было для него источником чего-либо, кроме боли... Он вздохнул, подошел к Чансу и обнял за плечи. — Ты живой. Все это время ты был не более чем призраком, одухотворяющим безжизненное тело, но теперь ты жив. А у живых людей бывает множество неуместных и неподходящих потребностей. Ты голоден? — Да. — Действительно голоден? Чансу помедлил, прежде чем с легким изумлением ответить: — Да. — И что бы ты хотел съесть? — Я хочу... — начал тот, осекся и удивленным голосом договорил: — Хочу все эти короба со сладостями, что присылала мне тетушка Цзин. Я отдавал их Фей Лю, потому что сам не хотел. А ведь она пекла мои любимые. — Понял? Поскольку ты жив, конечно же, ты мечтаешь о дюжине коробов со сладостями, — пояснил Линь Чэнь. — И, конечно, ты хочешь и свою княжну, и своего друга, и, разумеется, меня. Но советую тебе как лекарь: ограничься непристойными снами, чтобы не потерпеть фиаско. Впрочем, пока ты можешь развлекаться, придумывая самые сложные и запутанные планы соблазнения. — Я никогда не смогу вернуться, — отрезал Чансу. — Тогда я определенно никогда тобой не овладею, поскольку на последнее утешение точно не сгожусь. — Линь Чэнь, — жалобно протянул Чансу. — Но завтрак я тебе сделаю. И там будет кое-что сладкое. Но не целый короб. Увидишь, какой я добрый доктор! — Ты не добрый, ты ужасный. Терпеть тебя не могу, — заявил Чансу, улегся на кровать Линь Чэня и уставился в потолок. — Только не мастурбируй в моей постели, — ласково попросил его Линь Чэнь и отправился готовить завтрак.