То, что делает нас лучше

      — О чем ты думаешь, когда смотришь на него? — спросила Фэй, отжимая белье. — Что ты видишь? Или кого.       Кратос отвел взгляд от трехлетнего ребенка, что усиленно топтал снег и ловил маленькими ручками снежную крошку. А повернув голову в сторону жены, он тут же словил её лукавый взгляд. Очевидно, Фэй давно наблюдала за Кратосом и явно не могла не заметить его мрачного интереса к сыну. И дожидалась момента, когда можно задать вопрос.       — Ни о чем не думаю, — отвел взгляд мужчина. — Тебе показалось.       — В первый раз я правда подумала, что показалось. И во второй тоже. А сейчас знаю — ты смотришь на нашего сына, но видишь не его. Так кого же, Кратос?       Спартанец отвернулся, кидая невольный взгляд на обмотанные кисти рук. А затем вновь зажал в пальцах толстую иглу, возвращаясь к починке своего нагрудника. Во время последней охоты, олень разорвал рогом кожу брони, приведя её в относительную негодность. Фэй заметила это и отдала Кратосу прибереженный для будущей курточки Атрея кусок кабаньей кожи. Поэтому сейчас мужчина занимался починкой брони, стараясь приладить кусок кожи как можно ровнее и плотнее. А главное — надежнее. Выходило неплохо. Фэй, разумеется, потом доделает начатую работу, приведя нагрудник в идеальное состояние. Как и всегда, её молчаливая забота.       Однако сейчас, игнорируя вопрос жены, спартанец продолжал орудовать иглой, не глядя ни на кого. Он не повернул голову ни на смех Атрея, ни на удар белья о край лохани, ни на тихие шаги Фэй. Только когда женщина опустилась рядом с ним на колени, накрыв ладонью его руку, Кратос поднял голову, встречаясь взглядом с женой. Её лицо, такое родное и встревоженное, было совсем рядом. Её голубые глаза с ледяной сталью где-то на самом дне внимательно вглядывались в мужа, словно пытались отыскать ответ. Некоторое время Кратос выдерживал этот зрительный контакт. А потом отвернулся, признавая поражение.       Фэй протянула руку, касаясь лица Кратоса. Воин закрыл глаза, прислоняясь щекой к её грубоватой ладони, ощущая тепло, которое дарила ему жена. Пальцы Фэй умели держать топор, нож, лук и стрелы. Но они так же умели нежно прикасаться к чужой коже, пронзая тысячами иголочек, принося облегчения, забирая боль. Кратос вспомнил, как Атрей почти сразу успокаивался, стоило Фэй взять его на руки. Вспомнил, как и его собственные ярость, боль и отчаяние отступали, когда женщина оказывалась рядом.       Отложив иглу, Кратос накрыл ладони Фэй своими. Женщина поддалась вперед, уткнувшись лбом в плечо мужчины, опаляя своим дыханием. Кратос положил одну руку на затылок женщины, сжимая её густые волосы, заплетенные в толстые косы. В этот момент Атрей подскользнулся на льду и шлепнулся на живот. Кратос ожидал плача, но вместо этого мальчишка удивленно ойкнул и чихнул от снега, попавшего ему в нос. А потому что-то увлеченно залепетал.       — Посмотри на меня, — произнесла Фэй, отстранившись от мужчины. — И не пытайся лгать.       — Есть вещи, которые тебе не следует знать, — попытался закрыть неприятную тему Кратос.       — Следует, если это касается моей семьи. А ты и Атрей — самое дорогое, что у меня есть. То, о чем ты думаешь, не дает тебе покоя. Ты смотришь на Атрея и теряешься в прошлом. Словно он — напоминание чего-то давнего и горестного. Я не хочу, чтобы ты думал так о нашем сыне. Не хочу, чтобы он был для тебя призраком прошлых страданий. Наш сын — живой, он делает нас лучше. Он не дает нам погрязнуть во тьме. Для этого и нужны дети. Чтобы мы были людьми.       — Все не так просто, Фэй.       Женщина поднялась, высвободив свои ладони, и отошла от мужа. И вновь Кратос услышал звук белья, полоскаемого в лохани. Ветер гнал снег по земле, заставлял шелестеть редкую листву на деревьях. Вдали слышалось хлопанье птичьих крыльев и их пение. Кажется, где-то совсем далеко выли волки. Природа жила, хотя людей здесь почти и не осталось. Но может это и к лучшему. Так гораздо тише и спокойнее. Кратос вновь вернулся к починке брони, надеясь, что молчание продлиться как можно дольше.       — Он ведь не первенец у тебя, — вновь заговорила Фэй спустя время. Она вылила воду за забор, чтобы она не заледенела на территории дома, и теперь отжимала выстиранные вещи. — Вернее, не совсем так. Он первый твой сын. Я поняла это еще когда носила Атрея под сердцем. То, как ты относился ко мне тогда, как обращался с ребенком после рождения. И даже сейчас. У тебя есть знания, что делать с детьми. Общие знания. Но ты не совсем понимаешь, как воспитывать мальчика.       — Это твои домыслы. На моей родине мальчиков не воспитывали в семьях. Их отдавали в военные лагеря. Там они становились воинами.       — Такое воспитание прошел и ты, очевидно, — усмехнулась Фэй. — Но ты увиливаешь, Кратос. Я ведь права. Имей смелость признаться. У тебя ведь были еще дети?       Кратос проигнорировал вопрос, опуская голову. Шрамы под повязками, казалось, загорелись огнем, опаляя душу. Старая боль вспыхнула, выжигая дотла прогнившую душу. Призраки старых врагов вновь встали перед глазами. Они никуда не делись, всегда стоя рядом, напоминая о прошлых ошибках и грехах. И Кратос никогда не освободится от своего прошлого, не сможет сбежать от него. Он навсегда останется Призраком Спарты и Убийцей Богов, неся на своих плечах и другие прозвища, что никак не позволяют ему жить спокойно и подвергают близких ему людей опасностям. Беды будут идти за ним по пятам постоянно, принимая облик теней. От них не скроешься.       Возможно, он поступал неправильно, скрывая свое прошлое. Не раз Кратос ловил себя на мысли, что Фэй могла помочь ему, понять. А знания о прошлом мужа поможет ей защитить семью. Но характер спартанца был застарелым, закаленным в битвах и образом жизни. Мужчина не привык рассказывать о себе. К тому же, он полагал, что утаивание сможет уберечь близких ему людей. Возможно, он ошибался…       Вот только глядя на Атрея, Кратос действительно видел другого ребенка из своей старой жизни. Маленькая девочка, хрупкая и нежная, любящая всем сердцем своих отца и мать. Девочка, не заслужившая такой ранней смерти. От рук своего отца, совершившего глупость… Её призрак навсегда застыл перед глазами Кратоса молчаливым укором.       — Дочь, — спустя долгое время едва слышно выдохнул спартанец, с трудом подавляя волну застаревшей боли и неугасимой ярости.       Фэй замерла, вскидывая голову и глядя куда-то вдаль. Белье в её покрасневших пальцах медленно остывало и леденело, но женщина не обращала на это внимания.       — Где она сейчас?       Кратос опустил голову, сжимая кулаки. Игла разломилась в его пальцах словно щепка. Нагрудник жалобно треснул. Еще немного — и его точно уже не починить. Глаза спартанца потемнели, налились злостью. Весь он словно стал больше, опаснее. Иной человек не стал бы задавать подобных опасных вопросов, особенно видя реакцию Кратоса на них. Но только не Фэй, которая чувствовала мир намного тоньше, чем любой другой смертный. Или бессмертный. Она где-то в глубине души понимала, как тяжело мужу жить со своим прошлым, нести его, как бремя на своих плечах, неизменно оглядываясь назад. И Фэй понимала, что мужчина нуждается в исповедании. Вот только воспитан он был иначе и жизнь прожил так, что не позволит себе никогда пожаловаться или рассказать что-то, что принадлежит только ему.       Была и иная причина… Фэй лишь догадывалась о том, что привело Кратоса в Мидгард. Но знала, что скорее всего её предположения верны. А значит, прошлое мужа было опасно не только для него, но и для них с сыном. Раньше женщина носила имя Лаувейи Справедливой, что защищала людской народ от асов, а сама была из расы великанов. Сейчас же она — Фэй и мать маленького мальчика, что родился слишком слабым и нуждался в защите. И женщина не могла позволить опасностям забрать у неё самых близких мужчин. А если защитить семью, значит разъярить Кратоса — она сделает это. И будет права. Потому что все её действия направленны во благо. И Кратос сам это знал. А вскоре узнает и Атрей.       — Она… мертва. Уже давно, — успокаиваясь, произнес спартанец. Подняв голову, он смотрел на Атрея. Сейчас мальчишка добрался до небольшой ветки, что опала с бревна, которое принес Кратос для запаса дров, и активно размахивал ею. Фэй вновь подошла к мужу и положила ладонь на его голое плечо. — Её звали Калиопа. Она тоже болела. И она была добрым ребенком, не заслужившим того, что с ней произошло.       — А её мать? — очень осторожно спросила Фэй.       — Лисандра была моей женой. Она тоже мертва.       Фэй сильно надавила на плечо Кратоса, заставив его развернуться и взглянуть ей в глаза. Мужчина встретился с ней взглядом, вновь осознавая, что его жена далеко не та, за кого себя выдает. Но она не была врагом, это точно. Ей Кратос доверил бы свою жизнь. Он решился на рождение ребенка с этой женщиной. Кем бы она не была, она самое дорогое, что у него есть. Она и Атрей.       — Слушай внимательно, Кратос, — стальным голосом молвила Фэй. — Это все в прошлом. Оно навсегда останется с тобой и никуда не денется. Старые шрамы не исчезнут. Но время может сделать их бледнее, скрыть неровности. Ты погряз в том, что было и не видишь того, что есть. Ты ведь воин, но сейчас сдался. Я не знаю, что ты пережил. Вряд ли твоя жизнь досталась тебе легко. Но здесь ты оказался не случайно. И со мной встретился неспроста. Значит, так надо было, Кратос. Я с тобой. Я всегда буду рядом. О чем бы ты не думал, какие бы мысли тебя не терзали, чего бы ты не страшился, знай — я твоя жена. Я разделю все твои беды и подарю моменты счастья. Лишь верь мне. И доверяй.       Фэй наклонилась и поцеловала мужчину в лоб, не выпуская его лицо из рук.       — И никогда не забывай своих дочь и жену. Они были в твоей жизни и чтобы не произошло, они тебя любили. И ты их любил. Я верю, что они делали тебя лучше, верю, что они и сейчас наблюдают за тобой. И они хотят, чтобы ты был счастлив. И если ты можешь быть счастлив со мной и Атреем, то будь с нами здесь и сейчас. Мы — живые и мы поддержим тебя во всем, примем любым. Кем бы ты ни был. А не можешь найти покой со мной, так посмотри на своего ребенка и постарайся увидеть его. Ты нужен своему сыну, Кратос. Так же, как и он нужен тебе.       — Мне нужна и ты, Фэй, — словил её ладонь Кратос.       — Возможно, когда-нибудь меня не будет рядом. Ты должен будешь защищать Атрея, быть с ним рядом. И тогда ты поймешь, что дети — наше начало и конец. Они меняют нас. Просто… Будь рядом с нами, — Фэй опустила глаза. Кратос сжал её плечи, прижимая к себе.       — Я не смогу быть рядом всегда. Мое прошлое будет преследовать и вас. Я не позволю ему причинить вам вред. Когда мальчик окрепнет — я уйду. На время. Фэй, — мужчина взял её лицо в ладони, приближаясь и заглядывая ей в глаза. — Ты примешь меня, когда я вернусь?       — Это твой дом, Кратос. Ты тут хозяин. А мы — твоя семья. Мы всегда примем тебя и будем ждать. Конечно, если ты укрепишь крышу и утеплишь стены, — Фэй улыбнулась, склонив голову на бок. Кратос спрятал усмешку в бороде, отпуская жену.       Фэй подхватила белье и скрылась в доме. Кратос хотел было последовать за ней, но его взгляд остановился на Атрее, что по-прежнему махал веткой. Помедлив, спартанец все-таки подошел к сыну. Мальчик удивленно поднял голову, окидывая взглядом огромную фигуру отца. А после широко улыбнулся, демонстрируя редкий ряд белых зубов. Наклонившись, Кратос взял ребенка на руки, услышав его восторженный лепет. Атрей явно был рад оказаться так высоко от снежной поверхности. Взглянув в лицо мальчика, спартанец провел ладонью по его голове.       Шанс стать лучше.       Хмыкнув, Кратос направился к дому, из которого уже слышалось тихое пение Фэй.