Миг счастья

Они познакомились на одном из заседаний, где говорилось о ущемление прав людей и их свободы. Он сидел тогда-то и дело хмуря брови, и пытаясь вдуматься в речь и в новые слова, которые долетали до его ушей. В помещении было душно, и пахло удушающим смрадом. Кучка людей, кучка голосов. Он пытался абстрагироваться от надоедливой толпы, рассуждая о чём-то своём. Что есть свобода? Способность и право делать, что хочется? Способность иметь выбор и не бояться огласки и презрения? Или же свобода - это освобождение самого себя от оков и тягот жизни? – Разрешите присесть? Желтоватая кожа лица, крючковатый нос, небольшие чёрные глаза, которые смотрели с интересом, и любопытством. – Конечно, садитесь. Я не против. Одет мужчина был в истрепанный сюртук, с потёртым воротником рубашки. Широкие скулы, тонкие пальцы. – Как вас зовут? Ждать долго ответа не пришлось. – Михаил Тухачевский. Можно просто Миша. – Троцкий. Лёва. Теперь на него тоже устремились глаза такого же цвета, как и у него. Только они были большие и пронзительные. – Тот самый? – А что вас удивляет? Ровный голос, усмешка на лице. – Ничего такого. Я просто не ожидал увидеть вас рядом с собой. – Теперь видите. У вас не найдётся закурить? Кивает. Достаёт из карманов дешевые сигареты, протягивает. Тёплые пальцы касаются холодных, и словно электрические снаряды взрываются. – Благодарю. Они шли вместе. На улице было холодно и бледно. Снег искрился под ногами, вызывая неприятный звук. Троцкий хмурится. Он наверное думает о чём-то своём, а Миша загадочно улыбается. Ночью красиво. И даже романтично. – О чём думаете? Он спрашивает так просто. Словно не он несколько минут назад погрузился в раздумья. – А вы? Между ними нависает какое-то напряжение. Троцкий кривит губы, морщит лоб. А Миша затаивает дыхание, ждёт ответа. – О вас. – Обо мне? Недоумение пробегает в глазах и Миша смущённый и растерянный опускает глаза. – И что же вы думаете? – У вас красивые глаза. Сердце радостно трепыхается в груди, и искусанные губы Миши растягиваются в улыбке. – Я тоже думаю о вас. – Что-нибудь плохое? Миша поднимает глаза и их взгляды встречаются. У Троцкого он выразительный, а у Миши наоборот растерянный, и пугливый. – Как вы можете! У него пересохло в горле, когда крепкие руки поймали его в охапку и прижали к себе. – Друг мой, вы слишком напряжены, не находите? Возмущения не было предела. Как он может так себя нахально вести? – А каким мне быть, когда вы меня как жертву зажали? У Мише влажные губы. Они целуются прямо там, не заботясь о том, что их кто-то может увидеть, заметить. Нет ничего в мире, кроме горячих дыханий и губ, которые неловко цепляются друг за друга. И кажется, что весь мир сошёл с ума вместе с ними. Миша отрывается первым. Туманым взглядом смотрит, плечи мелко дрожат. Лёва щурится, ласково убирает спадающую прядь волос с мокрого лба, произносит: – Идём? Миша светло улыбается. Луный свет таинственно освещал их цепко прижавшиеся к друг другу силуэты.