Ты ведь помнишь, я знаю

Я не знаю, что сломалось между нами, но однажды ты ушел. Осознание того, что мы уже никогда не будем вместе, стало медленно убивать меня в тот самый миг, когда за тобой закрылась эта чертова дверь. Но судьба не сжалилась надо мною, и после твоего ухода я узнал, что все это время ты изменял мне. Узнаваемая правда глубоко ранила, оставляя невидимые чужим глазам рубцы на сердце, но я молчал и терпел. Да, было безумно тяжело первое время без тебя, хотя, чего скрывать, даже теперь воспоминания о нас гулко отзываются тупой болью где-то в глубине души. Мы прожили с тобой вместе четыре года. Было все: любовь, страсть, ссоры, взлеты и падения наших отношений. В общем, столько всего, что я уже наивно подумал, что это связало нас навечно, и мы никогда-никогда не расстанемся. Вот только судьба посчитала забавным помучить нас и посмотреть, как же мы будем справляться. С момента нашего расставания прошло восемь месяцев. А я ведь до сих пор зол на самого себя: ну не получилось у меня стать настолько идеальным, чтобы ты смог полюбить мою сущность так же, как я твою. И теперь ты ненавидишь меня из-за того, что считаешь именно меня виноватым в том, что ты докатился до такой жизни. Господи, что же с нами случилось? В какой ужасный момент все сломалось, разбиваясь на тысячи осколков, которые уже ничем не склеишь? Почему мы стали так глухи и черствы друг к другу? Как из человека, которым я дышал и благодаря которому жил, ты в один миг стал воспоминанием, которым мне теперь приходилось существовать? Выглядывая поздно вечером в окно, я часто замечаю тебя. Ты продолжаешь приходить к моему дому и долго стоишь возле маленькой самодельной могилки, в которой похоронена твоя любимая собака. Хм, забавно…. Ведь именно я подарил ее на твой двадцатый день рождения. Но она скончалась спустя три года, забрав с собой и частичку тебя... Смотря на эту картину, меня терзает немой вопрос: ты скучаешь по ней или по мне? Я вряд ли узнаю ответ. Мне до сих пор не дает покоя ужасное непонимание, как ты, такой обласканный, любимый и близкий, в один холодный вечер мог не искать другого, единственного и родного, а просто в секунду стал свежим мясом для кого-то в клубе, отдался соблазну и похоти. Ты стал доступным для истязания для одного, двоих, шестерых... Зачем? Что ты получил от них? Рюмку спиртного и похлопывание по заднице после секса, будто ты молодой жеребец, прибывший в забеге к финишу первым. Потеряв свою честь и разум вместе с этими парнями, ты стал совершенно чужим и неизвестным мне человеком. И самое страшное, что больше я тебе не был нужен. Но неужели ты забыл, что все может быть по-другому, что у нас до этого все и было иначе? Да, ты забыл каково это, быть любимым, единственным, желанным. Неужели совсем не помнишь, как после душа ты, словно хищник, бросался на меня, вжимаясь губами в мою нежную шею, заставляя трепетать, после чего поднимался к моим губам, а после покрывал все лицо пылкими влажными поцелуями. Помнишь, как я отстранялся, ложился на твою обнаженную грудь и неотрывно смотрел в твои карие глаза? А как осторожно прикасался к твоему лицу кончиками пальцев, медленно проводил по губам, изгибу подбородка, шее, водил вокруг сосков, пупка, касался возбужденной до предела головки и опускался прямиком к основанию. От моих манипуляций у тебя просто сносило крышу, и ты готов был позволить мне творить с тобой все, что захочу, но нет, это не было моей прерогативой. А помнишь, как я приближался губами к твоим губам, едва касался их и обжигал своим дыханием, проводил кончиком языка по их контуру? Ты пытался поцеловать меня в ответ, но я отстранялся и спустя мгновение снова начинал с обжигающего дыхания. Как же я любил твои губы. Ох, а как же мне нравилось играть с мочками твоих ушей, слегка прикусывая их, тем самым срывая глухие стоны с любимых уст. Я чувствовал, как ты весь покрывался мурашками, старался вывернуться, а я тебе не позволял. Впрочем, ты не сильно-то и старался. Но все же, ловко изворачиваясь, ты умудрялся освободиться от моих рук, переворачивал меня, грубо разрывал рубашку, не заботясь о пуговицах, которые потом невозможно было найти, расстегивал джинсы и буквально набрасывался на мой член. Ты брал его полностью, дико наращивая темп, а я только и мог, что наслаждаться тем неземным безумно приятным удовольствием, которое ты дарил мне в избытке. После того, как я изливался, ты не давал мне ни единой секундочки покоя, а сразу протягивал руку и касался моей дырочки. Выгибаясь тебе навстречу и сбивчиво хрипя лишь твое имя, я все больше и больше распалялся от резких движений длинных пальцев, вновь возбуждаясь. Осыпая тело короткими поцелуями, ты заставлял меня погружаться куда-то далеко в подсознание, в котором меня ослепляли яркие белые вспышки. Неужели ты забыл, с какой радостью, любовью и даже гордостью, ты входил в меня; как я отдавался тебе, лишь одному тебе – своему единственному, любимому, которому полностью доверялся в такие мгновения. Иногда мне бывало больно. Но я лишь продолжал стонать, извивался под твоим сильным телом, шептал, нет, молил не останавливаться, даже не смотря на боль, которой в скором времени все равно суждено было уйти. На это ты лишь наклонялся, касался моих пересохших искусанных губ, сцеловывал маленькие соленые ручейки, так некстати стекавшие по горячим щекам. А потом снова и снова беспощадно входил в меня. Тебе было так хорошо, когда ты кончал и, изможденный, так и падал на меня, не в силах пошевелиться. Я ласково гладил твою, теперь уже слегка поцарапанную спину, и в этот миг нам больше ничего не было нужно. Мы ведь были единым целым и делили все тепло на двоих... Приходя в себя, ты ложился рядом, крепко обнимал за талию, прижимался лицом к моей шее, начиная что-то шептать, обжигая нежную кожу горячим дыханием. Под твой изумительный низкий голос я быстро засыпал, да и ты, вероятно, тоже недолго держался, хоть и старался не показывать свою такую же безумную усталость. А где теперь все это? Куда исчезла наша сказка, в которой мы жили так долго? Правильно, теперь это уже стало далеким прошлым. Но ты же помнишь это, я чувствую, ведь наши ночи просто невозможно забыть… Неужели тебе не хочется этого вновь? Не хочешь снова стать любимым и действительно нужным? А мне до сих пор больно от того, что твоего нежного, родного тела теперь касаются другие...