чернила.

ты наносишь чернила на сизые вены, разбавляя их кровью и красным вином. ты рисуешь той смесью картины на стенах в том месте, где был когда-то мой дом. ты как алый закат, ты всегда пахнешь вишней, ты — медовая сладость и греющий чай. в твоей чашке — чернила, заварка — излишек. а на дне — не чаинки, а просто печаль. а в глазах твоих — свет, приглушенный и теплый, заменяет мне солнце в ночной темноте. в нем сверкают алмазом зеленые стекла, словно пряная мята на каменном дне. твоя кожа прекрасна, как звездное небо, эти пятна — галактики из гематом. ведь ты падал на дно, ударяясь о стены, в том месте, где был когда-то мой дом. твои губы сухие, но слаще ликера, перепачканы краской и щелочью слез, что стекают из глаз, покидая озера, оседая на красные пряди волос. ты, закутанный в плед, рисовал мне картины. я закуривал «richmond», на звезды смотрел. ты продавливал кресло во мрачной гостиной, и ты ярче, чем светила на небе горел. ты сгорел, ты погас. и ты больше не плакал, ведь вода из твоих водоемов ушла. и на коже каждый прокол — это кратер, каждый кратер — частичка, что в нас умерла. и чернила засохли, завяли цветы, что поставлены в полуразбитую вазу. кровь сочится из ран, а картины пусты. чай остыл. но к тебе я все так же привязан.