Контракт с условием (Через тернии к звездам)

Мартен пытался собрать мысли в порядок и все-таки разобраться в себе и собственных чувствах. Удовлетворение от того, что этой ночью Антон, тот самый Антон, которому он когда-то рискнул и открыл свое сердце, получив взамен отказ и многочисленные насмешки, ублажал его всеми мыслимыми и не мыслимыми способами, беспрекословно исполняя все его желания, не могло его не радовать. Но, помимо этого, в его душе расползалось еще одно чувство, и оно вызывало отнюдь не самые приятные ощущения. И это чувство было более стойкое, чем Мартен того желал. Безумная эйфория от того, что он все-таки смог, пусть и на короткое время, вывести Антона из равновесия, заставить показать свои настоящие чувства, тщательно скрываемые за маской безразличия, постепенно отступала, и Мартен начинал ощущать совершенно другие эмоции. Он изо всех сил старался убедить себя в том, что Шипулин заслужил все то, что с ним произошло и продолжает происходить, но почему-то не мог. …В колледже Мартен был едва ли не самым популярным парнем. Его внимание наперебой старались привлечь представители обоих полов — и парни, и девушки. Мартен благосклонно принимал это поклонение своей персоне, но никогда даже и не помышлял о том, чтобы завести с кем-нибудь из них интрижку. Все его мысли занимал совершенно другой человек. Наверное, чуть ли не единственный парень, который не обращал на него никакого внимания и не стремился с ним подружиться. Этим парнем, как раз и был Антон. Шипулин был вторым по популярности, после Мартена, но он, в отличие от Фуркада, совершенно не стремился к тому, чтобы создать вокруг себя круг из обожателей. У него была своя компания, с которой он общался, и именно это немногочисленное окружение и составляло главную элиту колледжа. В последний год обучения Мартен просто уже не выдержал и написал Антону письмо, в котором признавался в своих чувствах и просил дать ответ. Он ожидал всего, чего угодно, но только не того, что случилось на самом деле. Следующее утро, после того, как Мартен решился и отдал Антону конверт, стало для него самым кошмарным и ужасным за все время его существования — практически весь колледж стал насмехаться над ним, наизусть цитируя строчки из его послания. Но самое ужасное случилось тогда, когда в одном из коридоров, он увидел внушительную компанию, сгрудившуюся вокруг Шипулина, который вслух зачитывал признания француза. — О, а вот и сам герой-любовник! — Антон насмешливо посмотрел на Мартена, под дикое ржание, окружавшей его толпы одноклассников. — Зачем ты так, Антон? — чуть слышно прошептал Фуркад. — А ты думал, что я сразу же кинусь в твои объятья? Ты просчитался, Марти! Ты меня не интересуешь. Меня вообще не интересуют парни, мне нравятся девушки, нежные и красивые. А ты… да даже если бы ты был девкой, то с такой рожей… — Антон заржал, и толпа его подхватила. — На, забирай обратно. — Шипулин протянул Мартену его письмо. — Что мне с ним делать? — снова, почти шепотом, произнес Фуркад. — Да что хочешь! Можешь хоть подтереться им! Большего оно все равно не стоит!.. И вот, этот самый Антон, так жестоко и бессердечно поставивший когда-то его в глупое и унизительное положение, сегодня ночью покорно подставлял ему свою задницу. … — Я все еще хочу тебя, но слишком уж устал, так что давай сам. — Мартен расслаблено лежал на кровати и лениво поглаживал свой, стоящий торчком, член. — Сделай мне приятно. Антон затушил прикуренную сигарету и подошел к кровати. Присев на край, он нежно провел рукой от шеи Мартена до его паха и, переплетая свои пальцы с пальцами руки Фуркада, обхватил его орган. — Перевернись, Марти… — Антон произнес это почти настойчиво, но поймав недоверчивый взгляд француза, расплылся в широкой улыбке, — Тебе понравится, поверь мне. Мартен, подчиняясь ласковым, теплым рукам, перевернулся на живот, краем сознания отмечая, что эта улыбка, которую сейчас подарил ему Шипулин, была, наверно, самой искренней и честной из всего того, что ему сегодня удалось увидеть в Антоне. Между тем, Антон быстро оседлал его бедра и принялся покрывать его спину нежными поцелуями, лаская каждый миллиметр горячей кожи. Он легко, чуть ощутимо поглаживал бока Мартена, сползая все ниже и ниже. Наконец, его губы оказались на ягодицах. Он целовал их, покусывал и тут же зализывал свои укусы до тех пор, пока его язык не скользнул в расщелину между ними. Мартен не смог удержать протяжного стона, когда Антон, чуть приподняв его бедра, толкнулся теплым, шершавым языком в его сфинктер. Он вылизывал его, не жалея слюны, проникая языком внутрь, лаская нежные стенки ануса, мысленно улыбаясь, ощущая, как француз извивается под ним от наслаждения. Шипулин провел языком по местечку между сфинктером и мошонкой, облизав ее, и очень бережно втянул в рот яички Мартена. Мартен громко всхлипнул и выгнулся в пояснице, беззвучно глотая воздух. Шипулин еще немного пощекотал языком мошонку и отстранился. Легким движением рук, он заставил Фуркада перевернуться на спину и снова оседлал его. Теперь он уже ласкал грудь, лежащего под ним мужчины, уделяя внимание его ключицам, поскольку уже сумел определить, что ключицы для Мартена — это более эрогенная зона, которая не сравнится даже с сосками, которые он, конечно же, тоже не оставил без надлежащей ласки. Мартен просто потерялся в ощущениях — эти руки… эти губы… и все тело Антона, трущееся об него, сводили с ума и лишали способности мыслить. Все, о чем он сейчас мог думать, так это о великолепном мужчине в его постели, который своими действиями дарил ему просто умопомрачительное удовольствие. А осознание, которое мелькало где-то там, на задворках разума, того, что это никто иной, как Антон, вопреки всему не покидавшего его мысли все эти годы, только усиливали эти эмоции. Антон нежно прошелся ладонями по внутренней стороне бедер Мартена, и, продолжая мягко поглаживать их, наконец, уделил внимание его, изнывающему, просящему ласке, члену. Он долго и усердно вылизывал ствол, проворно работая языком, обсасывая, словно самый сладкий леденец, щекоча языком уздечку и этим самым, вызывал у Мартена еще более сильные стоны, перерастающие в задыхающиеся всхлипы. Наконец, убедившись, что его сегодняшний любовник уже на грани, Антон подтянулся и вновь оседлал бедра Фуркада. Не сводя с него взгляда, откровенно любуясь видом, открывшимся перед ним, Антон завел руку за спину, нащупал член Мартена и уверенно направил его в себя, медленно опускаясь до самого основания. Мартен чуть ли не взвыл от ощущения, как плотные, гладкие мускулы смыкаются, обхватывая его член и зажимая его в жаркие тиски. Антон замер всего на мгновение, а потом снова приподнялся и опустился, снова, снова и снова… Через какое-то время, видимо окончательно привыкнув, Шипулин сменил темп и амплитуду своих действий — теперь, помимо движений вверх-вниз, он стал еще крутить своим задом, совершенно сводя Мартена с ума своими приобретенными навыками. Мартен, как ни старался, но не смог удержаться и с силой вцепился напряженными пальцами в бедра Антона. Он крепко сжал его ягодицы, зафиксировав их в неподвижном состоянии, и сам, отчаянно подаваясь вперед, стал вколачиваться в жаркое нутро с бешеной скоростью. С трудом заставив себя оторвать одну руку от вожделенной задницы, Фуркад заставил Антона лечь на него, прижавшись к его груди, и перекатился, подминая Шипулина под себя, вновь оказываясь сверху. Подсунув обе руки под колени Антона, приподняв его зад чуть выше, Мартен уже не отдавая себе отчета, яростно вколачивался в, распластавшегося под ним, мужчину сильными, размашистыми движениями. При каждом новом толчке из Мартена вырывался животный рык — он уже не стонал, а рычал от бешеного удовольствия, и вдруг… нет, этого просто не может быть! — он услышал ответный стон. Стон был тихий, приглушенный намертво сжатыми губами, но все-таки это был именно стон, против воли вырвавшийся из груди Антона… А утром, когда Антон уже собирался уходить, Мартен небрежно швырнул ему в руки конверт. — Спасибо за услуги, Антон. Такой умелой и потрясающей шлюхи я еще не видел. Шипулин, заглянув в него и оценив содержимое, снова скривил губы в горькой ухмылке. — Здесь слишком много, Марти. Насколько я понимаю, тебе не свойственно такое расточительство. И что мне с ними делать? — Ну, ты же сам сказал, что ты далеко не дешевка. — Мартен одарил Антона не менее отвратительной гримасой. — А что тебе делать с этими деньгами?.. Да можешь хоть подтереться ими. И вот именно в этот момент, Мартен понял, что Антон тоже прекрасно все помнит. Потому что после его слов, пустой отрешенный взгляд вдруг пронзила молния. Всего на мгновение, но в глазах Антона блеснуло что-то… что-то похожее на боль, на страх, на стыд. Его щеки зарделись румянцем, рот чуть приоткрылся в попытке чего-то сказать, но… Шипулин очень быстро совладал со своими эмоциями и снова вернул на свое лицо маску безразличия. — И тебе спасибо, Мартен. Этой суммой ты еще больше повысил мою самооценку. — Хмыкнул он. — Видимо, это единственное в чем я хорош. Антон положил конверт в задний карман штанов и, не оборачиваясь, шагнул за порог квартиры Фуркада… Мартен не находил себе места — мысли об Антоне никак не хотели покидать его. Как так случилось? Почему он с такой безропотностью подчиняется всем приказаниям Гросса? Чем, этот Гросс, так его прижал? Фуркад открыл холодильник и достал оттуда бутылку виски, плеснул себе в стакан и залпом проглотил. Потом, достав телефон, он быстро набрал номер старшего брата. — Алло, Симон. Как ты посмотришь на то, чтобы навестить родителей? Симон слишком хорошо знал своего младшего братишку — к родителям они наведывались довольно-таки часто, чтобы специально договариваться об этом, а раз Мартен так откровенно просит об этом, то это значит только одно — есть серьезный разговор, который требует особого внимания. — Конечно, Марти. Как насчет ближайших выходных? — Договорились, Сими. Я позвоню маме и попрошу, чтоб она приготовила наш любимый пирог. Мартен нажал на отбой.