Взаимная зависимость

Чонгук просыпается с ужасной головной болью. Еле открыв глаза, омега садится на диване, но тут же ложится обратно. Он стонет, прикрывая лицо руками. Голова была словно налита свинцом, и малейшее движение глазами заставляло морщиться от боли. Тошнота подкатывала к горлу. Во рту и в горле пересохло — он умирал от жажды. — Проснулся? — в комнату вошёл Чимин, скрещивая руки на груди. — Хён, что вчера было? — голос был хриплым ото сна, язык еле ворочался во рту. — Дай мне что-нибудь от адской головной боли… и воды. Очень много воды. Пожалуйста. — У тебя рядом всё стоит, руку только протяни. Чон повернул голову, замечая бутылку воды и таблетку, благодаря всех богов за такое необходимое сейчас лекарство. — Спасибо, хён, — допив воду, Чонгук блаженно прикрыл глаза. — Скажи спасибо Тэхёну, это он позаботился о тебе, — забирая пустую бутылку, ответил Чимин, присаживаясь рядом с Чонгуком. — Ты ничего рассказать не хочешь? Чонгук замирает на мгновение, пытаясь восстановить все пазлы картинки прошлого вечера. — Чёрт, я оставил Шивона одного и не предупредил вчера, что уезжаю, — омега тянется за телефоном, который, как оказалось, был разряжен. — С ним всё отлично, твой брат вчера вызвал ему такси, извинившись за тебя. — Мне очень стыдно. Надо позже ему позвонить и извиниться. — Не увиливай от разговора, Чонгук. Что между тобой и Тэхёном? — Чимин выбрал не самое лучшее время для допроса. — Хён, я, вообще-то, тут лежу и умираю от похмелья. Приготовь мне бульончик? — перед его жалостливым взглядом никто не мог устоять. — Ну что за ребёнок? Через пятнадцать минут приходи на кухню, но не думай, что я от тебя отстану. — Ты лучший, хён, — Чон поднял большие пальцы вверх и, когда Чимин вышел из комнаты, достал зарядку и подключил телефон. Время как раз доходило к четырём часам дня. Приняв быстрый душ, он почувствовал себя намного лучше. С кухни доносился потрясающий аромат еды. Желудок заурчал, напомнив хозяину о том, что последний раз он ел прошлым вечером. Чонгук почти мурлыкал от удовольствия, пока пил бульон. Самочувствие, а, соответственно, и настроение, ползло вверх, чуть выше отметки «хочу сдохнуть». — Спасибо, ты спас мне жизнь, — поблагодарил Чонгук, когда его тарелка стала пустой. — А теперь рассказывай, — Чонгук знал, что Чимин от него так легко не отстанет. Тяжело вздохнув, Чон поднял глаза на омегу. — Нечего рассказывать, хён. Мы немного пообщались, потом я устал, и он предложил меня подвезти. Вот и всё. Мы с ним типа… друзья? — Чонгук и сам был не уверен, какие отношения их связывают, тем более, после всего того, что он ему наговорил вчера. За это ему тоже стыдно. — И напивался ты вчера не по этому поводу? — Чимин будто видел его насквозь. Он смотрел на него так, словно видел намного больше, чем Чон ему говорит. От этого, если честно, было не по себе. — Думаешь, я не заметил ваши переглядывания вчера? И как ему не понравилось то, что ты ушёл танцевать с его братом, а тебе не понравилось то, что он проводил время с твоим новым другом? Кстати, с Намджуном не связывайся. Джин тебя убьёт. У них все давно и надолго. И Тэхён тоже плохой вариант, Чонгук. Мы дружим с ним уже давно, и поверь, у него омеги дольше месяца не задерживаются. — Почему все лезут ко мне со своими предупреждениями? Я уже взрослый, мне двадцать, и я сам могу принимать решение, с кем общаться, а с кем — нет. — Чонгука распирает от возмущения. Его достало, что к нему относятся, как к маленькому, несмышлёному ребенку. — «Взрослость» не определяется количеством прожитых лет, Чонгук. И никто не считает тебя глупым или недостаточно взрослым. Я люблю тебя и не хочу, чтобы ты лез туда, где тебе сделают больно. Потому что я знаю Тэхёна — он обязательно причинит тебе боль. И я очень хорошо и давно знаю тебя. Ты всё равно меня не послушаешь и сделаешь по-своему, и в итоге тебе будет больно. — Чимин протягивает руку и трепет младшего по волосам. — В любом случае, это твоя жизнь, и ты сам волен принимать решения. Я поддержу любое. — Спасибо, хён, — Чонгук действительно рад, что рядом с ним есть Чимин. Омега, что всегда поймёт и поддержит. — А теперь я жду от тебя рассказа о том, почему ты скрываешь своё положение? Хосок же не в курсе? — он наслаждается растерянностью на лице омеги. Предупреждая его вопрос, он решает пояснить, — если не хочешь, чтобы что-то обнаружили, надо прятать тщательней, а не на полку с бритвенными принадлежностями. Я видел тест, Чимин. С двумя полосками, — отбросив уважительное обращение к старшему, Чонгук улыбается и смотрит на покрасневшего Чимина с ноткой самодовольства. — Кто виноват, что ты так вымахал, — смущённо бурчит Пак и делает глоток остывшего чая. — На самом деле, я ничего не прятал, просто убрал подальше, на время, чтобы принять решение позже. Чонгук хмурится и непонимающе смотрит на Чимина. — В каком смысле? Какое решение? Ты же не думал про аборт? Я очень хочу стать дядей, — понизив голос, шепчет Чонгук, словно помимо их двоих, в доме еще кто-то есть. — Я не знаю, Чонгук, — устало выдыхает Чимин, судорожно сжимая бока чашки. — Я думаю уже две недели и не могу прийти к какому-то конкретному решению. — Хён, — Чонгук присаживается на колени перед Паком. Только сейчас Чон обращает внимание на то, какое уставшее лицо хёна. Синяки под глазами заметно выделяются, и ни один тональный крем не способен сейчас это исправить. — Не принимай решение один. Поговори с Хосоком, он должен знать. Вы должны принять решение вместе, слышишь? — он старается заглянуть в глаза, но Чимин их старательно отводит. — Я так устал. Каждый день я просыпаюсь и засыпаю с мыслями об этом ребёнке, — омега опускает свои ладони на плоский живот, в котором уже зародилась жизнь. — Но с каждым днём мне все тяжелей. Я уже люблю его и не смогу… — слёзы выступили на глазах Чимина, и Чонгук притянул его к себе, поглаживая по спине и успокаивая. — Ты не должен думать об этом в одиночестве, поделись с хёном. Это же Хосок, он тебя любит и всегда прислушивается к тебе. Он должен знать. — Что я должен знать? — омеги вздрагивают от неожиданности. Радостный Хосок на последней фразе залетает на кухню с полными пакетами еды. Но, заметив двух омег, что сейчас сидели на полу и обнимались, он нахмурился. — Что здесь происходит? Чонгук расцепляет объятия и, сжав ободряюще плечи омеги напоследок, поднимается с колен. — Я пойду, а вы поговорите, — и Чонгук спешно покидает кухню. Забрав телефон, ключи и кошелёк, он быстро обувается и покидает квартиру. Сейчас его брату и Чимину предстоит серьёзный разговор, свидетелем которого Чонгук не имеет права быть. Это личное дело этих двоих. — Чимин? — Хосок присаживается напротив своего омеги, который продолжал сидеть на полу, нервно сжимая края кофты. — Эй, солнышко, посмотри на меня. Что случилось? — его голос был таким нежным и обеспокоенным, что глаза Чимина наполнились слезами. — Хосок, — голос был тихим и неуверенным, — подожди меня, я сейчас. — Чимин быстро поднимается и пулей мчится в ванную комнату. Достав, наконец, с полки то, о чём они говорили с Чонгуком, он неуверенно возвращается на кухню, где Хосок уже переместился за стол, нервно барабаня пальцами по коленке, нахмурив брови. — Я… — голос подводит, а ладони потеют от страха… но это же Хосок. Его любимый Хосок, который всегда умел слушать, а главное — слышать. Он всегда поддерживал его во всём. Чимин подниимает твёрдый взгляд и решительно смотрит альфе в глаза. Тот смотрит с настороженностью и тревогой. Альфа не понимает, что происходит, и это напрягает. — Хосок, я знаю, что мы не планировали этого в ближайшие пару лет, и сейчас это не к месту, но… — Чимин раскрывает ладонь и протягивает Хосоку тест с двумя полосками. Тот, словно завороженный, берёт в руки тест и смотрит невидящим взглядом. — Я не буду делать аборт, Хосок. Я долго думал и пришёл к решению оставить этого ребенка. Хосок поднимает взгляд на Чимина, и в глазах у него блестят слёзы. Самые настоящие, не наигранные. Он так резко поднялся со стула, что омега от неожиданности вздрагивает. Притянув Чимина к себе, он крепко обнимает его. — Чимин, о чём ты вообще говоришь? Какой аборт? — альфа отстраняется и загляывает омеге в глаза. — Разве я когда-то говорил, что не хочу от тебя детей? Или что если ты забеременеешь не по плану, то должен будешь сделать аборт? Нет, Чимин. Я такого никогда не говорил. Так почему ты сомневаешься во мне? Считаешь, что я способен убить своего ребёнка? — у альфы явно накатывала истерика. Чимин накрыл ладонями его лицо и легонько прикоснулся губами к его губам. — Нет, Хосок. Я просто испугался, — шепчет он и охает, потому что из глаз альфы все же побежали слёзы. — Я так тебя люблю, Чим, ты даже не представляешь, — альфа опускается на корточки и нежно поглаживает живот Чимина, улыбаясь. — И нашего малыша уже люблю. Ты сделал меня самым счастливым альфой. Родители меня, конечно, убьют, но мы справимся. Слышишь? Чимина накрывает такая волна любви к этому альфе, что, кажется, его сейчас разорвёт от накатывающих эмоций. Он улыбается так солнечно, что Хосок не выдерживает и поднимаясь с колен, целует. Так трепетно и нежно, что у омеги подкашиваются коленки. — Зато они отстанут со своими нравоучениями от твоего брата, — смеётся Чимин, а Хосок лишь тяжело вздыхает и обнимает омегу крепче.

***

Оказавшись на улице, Чонгук дошёл до автобусной остановки, чтобы доехать до клуба и забрать свою машину. Пока он ждал автобус, решил набрать Шивону. После пятого гудка омега, наконец, ответил. — Привет, Шивон. Ты как? — Привет, — хрипят на том конце, — я чувствую себя так, словно по мне проехал асфальтоукладчик. Ты как? Слышу, голос бодренький. Что за фигня, Чон? Мы пили одинаково, а страдаю сейчас я один? — Поверь, я своё уже пару часов назад отстрадал, — смеётся омега, еле успев забежать в автобус. — И сейчас еду, чтобы забрать свою малышку с парковки клуба. Прости, что вчера оставил тебя, но мне стало так хреново, что сил вернуться в клуб не было. — Да ладно, забей. Я вчера отлично повеселился, а твой брат посадил меня в такси. Все было круто. Ты то как добрался? — Если честно, я даже не помню, — нервно смеётся Чон, не желая говорить правду. — Не помнить такого, как Ким Тэхён, просто непростительно, Чон Чонгук. Он ведь тебя вчера отвёз? — Чонгук вслушивается, но ни обвинения, ни обиды в голосе омеги не звучит. — Да, просто потому что я брат его друга, — бурчит Чон, не зная, что ещё ответить на это. По сути, всё так и есть. — Ну я бы не был бы в этом так уверен, — скептически говорит Шивон, шурша одеялом. — Видел я ваши переглядывания вчера: и то, как он провожал тебя взглядом, когда ты ушёл танцевать с его братом, и то, как он чуть ли не побежал за тобой на улицу, когда ты вышел подышать. Я думал, у вас всё вчера было. — Ничего не было. Он просто предложил подвезти меня до дома. Я думал, у вас что-то закрутилось вчера, или я не прав? — Чонгук старается не выдавать свою заинтересованность, но это плохо получается. — Мы просто поцеловались. И хочу сказать, что целуется он, как бог. Но мешает его заинтересованность тобой. Поэтому не вижу смысла, — звуки притихли, и Чонгуку показалось, что разговор прервался. — Прости, Чон, но давай потом поговорим, кажется, меня сейчас стошнит. Пока, — и следом в телефоне раздаются короткие гудки. Чонгук улыбается, качая головой, и убирает телефон во внутренний карман джинсовки. Слова Шивона не выходят у него из головы. Значит, альфа интересуется им? Хотя он вчера открыто сказал о том, что Чон ему нравится… В голове одни противоречия, но почему бы не попробовать? На улице было уже достаточно темно, когда он подъезжает к клубу. Чонгук достаёт телефон, садясь в свою машину. «Я трезв и всё ещё хочу попробовать». Отправлено. И когда он уже заводит двигатель, ему приходит ответ. «Приезжай». А следом адрес.