Не усложняй

Ничто не вечно под луной. Всё в нашем мире беспрестанно меняется, движется и течет по расчищенным руслам. Все рождается, растёт и умирает. Одно уступает место другому. Так было всегда, и так всегда будет. Отношения Чанёля и Бэкхёна, повинуясь всем этим неписаным законам жизни, тоже не стояли на месте. С того самого дня, когда Пак (не без помощи Бёна) предложил ему «куда-нибудь сходить», их связь начала крепчать. Прежде они были приятелями, сейчас, три месяца спустя, они были уже друзьями. Парни проводили вместе почти каждые выходные. Разговоры их стали более глубокими и осмысленными. Нередко рассуждали они за чашкой чая или кофе о чём-нибудь серьёзном и даже философском, высказывая каждый своё мнение, и это сближало их ещё больше. С каждым днём Бэкхён становился все более и более открытым, улыбка всё чаще появлялась на его лице, и квартиру всё чаще наполнял его смех — лёгкий и искренний — когда Пак рассказывал очередную шутку или просто забавную историю. И каждая секунда, что Чанёль проводил с Бэком, заставляла его влюбляться в него всё сильнее, хотя, казалось, сильнее уже было некуда. Однако, как ни радовался Пак стремительному развитию их отношений, мысль о том, что он не может считать Бэка своим парнем, периодически не давала ему покоя. За время их общения ему удалось-таки узнать, что у Бэкхёна сейчас нет второй половинки. Разумеется, это давало некоторую надежду на то, что у них может что-то получиться. Кроме того, время от времени между ними чувствовалось напряжение. Полные странных намёков разговоры, смущённые взгляды, прикосновения (вроде бы совершенно случайные), — всё говорило о том, что Бэкхён испытывает к своему соседу по меньшей мере симпатию, и Чанёль всё чаще задумывался о том, чтобы, наконец, раскрыть свои чувства. Но не всё было так просто. Во-первых, Пак боялся, что ему не ответят взаимностью. Чувства его были глубоки, и отказ выбил бы его из колеи. К тому же, Чан боялся потерять те отношения, что существовали между ним и Бэкхёном сейчас. А во-вторых, в присутствии своего возлюбленного Чанёль терял всю свою уверенность, которой, надо сказать, у него и так было не очень-то много. Стоило ему увидеть Бэкхёна, как Пак моментально терялся. Мысли его разбегались, а фразы признания, которые он долго и мучительно выдумывал накануне, просто вылетали из головы. Одним словом, всё обстояло довольно непросто. Последние три дня и вовсе были невыносимы. Каждое утро, встречая Бэкхёна на кухне, Пак непременно говорил себе: «Сегодня я точно это сделаю». Однако время шло, приближался вечер, а никаких шагов предпринято так и не было. Чанёль клял себя за нерешительность и за то, что никак не мог набраться смелости, чтобы сказать самые главные слова. Да он и не знал толком, что говорят в таких случаях. Не настолько часто он всерьёз влюблялся и еще реже признавался в этом. В общем, он был крайне недоволен собой и сложившейся ситуацией в целом. Поэтому сейчас, сидя в комнате Бэка и уставившись в одну точку, он думал о том, как же вырваться из порочного круга, в котором он оказался. Бэкхён стоял перед мольбертом и работал, полностью сосредоточившись на очередной картине. Он был настолько поглощён этим занятием, что, казалось, не замечал ничего вокруг. И лишь полчаса спустя, когда Бэк, наконец, решил устроить себе небольшой перерыв, он вернулся к реальности и стал доступен для разговора. Впрочем, Чанёль и не пытался завести беседу — уж слишком он был погружён в свои мысли. Даже когда Бэкхён с кружкой чая в руках сел на диван рядом с ним, Пак не отреагировал. В последнее время Чанёль частенько так «зависал», и Бэкхён решил поинтересоваться, что же с ним происходит. Видимо, его и впрямь беспокоило состояние Пака, так как вид у него был встревоженный. — Со мной всё нормально, не бери в голову, — безразлично ответил Чан на расспросы Бёна. Бэкхён только ухмыльнулся.  — Знаю я твоё «нормально». Ты всегда так говоришь, а потом выясняется, что у тебя куча проблем, с которыми ты не можешь справиться. Чанёль, — с этими словами Бэк положил свою ладонь на плечо Пака, — я ведь вижу, что что-то не так. Если тебя что-то гложет, просто поделись со мной. Быть может, я смогу тебе помочь. Чанёль поднял голову, взглянул в глубокие карие глаза Бэкхёна и понял: ему сейчас ничего не нужно, только бы прижать его к себе и никуда больше не отпускать. Вдыхать запах его волос, чувствовать тепло его тела и шептать на ухо всякие глупости, — этого было бы более чем достаточно для счастья. Но… увы, ему это не светит. По крайней мере, не сейчас. Не может же он просто ни с того ни с сего наброситься на Бёна с объятиями. Сначала нужно рассказать о своих чувствах, выразить надежду на то, что они, возможно, смогут быть вместе и дать время на то, чтобы подумать. И тогда, может быть, ему, Чанёлю, позволят и прижимать к себе, и вдыхать запах волос, и чувствовать тепло тела, и мало ли ещё что. Только всё это случится не сегодня, не на этой неделе и, наверное, не в этой жизни. А всё потому, что Пак не может собраться с силами и сказать пару предложений, которые бы, несомненно, тут же всё прояснили. Но Чанёль действительно не знает, что говорить. Он переводит художественную литературу, но понятия не имеет, как выразить чувства на своём родном языке. И это проблема. Ему бы сейчас с кем-нибудь посоветоваться, получить порцию сострадания или просто дружеский пинок под зад, но советоваться не с кем. Разве что с Бэком, что сидит сейчас рядом. А что? Нелепо, конечно, но выбора, похоже, нет. Да и интересно, в конечном счёте, узнать, что на всё это скажет Бэкхён. Поэтому Чанёль решается на столь отчаянный шаг и начинает в общих чертах обрисовывать своё текущее положение: — Я попал в непростую ситуацию. Мне нужно сказать одному человеку нечто важное, но я не могу. Не знаю, как это сделать. Как начать, как подвести к теме? Да и захотят ли меня слушать? Я не умею красиво говорить. А ещё мне страшно. Страшно, что скажу что-то не то или что меня не поймут. Или поймут, но не захотят иметь со мной дело. Всё, чёрт возьми, так сложно! Чанёль вздохнул и, прикрыв глаза, откинулся на спинку дивана. — Я дурак, Бэкхён. Ни черта не могу сделать сам. Любая задача ставит меня в тупик, и я долго вожусь с ней. Но, что бы я ни делал, ничего не выходит, и я не знаю, с какой стороны к ней подступиться. Я знаю, что очень размыто описал свою проблему, знаю, что должен со всеми своими неприятностями справляться сам, но… не всегда выходит. Я не прошу у тебя совета или поддержки, и всё же… Что бы ты делал на моём месте? Всё время, что Пак говорил, Бэк внимательно смотрел на него. Однако когда Чанёль замолчал, парень не торопился ему отвечать. Бён встал с дивана, подошёл к окну и некоторое время стоял, облокотившись о подоконник и наблюдая за тем, как солнце медленно, но верно клонится к закату. Наконец, он повернулся к Чану. Тот, затаив дыхание, ждал его ответа. Бэкхён взглянул на друга и почему-то улыбнулся. — Знаешь, — неторопливо произнёс он, — ты мне напомнил одну поучительную историю, случившуюся со мной пару лет назад. Впрочем, это и историей толком не назовёшь — так, пустяк. И всё же этот, на первый взгляд, пустяк сыграл некоторую роль в моей жизни. Я могу рассказать тебе об этом — если хочешь, разумеется — и дать небольшую рекомендацию. Чанёль лишь кивнул, давая понять, что готов слушать, и Бэкхён продолжил: — Несколько лет назад, у меня были некоторые проблемы. Не буду вдаваться в подробности и говорить, какие именно. Просто скажу, что мне тогда было несладко. Меня разрывали внутренние противоречия, я не знал, что делать. Одним словом, чувствовал я себя в то время довольно гадостно и, кроме того, не видел выхода их своего нелёгкого положения. И вот, в момент, когда надежда на то, что всё в конце концов разрешится, решила окончательно меня покинуть, и я в каком-то тупом отчаянии бродил по квартире (я тогда снимал двушку на другом конце города), я решил, что мне нужен совет. Но с кем поговорить? К кому обратиться? Я тогда только переехал сюда, и у меня не было знакомых, а родителей тревожить своими проблемами я совсем не хотел. И тогда я решил обратиться за советом к книге. Знаешь, есть такое гадание — открываешь книгу на первой попавшейся странице и читаешь фразу, которая сразу бросилась в глаза. Вот эта фраза и есть ответ на все твои текущие вопросы. Я, конечно, тоже слышал об этом и решил таким образом спросить совета у судьбы. Многие, правда, не верят в подобное, но я всегда очень серьёзно относился к этому. К тому же, книга в моём сознании всегда была символом мудрости. Поэтому, когда я, несколько волнуясь, открывал книгу, ту, что оказалась ко мне ближе всего — я даже на обложку не смотрел — я рассчитывал прочитать какую-нибудь наполненную глубоким философским смыслом фразу, в которой я найду наконец ключ к решению всех своих неурядиц. Бэкхён почему-то замолчал и снова улыбнулся. Казалось, он сейчас с головой погрузился в собственные воспоминания. Чанёлю, однако, было интересно узнать, чем всё закончилось. — И какую же фразу ты прочитал? — нетерпеливо спросил он. Бэк ничего не ответил. Вместо этого он подошёл к маленькому книжному шкафу и достал с верхней полки книгу в тёмной обложке, протянул её всё так же сидевшему на диване Чанёлю, после чего наизусть назвал номер страницы, на которой должна была находиться пресловутая фраза. Пак взял книгу в руки. — «Тринадцатая сказка», Диана Сеттерфилд, — вслух прочитал он надпись на обложке. На то, чтобы найти нужную страницу ушло несколько секунд. На десятой снизу строке действительно начиналась фраза, жирно подчёркнутая простым карандашом. — «Я подвела двойную черту под написанным и потянулась, не вставая со стула, а затем принялась затачивать карандаши, притупившиеся в процессе работы». На этом месте жирная грифельная линия заканчивалась. Чанёль ещё несколько раз перечитал предложение про себя, а затем в недоумении посмотрел на Бэка. — Это и было то, что ты прочитал? — недоверчиво спросил он. — Да, — спокойно ответил Бён, снова облокачиваясь о подоконник. — Но ведь это… Ерунда какая-то. В этой фразе и близко нет никакого философского смысла. — Вот именно, — подхватил Бэк, — это самое обычное предложение, не отягощённое глубокими размышлениями автора. Просто кусочек повествования, просто перечисление действий. Конечно, когда я открывал книгу, я совсем не этого ожидал. Поэтому, как ты можешь представить, был жутко разочарован. Я снова и снова перечитывал этот кусочек текста, который не оправдал моих надежд. Я надеялся найти в нём какое-то скрытое послание, которое невозможно увидеть невооружённым глазом. Но ничего не находил. Другой на моём месте, конечно, не стал бы докапываться до того, какой смысл несут эти строки. Он просто бы посмеялся над глупым гаданием и удивился бы, как вообще ему такое могло прийти в голову. Но я почему-то никак не мог успокоиться и долго вчитывался в слова. Я даже подробно представлял все действия героини и осмысливал их. Вот она подвела двойную черту. Зачем? Черт его знает, но зачем-то подвела. Вот потянулась. Стало быть, спина затекла от долгой работы. Да что там спина — всё тело. А вот карандаши затачивает, потому что притупились. Это важно. Я сам частенько затачиваю карандаши, ведь я художник, и с этим занятием знаком не понаслышке. А ведь если не наточить карандаш, то и рисунка нормального не выйдет. А любой рисунок, каким бы прекрасным он не был, невозможно было бы создать, не наточив сначала карандаша. И тут до меня дошло: всё самое великое начинается с самого простого. Гениальная картина — с заточенного карандаша или с кисти, которую окунули в краску. Изысканный деликатес — с чистки овощей или нарезания мяса на кусочки. Сложный прибор — с изготовления одной-единственной детали. Не важно, о чём именно идёт речь. Важно то, что в основе всего большого и сложного всегда лежит маленькое и простое. Люди привыкли к сложностям, и всё вокруг кажется им запутанным и абсолютно неразрешимым, хотя это совсем не так. Когда спустя сутки после того, как я познал эту простую истину, я переосмыслил все свои проблемы, то понял, что выдумал себе неприятности из ничего, и всё легко можно решить. Вот такую важную роль сыграла в моей жизни эта незамысловатая фраза, которую я впоследствии подчеркнул простым карандашом. Бэк замолчал. Пак широко улыбался. Он уже знал, какой совет собирается дать ему Бэкхён. — Ты ведь сейчас скажешь мне что-то вроде «просто не усложняй», верно? Бён засмеялся. — Да, — честно признался он, — именно это я и собирался сказать. Не нужно выдумывать длинных и запутанных речей. Важна суть. Это не значит, что ты должен рубить с плеча. Но и придумывать кучу сложностей тоже не стоит. Так что просто расслабься, и скажи то, что считаешь нужным. Дать человеку понять смысл — вот и всё, что тебе необходимо. Больше мне нечего тебе посоветовать. — Что ж… Спасибо и на том. — Да не за что. Чанёль?.. — Что? — Знаю, это не моё дело, но всё-таки: с кем это у тебя намечается такой серьёзный разговор? Пак снова улыбнулся. А затем поднялся с дивана, нетвёрдо, но решительно подошёл к Бэкхёну и, облизав пересохшие от волнения губы, произнёс: — С тобой. Бэк удивлённо приподнял брови, а затем в недоумении взглянул на Чана. — Серьёзно? И что такое важное ты хочешь мне сказать? — Я… Я люблю тебя. Повисла пауза. — Что? — тихо переспросил Бён. — Я люблю тебя, — повторил Пак, — и хочу, чтобы ты дал мне шанс быть вместе с тобой. Надеюсь, смысл моих слов предельно понятен. Я старался не усложнять. Последние слова Чан произнёс, глядя в пол и жутко смущаясь. Голос его звучал нетвёрдо, но теперь это было уже не важно. Главное, он сказал то, что хотел. — Чанёль, это правда? — С такими вещами не шутят, — грустно усмехнувшись, сказал Пак, — по крайней мере, я не шучу. — И давно это у тебя? — Что? — Ну… давно ты меня?.. — Полгода. Бэк улыбнулся, а затем ни с того ни с сего прильнул к Чанёлю и обвил его тело тонкими руками. У Пака от неожиданности перехватило дыхание, а сердце застучало в груди, как сумасшедшее. Впрочем, через несколько секунд он пришёл в себя и осторожно, словно боясь спугнуть, обнял Бэка за плечи. Чанёль был на седьмом небе. На душе было так легко, спокойно, как не было, казалось, никогда. Забыв о времени и тесно прижавшись друг к другу, они стояли так довольно долго, пока Бён, наконец, не отстранился и не заговорил с Чанёлем. — А я ведь догадывался, — сказал, он, — что нравлюсь тебе. — Правда? — Ага. — Значит, ты дашь мне шанс? Позволишь быть рядом с тобой? Бэкхён смущённо улыбнулся, но ничего не ответил. Вместо этого он крепче обнял Чанёля и, приподнявшись слегка на носочках, коснулся его губ своими… Что ни говори, этот поступок скажет намного больше, чем любые слова.