Встреча

Ночь выдалась холодной. Моросил мелкий дождик, столь неприятный, что даже дворовые коты, привыкшие к любым условиям жизни, принялись искать себе убежище. Месяц прятался за полосой мрачных туч, лишь изредка сверкая бледными лучами, почти не освещая улиц. На фоне такой погоды дом Джоан казался безумно уютным, тёплым и приятным, а огонь, тихо потрескивающий в камине, радовал глаза яркими пляшущими красками. Уставшая за день писательница уже несколько раз намеревалась пойти спать, но работа всё никак не желала отпускать её в объятия Морфея. Глаза слипались, руки невольно тянулись к голове, подпирая её, а буквы перед глазами водили хороводы. Дождь становился сильнее. Обычная морось постепенно перерастала в жуткий ливень, на лужах всё чаще стали появляться большие круги. Где-то за окном сверкнула молния, заставив Джоан вздрогнуть от неожиданности. Женщина встала со своего места, подошла к окну, опустив руку на холодное стекло, принялась вглядываться куда-то, рассматривая то шумящие роскошными кронами деревья, то чёрные тучи, затянувшие небо, то беспощадно шатаемые ветром цветы. Мысли в голове кружились слишком быстро, мелькали друг за другом, подобно кадрам в замысловатом кино. Последовала ещё одна вспышка. Роулинг задёрнула нелепую детскую розовую занавеску, которую всё никак рука не поднималась убрать, намереваясь вернуться к работе. Но взгляд её остановился на силуэте, что возник в комнате слишком внезапно, слишком пугающе. Незнакомый юноша стоял около стола, разглядывая всё то, что только что было оставлено писательницей, всё, что было написано её рукой. Вглядывался в каждую строчку. Откуда в почти пустовавшей пару мгновений назад комнате мог появиться незнакомец? Джоан не представляла. Юноша поднял голову, глядя ей прямо в глаза. И было в его взгляде слишком много…тоски? — Зачем вы это сделали? Зачем? — пробормотал он печально. Сонливость женщины пропала, словно её и не было. Она удивлённо открыла рот, осознав, кого видит перед собой. — Фред? Фред Уизли? — голос дрогнул, стал каким-то неузнаваемо хриплым и тихим. — Вы только что написали, как я умер. Роулинг побледнела. — Ты должен понять… — невнятно проговорила она, — это… такая была задумка. Это ведь книга. Последние слова прозвучали совсем неубедительно и как-то нелепо, словно женщина сама не верила в сказанное. — Я уверена, тебя запомнят интересным героем и… — И лучше бы меня вообще не запоминали таким! — Фред выглядел рассерженным и растерянным. Привычной улыбки не было на его лице, а шутки не сыпались направо и налево так, как это было в книгах. — Я не боюсь умирать. Рано или поздно мне пришлось бы. Но я не хочу умирать кричащим трусом. Нет. Не с таким лицом, будто объелся драконьего помёта. Я понимаю, я не главный герой, — Фред медленно развёл руками, — но вы создали меня храбрецом. Вы создали меня безумным и отчаянным. Вы создали меня… смеющимся! Где-то на улице послышались раскаты грома. — Вы создали меня весёлым идиотом. Вы ведь знаете, что после моей смерти все начнут сходить с ума? Особенно Джордж. Я не хочу, чтобы он видел меня измученным и искалеченным. Пусть сквозь слезы он скажет: «Вот рыжий чёрт! Он надо мной смеётся!» Я ведь не боюсь боли. Я боюсь уныния. Джоан ошарашенно кивала головой и слушала, слушала, слушала, внимая каждому слову, запоминая всё, что говорит Фред, а сердце её сжималось от жалости и непреодолимого чувства вины перед персонажем. Уизли протянул руку в сторону писательницы, задумчиво глядя на женщину. Или куда-то сквозь неё. — Посмотрите, в кого вы меня превратили. Джоан, я прошу вас, верните мне улыбку! Ливень за окном становился таким сильным, что уже ни деревьев, ни цветов нельзя было разглядеть за серой стеной воды, а нависшее чёрным куполом небо появлялось лишь в моменты особенно ярких вспышек молнии. Джоан обхватила протянутую ей руку своими ладонями, попыталась сделать глубокий вдох, но неприятное давящее на грудь чувство помешало ей. — Я обещаю… — только и смогла прошептать она. Фред аккуратно, словно боясь делать резкие движения, высвободил свою руку. — Я ведь не обижаюсь на вас, Джоан. Книга, подобно жизни, должна быть написана до самого конца, — юноша сделал несколько шагов назад. Лицо его засветилось добротой. А улыбка, которую все привыкли видеть на веснушчатом волшебнике чаще, чем снег зимой, внезапно заиграла на его губах. — Я не обижаюсь, — Фред помахал ладонью на прощание. — Шторки отпад! — засмеялся он. И исчез. Растворился в воздухе подобно миражу. Лишь его хохот, громкий и жизнелюбивый, остался звучать где-то в голове Роулинг. Открыв глаза, Джоан поняла, что сидит за столом. Часы пробили четыре утра. Мелкий дождик нерешительно стучался в окно, а небо медленно начинало окрашиваться в почти незаметный бледно-розовый оттенок. Огонь в камине совсем потух. Писательница подобрала ручку, каким-то образом оказавшуюся под столом, пристально вгляделась в лист, лежавший перед глазами. Одной уверенной линией перечеркнула несколько строк, заменяя их на другие, более подходящие слова. »…А Фред глядел перед собой неподвижными невидящими глазами, и на его губах еще витал призрак его отзвучавшего смеха…»