You, my curse

Чонгук никогда не был взбешён так сильно, как сегодня. Последнее время всё шло наперекосяк, уже не спасали ни литры крепкого кофе, ни рюмки выдержанного коньяка, хотя, видит бог, он не был любителем выпить на службе. Вчерашняя операция закончилась поздно, бойцы разошлись по домам уже далеко за полночь, а Чонгук ещё долго дописывал отчёт, матеря руководство и свою судьбу, неожиданно оказавшуюся редкостной гадиной. Он желал только одного – лечь спать и уснул в третьем часу прямо в кабинете на удобном кожаном диване. Чонгук притащил его к себе несколько лет назад после первой подобной ночёвки. В тот раз ему пришлось засыпать на полу прямо в своей истинной форме, как в средние века какие-то. Командир элитного боевого подразделения, всё-таки, имел некоторые привилегии и мог позволить себе такую роскошь, как удобная мебель. Подъём был в семь утра. Спина всё равно болела так, что не пошевелиться, голова раскалывалась, будто он всю ночь ездил по клубам, а не зависал над бумагами. В глаза как песка насыпали, от недосыпа сердце колотилось словно сумасшедшее. А ему ещё проводить разбор полётов. Ничего бы из этого не случилось, если бы заместителю командующего не пришло в голову протолкнуть в отряд к Чонгуку нового бойца. На притирку им дали неделю, а после этого отправили на зачистку группы террористов, оккупировавших жилой район на границе с соседней не совсем дружественной страной. Отряд перебросили туда с другого, более мелкого задания по обеспечению безопасности переговоров, толком ничего не объяснив. План операции пришлось составлять буквально на коленке. Но бесился он не поэтому. - Я не встану с ним в пару! Неделю назад он ворвался в кабинет заместителя командующего, тряся в воздухе личным делом бойца, найденным парой минут ранее под кипой других срочных и не очень документов, и сверкал глазами. Как ни крути, у Чонгука много привилегий, и ещё одна – возможность иногда орать на начальство. Начальство, конечно, о нечастых срывах не забывало и время от времени нагружало так, что не вздохнуть, но в целом обе стороны всё устраивало. - Успокойтесь, солдат, и загляните в папку. Чонгук единственный из подразделения до сих пор оставался без пары и не хотел это исправлять. Ему хватало груза ответственности за других бойцов, чтобы во время операций прикрывать ещё кого-то. Конечно, хотелось иметь под боком надёжного напарника. Но сколько времени уйдёт на то, чтобы сработаться и пристреляться? Нервов не хватит. - Меня не интересует его личное дело, - прорычал Чонгук, еле сдерживаясь. – Мне плевать на его показатели, потому что... Он всё же открыл первую страницу и на мгновение потерял дар речи, вскинул бровь, оценил и, что уж тут, сравнил увиденное со своими данными. По всему выходило, что новенький совсем неплох. Рукопашный бой, меткость стрельбы, физические характеристики – Чонгук завис на цифрах, не веря своим глазам. Такой солдат не помешает в отряде. Да он один половину отряда заменит, а Чонгук своих ребят сам отбирал. - Он не будет моим напарником, - папка полетела на стол и шлёпнулась, веером разбрасывая вокруг себя фотографии. Миловидный блондин с правильными чертами лица, пышной чёлкой, закрывающей лоб, улыбчивыми губами и внимательным взглядом. «Ким Тэхён» - значилось на каждой из них, и красные чернила, которыми было выведено имя, как тряпка для быка. Как приговор. Как гвоздь в крышку гроба, в котором Чонгуку придётся похоронить покой и надежду на достойную старость в здравом уме. - Могу я узнать причину? - Да это же омега! – выпалил тогда Чонгук и по повисшей в кабинете тишине тут же понял, что звание командира-то он, может быть, и получил, а вовремя затыкаться так и не научился. - Что-то имеете против омег? – голос заместителя командующего зазвенел сталью. Чонгук присмирел. Не стоило ему быть настолько несдержанным в своих высказываниях. Все знали о трепетном отношении начальства к омегам. Чонгука это раздражало. Если бы не недавние указы, разрешающие им проходить военную службу и даже воевать по контракту, у него было бы меньше причин дёргаться, краем уха в общей столовой или в разговорах своих бойцов услышав слово «течка». Присутствие омег в отрядах, состоявших преимущественно из альф, сильных, злых, голодных до секса, сутками пропадающих в тренировочных залах и по большей части не имеющих семей и даже вариантов на выходные, было дестабилизирующим фактором и могло привести к непредсказуемым последствиям. Чёртовы борцы за равенство, не продохнуть теперь от их инициатив. Да для омег даже отдельных душевых не было! - Никак нет, - возражать было себе дороже. - Вы возьмёте его в напарники и будете изображать радость и готовность услужить во всём, пока он осваивается. Это понятно? - Так точно, - процедил Чонгук сквозь зубы, выпрямляясь. - Разрешите идти? От него отмахнулись как от навозной мухи. Чонгук подхватил со стола папку с личным делом Ким Тэхёна – его новой персональной головной боли – и широкими шагами покинул кабинет, чтобы встретиться с омегой уже на своей территории: на базе, где проходят тренировки бойцов. Чонгук пообещал себе тогда, что если хоть что-то не будет соответствовать тому, что написано в бумажках, он вышвырнет напарничка в ту же минуту, как это обнаружится. Увиденные в личном деле Ким Тэхёна данные соответствовали реальности на все сто процентов. Он был быстрым, ловким, выносливым и не стонал от нагрузок. Вот только ни на одной странице, ни в одном чёртовом заключении врачей не говорилось о том, что этот гадёныш не подчиняется приказам, не соблюдает субординацию и обладает своим мнением относительно всего услышанного. Чонгук и сам об этом не догадывался до вчерашнего дня. Он находит Тэхёна в тренировочном зале и какое-то время наблюдает за ним от дверей. Тот лежит на скамье для жима и, кажется, не замечает никого вокруг, хотя остальные нет-нет, да посматривают в его сторону. Шутка ли, омега жмёт от груди два своих веса, хотя ничем не выделяется из общей массы таких же, разве что в плечах крупнее. Чонгук и сам засматривается, прежде чем его замечают бойцы. Зал быстро пустеет, никто не хочет попадать под тяжёлую руку командира. Он подходит к Тэхёну и встаёт так, чтобы оказаться в зоне видимости. Тот, наконец, вылавливает его отражение в зеркале, мгновенно понимает, по чью душу пришёл командир, кладёт штангу на крюки и с тихим, даже раздражённым, вздохом поднимается. У Чонгука зубы сводит от того, как только за это хочется врезать ему, не говоря ни слова, и уйти просить у начальства освободить его от пары. Но порядочные альфы омег не бьют. Тэхён смотрит внимательно и изучающе, не выпускает из виду, а Чонгук, взведённый до предела недосыпом, неудачно проведённой операцией и общей нервозностью последних дней, наворачивает вокруг него круги: отмечает уверенную стойку, прямую спину и звериную, природную грацию и мягкость, с которой тот переступает с ноги на ногу. - Когда неделю назад я спросил тебя, зачем ты здесь, - начинает он, и взгляд омеги неуловимо меняется на настороженный, – ты сказал, что хочешь служить Родине. - Так и есть, - уверенно отвечает Тэхён, не разрывая зрительный контакт. - Служить, значит, подчиняться командиру, - Чонгук скалится и останавливается напротив. – Иначе, какой из тебя солдат. - Я действовал согласно обстоятельствам, - тут же возражает омега. - Ты нарушил мой приказ, - обрывает его альфа. – Пошёл против моего слова. - Могли погибнуть гражданские, - глаза Тэхёна загораются праведным гневом. – Если бы заложенные в подвалах бомбы сработали… - Они бы не сработали, - перебивает его Чонгук, - потому что я отправил туда Намджуна и Сокджина, наших лучших сапёров, - он еле сдерживается и нависает над омегой, который, хвала небесам, наконец-то начинает понимать, что всё-таки облажался. - А ты, - альфа тычет указательным пальцем в грудь Тэхёна, - должен был прикрывать меня. Но вместо этого мне пришлось вылавливать тебя по всем этажам хорошо простреливаемого здания и думать о том, как бы в тебя чего не прилетело. Если ты ещё раз поставишь операцию под угрозу срыва, - Чонгук слышит, как тяжело и надсадно дышит омега, - клянусь, я убью тебя сам. Чонгук не просил о напарнике. Он одиночка, всегда им был, ещё с академии сторонился шумных компаний, предпочитая с любыми проблемами справляться своими силами. Сейчас у него есть двенадцать волков, с которыми его свела служба и которые как-то незаметно стали его стаей. С ними он делится хлебом, за них метёт хвостом перед начальством, ради них, случись что, готов положить свою голову на плаху. А теперь ещё и этот, тринадцатый. - Впредь такого не повторится, - отвечает Тэхён и опускает глаза. Не застыдился. Показывает, что больше не намерен об этом говорить. Заносчивый, высокомерный и гонористый. - До ближайшей течки, - шипит себе под нос Чонгук, отворачиваясь от него и обходя его по большому кругу. Что взять с омеги? Пусть живёт пока. - У меня нет течек, - произносят в спину так тихо, что Чонгук успевает сделать несколько шагов, прежде чем до него доходит, что омега что-то сказал. - Повтори, - просит он, хотя это больше похоже на приказ. - У меня нет течек, - говорит Тэхён громче и поднимает голову, смотрит прямо в глаза, с откровенным вызовом и ядовитым презрением. Эти эмоции в горящем гневом взгляде разжигают утихшее, было, раздражение на раз. Оно разливается горячей яростью по телу Чонгука, волк внутри, обычно спокойно спящий, пока его не призовут, реагирует на подобную наглость мгновенно. Верхняя губа приподнимается, горло начинает драть зарождающийся рык, альфа прищуривается и приближается к Тэхёну. - Если бы ты внимательно читал моё личное дело, - продолжает тот нарываться, так же как и Чонгук, не понимая, когда стоит остановиться, - то был бы в курсе этого. Но что взять с глупого альфы, полагающегося только на свои инстинкты. Хорошо, что здесь никого кроме них нет. Иначе весь отряд мог бы наблюдать за тем, как сатанеет взгляд доведённого до предела командира, как заволакиваются чернотой его глаза и каким опасным и хищным становится выражение на его лице. Пришлось бы искать новых бойцов. Чонгук как наяву представляет, как ставит тяжёлую лапу на загривок зарвавшегося щенка, как легко прижимает его к земле, заставляя прогнуться, заскулить, опуститься, впечататься мордой в пыльный грязный пол, а зад поднять кверху, признавая кто тут на самом деле главный. Оказавшаяся неожиданно горячей эта сцена нравится волку, тот смакует её. Сущность альфы рвётся наружу, проступает в напрягшихся мышцах, сжатых челюстях и усилившемся запахе – душном, тяжёлом, обволакивающем. Тэхён отзывается на него всем телом: расправляет плечи, глубоко вдыхает, пропускает в себя, раздувая крылья носа, и выпускает наружу, ощущая, как на корне языка остаётся горьковатый привкус кофе и мёда. - Я бета-омега. У меня нет течек, - как маленькому ребёнку по слогам повторяет Тэхён, и у Чонгука начинает ломить виски, так хочется заткнуть его. - И если ты ещё не сообразил, объясню: это значит, что на меня не действуют твои альфьи феромоны, тебе меня не продавить. Хочешь, чтобы я признал тебя главным? Докажи, что достоин этого, иначе мне здесь делать нечего, - он хватает со скамьи полотенце и накидывает его на плечи, намереваясь уйти. – Нас поставили в пару, и я не буду отсиживаться за спинами, наблюдая, как другие идут бок о бок рядом с тобой. Я поступил так, как в тот момент считал нужным, ведь ты не поделился со мной деталями плана. Почему? Посчитал меня бесполезным? Чонгук знает таких. Омеги, у которых отсутствуют течки, считаются новым витком развития современного общества. Они сами выбирают себе Альфу, не ведутся на запахи других, не хотят вступать в Связь. Обладают высоким средним ай-кью по сравнению с обычными омегами, физически более развитым телом, стремятся занять высокие должности, выступают за равноправие и чаще всего даже не ищут свою Пару. Они отрицают институт семьи, принижают значимость альф и подпускают к себе только бет. Фригидные мутанты. - Вставай в ринг, - резко бросает ему Чонгук и направляется в угол зала, туда, где канатами ограждена условная зона для спарингов. Он даже не смотрит, идёт ли следом за ним Тэхён. Ему и не нужно - обострившимися чувствами он слышит мягкую поступь омеги и его лёгкое дыхание за спиной. – Проверим, кто чего достоин. - Бой в истинных формах, - голос Тэхёна - морозный иней, и Чонгук ведёт плечами, сбрасывая холодную морось мурашек со своей кожи. - Не зассышь? - усмехается он, перекидываясь. Чёрный волк переступает с лапы на лапу, разминает литые мышцы и облизывается, сверкая чёрными глазами-углями. - Было бы от чего ссать, - парирует Тэхён и выпускает своего зверя – волка пепельного цвета, который на фоне чёрного кажется маленьким, но Чонгук уже видел его в спаррингах с другими бойцами, которые тоже велись на мнимую хрупкость. Чонгук бросается в атаку первым. Он стремится сбить противника с ног, пользуясь своими размерами и весом, метит в бок и в лапы, намереваясь лишить Тэхёна опоры, но тот меньше и играючи уходит из-под ударов. Чонгук отшатывается от зубов, клацнувших у самой морды, и теснит омегу к краю ринга. Тот изворачивается, просачивается между Чонгуком и канатами, разгоняется в два мощных прыжка, отталкивается от стены и нападает сверху. Чонгук на какой-то момент даже залюбовался этой лёгкой прыгучестью. Он крупнее Тэхёна, его лапы длиннее, вес больше. Чонгук обрывает атаку пепельного волка, когда тот уже не может поменять траекторию полёта, отбрасывает его к ограждению. Тот падает кулем на пол, цепляя мордой установленный в углу ринга столбик. Тэхён, может, и юркий, но на стороне альфы опыт и сила, не зря командир. Чонгук загоняет Тэхёна в угол, и когда тот пытается выбраться, ошибочно полагая, что альфа во второй раз поведётся на трюк с атакой сверху, давит всем весом и прижимает к полу. Тэхён принимает поражение. Сдаётся, оборачивается в человека прямо под лапами нависшего над ним волка, болезненно хмурится – для человека волк невыносимо тяжёл, и поднимает руки, показывая, что не намерен продолжать бой. Чонгук позволяет себе поскалиться ещё немного, красуясь и предостерегая, прежде чем скинуть лик волка. Схватка распалила его. Нельзя было биться в истинных формах. В Тэхёне есть что-то такое, что заводит альфу с пол-оборота, Чонгук не может отрицать, что тот его возбуждает, а волк в отличие от человека не связан моралью и общественными рамками, он живёт инстинктами. Именно поэтому на превращения в своего зверя нужна лицензия и обязательная ежегодная печать психиатра в специальной книжке. Тэхён лежит под ним. Открытый, беззащитный, распятый. Смотрит своими огромными глазами прямо в душу и будто ждёт чего-то, а Чонгук нависает и не может надышаться усилившимся природным запахом омеги, перемешавшимся с запахом зала. Кровь стучит в висках, в голове пусто, пол под ними будто плывёт. Чонгук опускается на локти, опирается по обе стороны от головы Тэхёна и, он знает, что пожалеет об этом, целует. Жадно выдыхает в яркие, будто уже зацелованные, губы, ныряет языком сразу глубоко, не скрывая своего удовольствия. То, что происходит в данный момент, кажется ему правильным и вечным. Омега под ним замирает, распахнув удивлённые глаза, и позволяет дотрагиваться до себя, прикусывать ухо, подхватывать под спину – всё позволяет. Он приходит в себя только когда Чонгук, у которого уже крыша едет от нахлынувшего возбуждения, вжимается в него твёрдым членом, потирается через задравшуюся футболку о напрягшийся пресс, и медленно, с наслаждением, проводит им от паха до пупка. Тэхён будто просыпается ото сна. Выпускает клыки, упирается в плечи и отталкивает от себя разошедшегося альфу. Он выбирается единственно возможным способом - ползёт вверх, неприятно обдирая локти о неровные доски покрытия. Ему почти удаётся выбраться, Тэхён даже позволяет себе напоследок мстительно, вовсе не случайно, чувствительно попасть Чонгуку коленом в скулу – он слышал, как клацнули зубы, но тот ловит его за щиколотку и подтягивается следом. Тэхён снова оказывается под горячим, тяжёлым телом, и на этот раз руки Чонгука - на нём: обхватывают, сжимают – не высвободиться. Тэхён отбивается. Чонгук фиксирует его, обездвиживает. Он заглядывает в глаза, высматривает что-то, а насмотревшись, вдруг, выпускает, поднимаясь на ноги и даже, Тэхён готов сломать ему хребет за это, предлагает помощь, протягивая руку. Омега зло отбивает её и встаёт на ноги самостоятельно. Чонгук ухмыляется, будто задумал что-то, и Тэхён отворачивается, покидает тренировочный зал, спасаясь бегством. Ладонь горит, в мыслях раздрай, весь он пропах потом и запахом Чонгука – тяжёлым, пьянящим, лезущим в нос. Хочется скорее остаться в одиночестве, а завтра прямо с утра пойти и написать рапорт. Домогательства, злоупотребление положением, дискриминация. Этому альфе на всю оставшуюся жизнь хватит, не отмоется. Контрастный душ помогает прийти в себя. Тэхёну обидно до подкатывающих к горлу слёз. Это была неделя, которую ему не хотелось забывать. Тренироваться с по-настоящему опытными бойцами было одним удовольствием, ему даже удалось подружиться с некоторыми, несмотря на свой статус. Тренировки проходили незаметно и быстро, Тэхён ждал первой совместной миссии с нетерпением, за Чонгуком он пошёл бы куда угодно. Этот резкий, острый на язык, держащий всю команду в кулаке командир понравился ему с первого взгляда. Как профессионал, конечно же, понравился, хотя пах тоже приятно, но кто знал, что он окажется очередным помешанным на сексе и доминировании самцом, не умеющим надевать на своего волка намордник. Взгляд бездумно скользит по плитке, Тэхён погружён в свои мысли. Монотонные действия успокаивают: он льёт гель для душа на мочалку, взбивает пену, наносит её на плечи и грудь, смывает, фыркает и смахивает налипшую на лоб чёлку. И не замечает, что в душевой он больше не один. Паника пополам с гневом накрывают его, когда он ощущает чужое присутствие за спиной. Тэхён перекрывает воду и поворачивается к Чонгуку, даже не думая прикрыться. - Ты дрожал в моих руках, - Чонгук выглядит, как объевшийся сметаны кот. Так, будто добился своего и теперь с удовольствием рассматривает результат своих трудов. - Ничего подобного, - Тэхён в окно бы выпрыгнул, будь оно здесь, от стыдного чувства наслаждения и желания, разлившегося по телу от одного только голоса Чонгука. - Даже сейчас, - альфа осматривает его с ног до головы, задерживая взгляд на узких бёдрах, широкой груди, выступающих ключицах. Ключицы особенно притягивают взгляд, Чонгук ловит себя на мысли, как красиво на них смотрелась бы его метка. Как смущённо и соблазнительно она выглядывала бы из-под выреза рубашки. – Ты хочешь меня. - Нет! - Ты реагируешь на меня, я это чувствую, - не даёт себя перебить Чонгук. – Но вместо того, чтобы признать это, воротишь нос и разыгрываешь незаинтересованность. Я твой альфа. То, как уверенно это прозвучало, как отразились слова от выложенных плиткой стен, как утроило их эхо и вернуло обратно, заставляет Тэхёна замереть и вслушаться в глубинный смысл, заложенный в них. Они находят в нём отклик, на короткое мгновение он теряется, не зная, как себя вести и что говорить, словно в нём закончился заряд. Чонгук видит это и делает шаг к нему. - Только попробуй подойти ко мне, - тут же оживает Тэхён, - и я отправлю тебя в больницу, а оттуда - под трибунал! Тэхён змеёй просачивается между Чонгуком и стеной, спешно отходит в сторону, подхватывая с крючка полотенце, и оборачивает его вокруг бёдер, прикрываясь. - Мне не нужно подходить к тебе, - качает головой Чонгук, спокойно наблюдая за мельтешением омеги. Он говорит тихо, голос его едва ли громче, чем обычно, но каждое слово тяжёлыми каплями оседает на вмиг покрывшейся испариной спине Тэхёна и по напрягшимся мышцам скатывается вниз, к поджавшимся ягодицам. Чонгук глубоко вдыхает сгустившийся воздух и пропускает его обратно сквозь сжавшиеся зубы. - Ты сам придёшь, - обещает он и, минуя застывшего на месте Тэхёна, выходит. У Тэхёна есть тайна, и ему стоит огромных денег держать её скрытой ото всех. Он просыпается рано утром с тяжёлой головой и идёт на кухню, щёлкая выключателем. Яркий свет бьёт по глазам, вспарывает черепную коробку и выедает мозг. Тэхён шипит, сжимает зубы и открывает шкафчик под раковиной. Там, за средствами для мытья кафеля и пола, в небольшой коробке, заваленной мусорными пакетами, лежит его самый большой секрет. Подавители запаха, блокаторы, обезболивающие и релаксанты. Он закидывает в рот одновременно блокаторы и обезболивающее, возвращается в кровать, сворачиваясь под одеялом плотным комком, и закрывает глаза, прислушиваясь к волнами накатывающей боли. Тэхён мечтал стать военным с детства, с тех самых пор, когда слушал рассказы деда, забравшись ему на колени. Период полового созревания принёс первое разочарование - армия оказалась несбыточной мечтой. Не только потому, что омег-солдат в обществе не жаловали и не воспринимали всерьёз, но ещё и потому, что вскоре пришло понимание того, что омег в армии воспринимают только одним, унизительным и неприемлемым для Тэхёна, образом. От этого становилось противно. И если с пренебрежительным отношением и несоответствием по физическим характеристикам ещё можно было бороться усердными тренировками, то с мнением, что омеги созданы для постели, в одиночку ничего поделать нельзя. Военную академию он заканчивал с горьким ощущением безнадёжности и пониманием, что армия так и останется заветным желанием, которому не суждено сбыться. Спасение пришло через полгода после выпуска в лице сочувствующего бывшего сокурсника-беты, работавшего в военном госпитале. Авантюра, которая может стоить им свободы: подделать несколько тестов в личном деле, выдав омегу за бета-омегу. Это был единственный способ оградить себя от домогательств. Тэхён вцепился в эту идею как клещ, отдал лаборатории, подделавшей результаты анализов, большую часть своих сбережений и через несколько дней был в новом статусе. Конечно, о том, чтобы стать обычным солдатом, и речи не могло быть: невозможно хранить секреты в полевых условиях, однажды всё вскроется, и правда выплывет наружу. Но ударные группировки, большую часть времени проводящие на базах и весьма условно относящиеся к спецназу, Тэхён мог себе позволить. Тут же вспомнилось и о том, что одна из таких была в распоряжении давнего друга семьи, сослуживца деда. Тот знал Тэхёна с детства, конечно, был в курсе, что никакая он не бета-омега, и поначалу выгнал его из своего кабинета, запретив появляться на пороге, но под давлением деда согласился дать внуку человека, который когда-то вытащил его на себе из-под огня, шанс. Правда, сказал, что прикрывать в случае чего не будет, и лишаться звания за Тэхёна не собирается. Тому и не нужно было. На часах пять утра, выходить через два часа, за это время обезболивающее подействует, и можно будет дожить до вечера, оформить все необходимые бумаги о переводе в другое подразделение и под любым предлогом взять отпуск на следующие три дня или, если повезёт, четыре, два из которых выпадает на выходные. Чонгук не выходит из головы. Большой, сильный, вкусный. Резкий, грубый, но надёжный. Тэхён увидел это в нём во время совместного задания, и как же сильно контрастирует этот образ с тем, с которым омеге пришлось столкнуться вчера. Тэхён не строит воздушных замков, как и не собирается бегать от правды: его новый командир и напарник виноват в том, что течка в этот раз пришла раньше. Его тело каким-то образом отреагировало на запах и близость альфы, посчитало, что он подходит для семьи и продолжения рода, не спросило разрешения и запустило процесс подготовки к зачатию. Противно от самого себя. Он не станет докладывать на Чонгука, потому что это может повлечь за собой дополнительные разбирательства, просто тихо уйдёт из отряда. Но для начала нужно пережить ближайшие четыре дня. Дорога до базы проходит без происшествий. Перед выходом из дома Тэхён снова принимает таблетку для снятия боли, прыскается подавителем запахов и закидывает в сумку блокаторы. Если станет совсем плохо, то они, не без последствий, отсрочат течку на пару часов. Принятые меры работают, в метро никто на него не обращает внимания. Он забивается в самый угол, утыкаясь в книгу, и чуть не проезжает свою станцию – в голове как туман из-за того, что Тэхён как всегда переборщил с медикаментами. Он оставляет свои вещи в шкафчике, здоровается с проходящими мимо бойцами. Те похлопывают его по плечу, и Тэхён морщится от сенсорной перегрузки – любое прикосновение сейчас ощущается слишком ярко. Ему нужно попасть к заместителю командующего, а для этого придётся пересечь тренировочный зал, выйти на лестницу и подняться на административный этаж. Чонгук, как всегда пришедший раньше всех, несомненно, выцепляет и непривычную бледность, и отсутствующий взгляд, и неловкость движений. Омега держится хорошо, если не знать, на что смотреть, то и не заметишь. Он наблюдает за Тэхёном, но никак не комментирует его состояние, продолжая руководить ходом тренировки. В конце концов, Тэхён минует зал и скрывается на лестнице. Если подняться на один пролёт вверх, то можно будет воспользоваться лифтом. Тэхён ждёт недолго, лифт стоял этажом выше и приехал через несколько секунд после того, как омега нажал кнопку вызова. Но войти в двери самостоятельно ему не дают. Чонгук, будто материализовавшийся из пустоты, хватает его за руку, сильно сжимает чуть выше локтя и заталкивает в кабину. Тэхён только успевает отметить, что на прикосновения этого альфы его тело реагирует иначе – ему нравится, хочется больше. - Извините, - бросает Чонгук, закрывая его собой и одновременно нажимая на кнопку с цифрой этажа. Тэхён выглядывает из-за его плеча и видит, что Чонгук преградил путь нескольким незнакомым ему бойцам, тоже, по всей видимости, захотевшим воспользоваться услугами лифта. – Мне с моим напарником нужно обсудить некоторые конфиденциальные вопросы. Воспользуйтесь лестницей, отличное кардио. Двери закрываются, и стоит створкам сомкнуться, а кабинке мягко дёрнуться и начать подниматься, как Чонгук прижимает Тэхёна к стене и утыкается носом в изгиб шеи. Омега даже не успевает возмутиться, как его сразу отпускают. - У тебя течка, - это звучит, как приговор. Альфа возвышается над ним, смотрит осуждающе в то время, как Тэхён судорожно соображает, как теперь быть. Чонгук обязан доложить об этом руководству, начнётся расследование, кто-то обязательно докопается до правды, за этим последует штраф или тюремное заключение, со службой придётся распрощаться навсегда. Возможно, люди, замешанные в его истории, тоже пострадают. Тэхёна начинает трясти, он обхватывает себя руками, стараясь сдержать дрожь, и наклоняет голову, пряча лицо. - Какого чёрта ты пришёл сегодня? – шипит Чонгук, и как только они прибывают, вытаскивает омегу за локоть и ведёт за собой по коридору. Они не на административном этаже, Тэхён оглядывается по сторонам, но не узнаёт ничего – он здесь никогда не был. Чонгук подходит к одной из дверей, прикладывает магнитный ключ к считывателю и заводит Тэхёна внутрь, заходит сам. Замок за его спиной срабатывает с тихим щелчком. По воздуху, насыщенному запахом альфы, омега понимает, что они в его кабинете. Взгляд сразу цепляется за диван, настолько выделяющийся на фоне остальной мебели, будто его специально подсветили. Вот, значит, как это будет? Тэхён вдруг чувствует себя запертым в ловушке. Чонгук проходит мимо него к столу, расположенному у самого окна. Там стоит чайник, несколько кружек, заварка в пакетиках и сахарница. Он нажимает на кнопку, и через какое-то время вода начинает закипать. Чонгук выбирает кружку, обдаёт её кипятком, выливает его в стоящий тут же цветок, кидает чайный пакетик и заливает его водой. Подумав, он добавляет сахар, и за всё это время не произносит ни слова. Тэхён умирает прямо в этот момент. Он смотрит на широкую спину Чонгука, на его выверенные движения, на прямую осанку, и ему становится одновременно до блаженства хорошо и до стынущей в жилах крови плохо. Что бы ни произошло дальше, Тэхён молит только о том, чтобы это закончилось быстрее. - Я не буду спрашивать, почему у тебя началась течка, хоть вчера ты говорил мне обратное. Примерно понимаю, что к чему, и даже знаю, кто в этом ещё замешан, - Чонгук протягивает кружку с горячим чаем. Руки омеги трясутся, хотя хватается он за неё вполне уверенно. – Не понимаю только, оторвать мне голову сначала тебе или тому, кто поддержал эту идею. Ты останешься здесь до обеда. Для всех ты занят бумажной работой. В обед я отвезу тебя домой. У тебя есть с собой таблетки? - В моей сумке в шкафчике, - обмирающим голосом отзывается омега. Чонгук не собирается никому рассказывать? Как и не собирается искать выгоду в полученной информации? - Хорошо, - альфа окидывает его взглядом и отворачивается. Тэхён подмечает, как сжимаются его кулаки, как играют напрягшиеся бицепсы под рукавами обтягивающей формы, и на всякий случай отходит на пару шагов. – Я принесу. Он действительно приносит. Кладёт у выхода и тут же уходит, запирая кабинет на ключ. Тэхён долгое время не решается подойти к двери, стоит между диваном и письменным столом и прислушивается к каждому шороху. Ему кажется, что Чонгук ведёт какую-то свою игру, но он не видит, какая ему может быть от Тэхёна выгода, кроме одной, очевидной. Но разве в этом случае не должен ли был Чонгук сразу озвучить свои намерения? Заявить права, как попытался сделать это вчера? Вот диван, вот текущий омега, кабинет на пустынном этаже и статус альфы, который при таких исходных может оправдать почти всё. Тэхён не хочет верить в бескорыстность мотивов Чонгука, но по всему получается, что… так оно и есть? Он кладёт в рот таблетку с блокаторами, и понимает, что не может проглотить. Пресыщенный медикаментами организм отказывается пропускать её в горло, противная горькая пилюля застревает на корне языка, вызывая рвотные позывы, и Тэхён почти ревёт от своей беспомощности. Он выплёвывает её на ладонь, бросает в кружку чаем и выпивает всё содержимое в три больших глотка. До самого обеда он сидит на кожаном диване, поджав под себя ноги, смотря прямо перед собой, и думает о том, что больше никогда не будет глотать эту химию. Убедить себя в этом получается ровно на полдня. Уже к вечеру тело скручивает судорога, и Тэхён чуть ли не зубами разрывает новенькую упаковку, вскрывает фольгу блистера и закидывает в рот сразу две таблетки релаксантов, запивая их водой из-под крана и прикрывая глаза. Он ждёт, когда мышцы расслабятся и приступ отпустит его. Удушливая волна прокатывается по телу, опаляет щёки и грудь, забирается под нижнее бельё и остаётся там, делая ноги ватными. Чонгук сдержал слово – отвёз его домой. Выторговал четырёхдневный отпуск, ссылаясь на то, что новенькому нужен отдых после напряжённой операции, решил вопрос с командой, возмутившейся, что им-то отпуск никто никогда не пробивал, вывел уже поплывшего омегу из здания и посадил в машину, врубив кондиционер на максимум. Тэхён жался в кресло, задерживал дыхание всякий раз, стоило Чонгуку снизить скорость, и всё ждал, когда у альфы сорвёт крышу от близости текущего омеги. - Зови, если нужна будет помощь, - только и сказал Чонгук за всю дорогу. Тэхён чуть не воспользовался этим предложением прямо там, на пороге своей квартиры, его остановил здравый смысл. А ночью застигнутому врасплох тишиной и полумраком Тэхёну становится не до того, чтобы слушать внутренний голос, кричащий, что звонить Чонгуку в это время плохая идея. Он ворочается на кровати, находясь между сном и явью. Тело требует своего, его волк, так долго подавляемый, почуял сильного партнёра. Он воет на одной ноте, плачет, скребётся лапами, и Тэхён скулит вместе с ним. Такое в первый раз, омега запутался, и он очень напуган. Страх в нём каким-то образом трансформируется в желание быть под защитой, а оно в свою очередь посылает в измученный таблетками и течкой мозг мысли о том, что присутствие Чонгука рядом облегчит его состояние, сделает всё проще и понятнее. Тэхён тянется к телефону. - Да, – голос Чонгука хриплый и немного грубый. Тэхён бросает взгляд на часы – два ночи, альфа спал. – Кто это? Тэхён молчит. Только крепко сжимает мобильник обеими руками и старается дышать как можно тише. Чонгук догадывается сам. - Тэхён? – спрашивает он пустоту и, не дождавшись ответа, продолжает: - Пожалуйста, скажи, что это ты. Из груди вырываются хрипы и стоны, Тэхён глушит их, прижимая ладонь ко рту, и не может заставить себя произнести ни слова. - Я слышу тебя, - выдыхает в трубку Чонгук. – Господи, ты так тяжело дышишь. Тебе плохо? Ему очень плохо. Он не ест, не пьёт, не существует без того, чтобы не думать о Чонгуке. Его мысли не о сексе, не о большом альфьем члене, в его голове нет ничего, о чём пишут в романах для омег. Тэхён просто знает, что ему было бы лучше, если бы Чонгук был рядом, пусть даже в соседней комнате. Переживать то, что с ним сейчас происходит, будет гораздо легче, если он сможет хотя бы видеть альфу. - Я знаю, как тебе помочь, но ты ведь не позовёшь меня, - Чонгук воркует в трубку, и Тэхён чувствует, как плотный комок боли, поселившийся внутри него, нехотя разжимается и отпускает. – Раньше я не встречал таких, как ты. Смелых, решительных, отважных. Ты настоящий боец. Я так испугался за тебя позавчера, думал, если умрёшь, не прощу себя никогда. Не делай так больше, хорошо? – Чонгук не замолкает ни на мгновение, говорит, не останавливаясь, и Тэхён плывёт за его голосом, покачиваясь как на волнах. – Хочешь, расскажу тебе, что было бы, будь я сейчас рядом? Я не стал бы брать тебя сразу. Я наслаждался бы тобой медленно и вдумчиво. Я бы попробовал тебя, вылизал всего. Ты вкусный, я знаю это по твоему запаху. Ты знаешь, чем ты пахнешь? – Тэхён мотает головой, утопая в подушках и ставшем тяжёлым и жарким одеяле. В юности ему никто никогда не говорил, потом он пил блокаторы и подавители, а свой запах омеги учуять не могут. – Ты пахнешь горьким шоколадом и зелёными яблоками. Обожаю и то, и другое. Тэхён переворачивается на спину, закрывает глаза и слушает, слушает, слушает. - Хочу накрыть тебя собой, дать тебе почувствовать меня. Хочу прижаться и дышать тобой. Сделать тебе хорошо. Хочу, чтобы ты заснул, заполненный мной. А проснувшись, снова раскрылся для меня, - Чонгук замолкает. - Я приеду, - вдруг говорит он уже иначе – уверенно, твёрдо, не оставляя сомнений. – Ты откроешь мне дверь? Такому голосу нельзя сопротивляться. Тэхён кивает и только потом понимает, что Чонгук его не видит. - Да, - сипит он в трубку, сдаваясь. Тэхён не знает, как далеко живёт Чонгук и сколько времени ему понадобится, чтобы собраться и доехать. Он стаскивает влажные простыни, стелет свежие, скидывает на пол одеяло, и, надеясь, что время ещё есть, забирается в ванную, снимая футболку и подставляя голову под холодную воду. Чонгука он встречает вот так: в прилипших к телу домашних штанах и с мокрыми волосами, превратившимися в длинные сосульки у виска и на лбу. Тот с порога притягивает его к себе, гладит по голове, обнимает ладонями лицо и зарывается носом в шею, глубоко вдыхая приводящую его в восторг смесь шоколада и яблока. Тэхён сгорает под прикосновениями Чонгука. Зарождающийся в груди жар раскалённой лавой стекает вниз по позвоночнику, сворачивается внизу живота и распускается огненным цветком, воспламеняя кровь и распаляя тело. Смытый водой собственный запах усиливается, тянется к альфе, переплетается с его чёрным кофе и мёдом. - В постель, - командует Чонгук, сбрасывая куртку, и утягивает совсем потерявшегося Тэхёна по коридору. Он не думает о том, что сейчас происходит, не взвешивает все «за» и «против», Чонгук просто хочет провести эту ночь и, если повезёт, все ближайшие ночи с омегой, который на него среагировал и на которого реагирует сам альфа. Не доходя до постели Тэхён вдруг останавливается и поднимает на Чонгука испуганные, округлившиеся глаза. Чонгук оказывается рядом мгновенно, раньше, чем успевает понять, что делает. Притягивает к себе, вжимает лицом в шею, буквально окуная Тэхёна в свой запах. Он обхватывает Тэхёна поперёк талии и ведёт раскрытой ладонью вниз по его спине. - Всё будет хорошо, - шепчет Чонгук, прикусывая выглянувшее из-под волос омеги аккуратное ухо. Тэхён кладёт подрагивающие ладони на обтянутые простой футболкой плечи, обводит напрягшиеся мышцы, заливаясь румянцем, и на Чонгука вдруг обрушивается понимание всей ситуации. Он настолько ошеломлён своим открытием, что пропускает момент, когда омега запускает прохладные пальцы под его футболку и тянет её наверх, пытаясь стащить. Чонгук помогает ему, отбрасывает её в сторону, встряхивает головой, пытаясь прийти в себя, и наклоняется к Тэхёну. Ведёт носом вдоль сильной шеи, поднимается к самому уху, туда, где запах наиболее сильный, и глубоко вдыхает. У Тэхёна никого не было. Этот независимый, сильный, яростный, словно огонь, омега девственник. Чонгук для него первый, во многих смыслах. Наверняка с альфами-то даже и не общался в учебке, опасаясь за свою сохранность. Он делает то, что первым приходит ему на ум, - дотрагивается поцелуем, толкается языком, глядя на то, как Тэхён прикрывает свои глаза, кажущиеся почти чёрными. Чонгук боится спугнуть эту трогательную доверчивость, боится обидеть словом или действием и не может заставить себя прекратить трогать Тэхёна, ощупывать каждый изгиб, очерчивать покрывшуюся испариной спину, вздымающуюся грудь, напрягшийся пресс. Тэхён замирает, подбирается весь, будто готовится в любой момент отразить удар, и альфа успокаивает его прикосновениями, прижимается губами к горячей коже и собирает с неё дрожь и становящийся всё сильнее запах. - Не думай ни о чём, - уговаривает Чонгук. – Я не обижу тебя. Штаны Тэхёна совсем мокрые сзади. Опустившись на колени, Чонгук стаскивает их, помогает омеге переступить и ведёт руками от щиколоток к паху, оглаживает сильные ноги, щекочет ямку под коленкой, сжимает покрытые редкими волосками бёдра. У Тэхёна стоит крепко и уверенно, хоть сам он ещё зажат. Чонгук берёт его в рот, пропуская глубоко, выпускает, наслаждаясь оставшимся на языке пряным привкусом. Омега смотрит шальным взглядом, и Чонгук отвечает ему приподнятой бровью. Он лижет мягкую, шёлковую головку, не отрывая взгляда от Тэхёна, и тот громко и беспомощно стонет, опирается на плечи Чонгука и чуть расставляет ноги. От одной только мысли о том, какой Тэхён сейчас нежный и податливый внутри, как приятно будет входить в него, как плотно тот будет обхватывать и как хорошо им может быть вдвоём, Чонгук готов рычать. Он проталкивает во влажный, текущий проход одну фалангу и удерживает рванувшегося из его рук омегу. - Я осторожно, не бойся. Не бойся меня, Тэхён, я не сделаю больно. Пойдём лучше ляжем. Тэхён выглядит настороженно, но смотрит с обожанием, и Чонгуку достаточно даже этого. Он раскладывает его на кровати животом вниз, стаскивает с себя штаны с нижним бельём и, сходя с ума от возбуждения, притирается к упругому бедру до боли напряжённым членом. Тэхён комкает в длинных пальцах подушку, оглядывается, Чонгук ловит его растерянный, непонимающий взгляд, разводит ягодицы и лижет приоткрытую дырку. Омега вскрикивает, подаётся вперёд, пытаясь уйти от стыдного прикосновения, но Чонгук возвращает его обратно, присасываясь, слизывая собравшуюся у входа смазку, толкается языком внутрь. Он хватает бёдра Тэхёна, заставляет подняться, обхватывает его напряжённый член и проводит от основания к головке. Тэхёна коротит от избытка ощущений, он подаётся в ласкающую руку, оттопыривает задницу и сжимается вокруг вылизывающего его языка. Чонгук пользуется моментом и вводит в Тэхёна палец. - Только один. Ты молодец, всё хорошо. Расслабься. Тэхёну и этого много, он замирает, прислушивается к себе. Чонгук отступает, заменяет палец языком и щекочет нежные складочки, смешивает свою слюну с природной смазкой омеги и прикрывает глаза, вслушиваясь в то, как неуверенно, вопросительно даже начинает постанывать Тэхён. Но такой реакции ему мало. - Ты так зажат, - Чонгук целует его спину, проводит языком вдоль позвоночника, прикусывает ягодицу. – Давай-ка мы пока вот так сделаем. Хочу показать тебе, как это будет. Он добавляет второй палец, проворачивает руку, нащупывает упругий комок нервов и надавливает на него, слегка потирает. Тэхён вскидывается, выгибается, насаживается на пальцы до самых костяшек, кричит так жадно, что Чонгук чуть не кончает следом за ним, и валится на кровать. Чонгук опускается на него сверху, закрывает собой и вслушивается в тяжёлое дыхание. Член в руке, прижатой к кровати, твёрдый. Тэхён кончил, но у него ещё стоит. Чонгук переворачивает его на спину, подхватывает под колени и притирается пахом, заставляя раскинуться, раскрыться. - Презервативы? – Чонгук обязан спросить. - Нет. Не нужно. Я уже второй день на таблетках, принял блокаторы днём. В эту течку я стерилен. Тэхён смотрит, не отрываясь, без конца облизывает яркие губы, не знает, куда деть руки, и хочет свести ноги. Чонгук не даёт. Он разводит их шире, на пробу толкается пальцами в тесный проход и заменяет их членом, надавливает на расслабленную упругость, растягивает сокращающиеся мышцы. - Давай, впусти меня. Тэхён подаётся ему навстречу, сам насаживается чуть глубже. Чонгук гладит по животу, по бёдрам, подхватывает под ягодицы, закидывает его ноги себе на локти, удобнее перехватывает и толкается до упора, на секунду зажмуриваясь от опалившего его с ног до головы желания. Он сдержится, ради того, чтобы сделать Тэхёну хорошо, он готов забыть о себе. Чонгук выходит из него и дразнит, толкается, топчется у входа, забрасывает одну ногу Тэхёна себе на плечо и целует выступающую коленку – худую и трогательную. Тэхён в постели плавный, грациозный, тягучий, такой же, как и его истинная форма, и отдаётся так сладко. Чонгук погружается в уже легко принимающую его тесноту и не хочет останавливаться, не хочет отрываться. Ему удаётся избежать вязки, хотя Тэхён так умоляюще смотрел, так тянулся к нему, так просил всем телом, что отказать ему в этом было очень сложно, но Чонгук справедливо рассудил, что хватит для омеги переживаний и без распирающего внутренности узла. Он додрачивает на живот Тэхёна и перемешивает их сперму, рисуя разводы на вздымающейся груди, а потом целует его нежно и благодарно. - В душ и спать, - командует Чонгук. - Ты не уйдёшь? – спрашивает его Тэхён, выходя из ванной и промокая волосы. Есть что-то такое в его вопросе, что заставляет насторожиться. - А ты хочешь, чтобы я ушёл? Омега качает головой и выдаёт ему полотенце. Когда он возвращается в комнату, кровать красуется свежим бельём, а Тэхён скрывается под одеялом – только глаза торчат. Чонгук улыбается, умиляется и забирается в постель, притягивая Тэхёна к себе, устраивая его голову на своём плече, и закрывает глаза. Сонный Тэхён невероятный: мягкий, податливый, томный. Чонгук входит в него, наслаждаясь стонами, запускает руку в волосы и тянет на себя, любуясь прогибом спины. Хочется исцеловать его, вылизать всего, переплестись, стать одним целым. Хочется нежить и брать его по-всякому. Они лежат на боку, Чонгук подхватывает ногу Тэхёна и приподнимает её, раскрывает омегу чуть сильнее. Он берёт его руку, кладёт её на прижавшийся к животу член и смотрит, как омега сжимает себя, обхватывает пальцами и ласкает влажную головку, пока Чонгук таранит его размеренными, ленивыми толчками. Тэхён дотрагивается до своего растянутого вокруг члена альфы входа, проверяет припухшие складочки, задевает Чонгука, и тот хрипит, когда Тэхён начинает поглаживать его. Он кончает, не успев выйти. Тэхён стонет, выгибается сильнее, чувствуя, как растёт напряжение там, где до этого было хорошо, как увеличивается в нём что-то и лишает возможности двигаться. - Это узел, - Чонгук целует в затылок и опускает его ногу. – Скоро будет приятно, потерпи. И приятно становится. Чонгук короткими толчками продолжает двигаться в Тэхёне, узел давит на чувствительное местечко, от которого по всему телу разливаются волны удовольствия, и Тэхён, потерявшийся в своих эмоциях, крепко сжимает в себе Чонгука и кончает, кажется, только от того, каким грязным и развратным он себя сейчас чувствует. - Мне нужно на базу, - Чонгук поглаживает его по животу, успокаивая после секса. – Оформить отпуск, встретиться с заместителем главнокомандующего, а потом вернусь. Тэхён замирает, хочет обернуться, взглянуть в лицо Чонгука, но тот ему не даёт это сделать, снова разворачивает к себе спиной и прижимается губами к изгибу шеи. - Нужно восстановить твой статус. Ты не сможешь скрываться всю жизнь. Тэхён молчит. Он понимает, что Чонгук прав, но ему, как альфе, не понять, со сколькими ограничениями и запретами приходится сталкиваться обычным омегам на службе. - Я больше не смогу заниматься любимым делом, - шепчет Тэхён. - Сможешь, - уверенно отвечает Чонгук, коротко лижет солоноватую кожу и прикусывает её, пока только губами. – С моей меткой ты сможешь делать всё, даже пойти в регулярную армию. Другой вопрос, хочешь ли ты этого. Узел спадает, и Чонгук выходит из Тэхёна. - Хочу ли я служить в регулярной армии или носить твою метку? – осторожно уточняет Тэхён. - И то, и другое. Чонгук понял это сейчас, вот буквально полчаса назад, когда проснулся от того, что Тэхён недовольно заворочался под боком. Омега льнул, ластился, тёрся твёрдым о бедро и всё норовил забраться под нижнее бельё. Чонгук перехватывал руки, целовал сонного Тэхёна в кривящийся рот, а потом развернул его спиной к себе, прижимаясь сзади, укладывая свой член в ложбинку между ягодиц. Тэхён в его руках был домашним и родным настолько, что о других не думалось. Чонгук хочет, чтобы этот омега принадлежал ему. Ему одному. - Первое – не очень, - Тэхён тянет его руку на себя, переплетая пальцы. – А о втором я пока не думал. Чонгук с какой-то животной гордостью дотрагивается до раскрытого ещё омеги. Он переворачивает его на живот, раздвигает ягодицы и вылизывает вытекающую из него сперму. Тэхён встаёт на колени, разводит ноги шире и опускает голову на скрещенные руки. Он выталкивает из себя семя Чонгука, дышит прерывисто и поверхностно и снова начинает возбуждаться. - Пока мы не зашли на второй круг, - Чонгук отрывается от него, оглаживая поджавшиеся ягодицы, - хочу напомнить, что иногда нам нужно есть, пить и двигаться. Я поеду на базу, а на обратной дороге заеду в ресторан и куплю еды. Согласен? Тэхён рушится на кровать и закрывает глаза. Чонгук целует его в загривок, с силой проводит руками по бокам и поднимается с кровати. Ему стоит огромных усилий оторваться сейчас от Тэхёна, но с осознанием того, что он хочет оставить на этом омеге свою метку, приходит и понимание, что о нём нужно заботиться. Накормить, угодить, удовлетворить. В любом порядке. Волк внутри был доволен. - Согласен, - говорит вдруг Тэхён. – Чонгук, - Тэхён ждёт, пока на него обратят внимание, и продолжает только когда Чонгук поворачивается к нему, уже полностью одетый. – Я согласен. На то, второе, тоже. И если то, что почувствовал в этот момент Чонгук, не счастье, то что тогда.