* * *
— Ну и что это за чушь? — Это кекс, Малфой. — Нахрена мне твой кекс? — Праздничный кекс. — Святая Минерва! — он порывисто откинул секунды назад покоящуюся на коленях газету, принимая в руки выпечку с глупой посыпкой. В приглушённом свете камина гостиной слизерина несколько высоких фигур развалились на тёмных диванах. — Только учти, это не значит, что мы теперь вместе, — ехидно ухмыльнувшись, он помахал шоколадным кексом в воздухе прежде, чем откусить. Блейз только расхохотался, падая в противоположное кресло. — Что ж, на твоё сердце не претендую. Мало ли, вот так все силы бросишь, а потом окажется: его и нет. — Очень вероятно. — Что-то ты взвинчен сегодня, Драко, — впервые за вечер Гойл подал голос. — Едой не поделюсь, и не проси. — Да пошёл ты, — щёки парня вмиг стали пунцовыми. — Я помочь, вообще-то, хотел. И я на диете. — Ха-ха, поздравляю, Гойл! — как обычно не смог остаться в стороне Забини. — И ты пошёл! — За увлекательное путешествие, — продекларировал Драко, чинно и торжественно чокаясь с бокалом Забини кексом. Третий нервно отдышался, но продолжил: — Я серьёзно. На прошлой неделе профессор Флитвик дал мне разрешение на вход в запретную секцию для доклада, и я подумал, ты мог бы… — Сводить туда прогуляться Пэнси? — весело закончил за него Блейз. — Кхм, что-то вроде того. Взгляд Драко непонимающе вперился в друга, точно тот заговорил с ним на другом языке. Как решил Гойл: с ходу не вспомнил, кто вообще эта Пэнси. — Ну, Паркинсон. Страшненькая такая ещё. — Что-то вы поторопились в этом году с подарками к Рождеству, парни. Мне нравится, — помедлив, Драко вдруг довольно откинулся на диван, подставляя шею жару огня из камина, и по-кошачьи сощурился.* * *
Живоглотик нежно урчал у неё на коленях вот уже второй час. Повезло, что сон застал его в гостиной: можно было согреваться, вдыхать терпкий аромат сезонных пряностей и ни о чём больше не думать. — А я говорю, поехали с нами. — Да ладно, Рон, она не хочет. — Как это не хочет? Да она просто не понимает, от чего отказывается! — Мальчики, я всё ещё здесь, — Гермиона сонливо пробормотала, запуская пальцы в мягкую пышную шерсть. — Вот именно! А должна быть где? — М-м-м, именно здесь, на учёбе? — Вот и нет, — взгляд Рона сверкнул и потупился. — Ну правда, Гермиона. Мама приглашает тебя, и Джинни будет очень рада, если с ней встречать праздник приедет подружка. — Отмечать в Хогвартсе, — она тяжело вздохнула, — это традиция. Извини, Рон, я правда не могу поехать с тобой и с Гарри. — А я же предупреждал, — поправив слегка сползшие на нос очки, Гарри пожал плечами. — Традиция, — передразнил её Рон, демонстративно возвращаясь к потрёпанному учебнику. Сжав губы в тонкую полоску, так подавив очередное «прости», Гермиона в который раз за вечер бросила быстрый взгляд на пакеты, так и оставленные после сегодняшнего визита в Хогсмид у самой двери. Это её успокаивало, будто подбадривало и говорило: «Хей, всё правильно». В одном из них, загадочно поблёскивая, выглядывал наружу аккуратный свёрток. Рождество в Хогвартсе — какая всё-таки хорошая традиция.* * *
Колокольчик на двери встрепенулся, оповещая о новых посетителях. Мгновения назад статный блондин забежал, недовольно отряхивая белокурые волосы от запутавшихся в них мелких колких снежинок, почему-то игнорируя зажатую в руках шапку. — Добрый день, сэр. — Доброе утро, — совсем недобро бросил он, оглядывая цепкими серыми глазами случайно выбранное для укрытия помещение. Не на удивление, совсем не то, что ему нужно — вряд ли девчонка оценит заколдованные ружья или пушок зверей. Он улыбнулся сам своим мыслям: «Ах, Мерлин, что это? Это ужасно, убери, как ты мог?» Но, к сожалению, мешая думать о важном, владелец лавки борзо картинно откашлялся: — Могу ли я что-то Вам подсказать? Конечно, тот сразу заприметил дорогие шарф и перчатки на этом молодом человеке. О стоимости одного его пальто глупо было даже гадать, зато вполне целесообразно — потратить это время на припоминание лота с самым лихим ценником во всём магазине. На всякий случай. От платинового блондина слегка несло алкоголем, что могло свидетельствовать только о его недавнем визите в «Кабанью голову» — практически подарок судьбы! — Мне кажется, у меня есть особая вещь для Вас, вот, посмотрите… — Можете, — он твёрдо и вальяжно склонился к стойке. — Я ищу любую более-менее приличную ювелирную лавку в этом переулке. Знаете о таких? — Я… — высокий мужчина средних лет, убирая с досадой руку с коллекционного арбалета, нахмурился. — Может быть. Вывеска «Эльфийская жемчужина» Вам подскажет. В качестве ответа парень скептически фыркнул, но, потерев ладони, всё же направился к выходу, не роняя больше ни слова. — Возвращайтесь! — мужчина крикнул уже в захлопывающуюся сквозняком дверь. Метель на улице никак не облегчала задачи. Кутаясь в высокий ворот пальто, Драко нырнул за очередной угол в широкое течение взволнованных суматохой существ. Праздничные фонарики, сияющие разными цветами, пар из окон средней паршивости кофейни, еловая ветвь в руке у одной маленькой девчонки, бережно запакованной, видимо, матерью в розовый пуховик, и он — чёрная мечущаяся фигура, скользящая против потока. И выбрался же на свою голову! Пафосную вырвиглазную вывеску «Эльфийская жемчужина» сложно было не заметить даже в этой пёстрой кутерьме. Догадываясь, что пожалеет об этом, Драко с силой, сопротивляясь ветру, распахнул дверь. За стойкой его встретила на удивление милая и, не на меньшее удивление, действительно эльфийка, вежливо поинтересовалась у него о погоде. — И какой же счастливице в скором времени повезёт получить такой подарок? — Одной юной особе, — он тут же насторожился, прислушиваясь к странному звучанию собственного голоса. — О, понимаю! Эффектный знак внимания и хороший презент на Рождество. По всем правилам пробивного маркетинга, девушка вела с ним светскую беседу, пока тонкими пальцами аккуратно упаковывала маленький свёрток. Сам быстро заскучав, Драко начал бродить по лавке, сквозь пальцы разглядывая разные стенды: проклятые расчёски, — и что вообще они делают в ювелирном магазине? — браслеты из золота, бусы. — Что это за минерал? — он через плечо обернулся на продавца, кончиками пальцев приподнимая крупные сверкающие серьги. — Ах, исключительная вещь, Вы не находите? Лунный камень — очень редкое удовольствие в местных краях, к нам прямиком из Швейцарских Альп, но и стоимость… — Я беру. Она ещё поднимала плечи для извинительного жеста. Мгновения стройная эльфийка помедлила, недоверчиво оглядывая его, но быстро сориентировалась и расплылась в широкой улыбке: — Роскошно! Не обращая внимания на её многозначительное мычание, только что осознавшей расклад дел и свою просто магическую удачу, Драко завороженно следил за танцем уже так кстати успевшего немного поутихнуть снегопада за окном. Он только надеялся, что совиная почта успеет выполнить заказ до праздников, и прибудет в место, которое он на этих каникулах почему-то так и не посчитал нужным навестить. Просто отчего-то вдруг показалось, что матери под то её строго приталенное платье идеально подойдут эти драгоценные витиеватые серьги.* * *
— …А сейчас, счастливого Рождества, и да начнётся пир! Оглушительный гул ликования заполнил Большой зал школы Хогвартс. Под продолжительные аплодисменты директор опустился обратно на своё место, и по пригласительному хлопку столы каждого факультета наполнились праздничной едой. — Я знал, что правильно было остаться! — победно вскрикнул Рон, хватаясь за приборы. — О да, спасибо, что и меня уговорил. — Гарри! — Гермиона залилась звонким смехом, легонько толкая друга ногой под столом. — Я так рада, что мы все здесь. Вместе. — Я тоже рад, очень рад, — в подтверждение его словам в очках торжественно блеснула искра настольной свечи. Вечер был прекрасным. Согревающим, уютным, умопомрачительным. Но, почему-то, когда она задумывалась об этом, чувствовала скорее навязчивую пустоту, нежели радость. Картина была неполной, и Гермиона, молчаливо уставившись в свою тарелку, наконец выдохнула, осторожно выглядывая из-за волос на соседний стол. Его серые холодные глаза тут же поймали это, неосознанно заряжая в тело короткий электрический импульс. Выдержав долгий взгляд, он перевёл его на часы, что-то отстучал двумя пальцами. И оторвался от неё, только когда она кивнула в ответ. Вот так просто: несколько секунд, не привлекая к себе лишнего внимания и возможности другим фантазировать. Несколько секунд, и для неё этот вечер почти самый радостный. Стук ложек, ножей и вилок, большой школьный хор, — всё это продолжалось с претензией на бесконечность. По крайней мере, так казалось Гермионе, когда желудок был уже полон, все забавные истории рассказаны, а часы словно нарочито замедлили свой ход. — Я ненадолго отлучусь, — оживлённо вскакивая со своего места, она автоматически поправила ремешок сумки, агрессивно вгрызшийся в плечо. Слегка помутнённые от разбавленного водой медового вина, глаза Рона удивлённо уставились на неё: — Ты всё это время сидела в обнимку с сумкой?! — Ах, это… Конспекты. — Конспекты за Рождественским столом? — Да, Рональд, — нашлась она. — Я же не планирую, как вы, завалить итоговые экзамены! Растерянный взгляд Гарри окончательно добил, вынуждая её ещё раз со всеми коротко попрощаться и пулей вылететь из зала. Он непонимающе оглянулся по сторонам в поисках ответа, но даже за соседним столом не заметил ничего, притянувшего бы к себе внимание.* * *
— Ауч! — Гермиона слёту больно ударилась обо что-то твёрдое и деревянное. В полутьме, после стольких ярких свечей, она и шагу ровно не могла ступить, казалось бы, в месте, где каждый угол помнила наизусть. — Браво, Грейнджер. Я всегда знал, что ты не заучка, а просто страстно уничтожаешь все эти противные книги, вынося их стопками под прикрытием, — голос-иголки насмешливо прозвучал совсем недалеко от неё. В грудной клетке вмиг всё будто бы перехватило и крепко сжало ребра. Потому что она не была уверена, что он придёт, потому что, несмотря ни на что, чего угодно можно было ожидать от Драко… — Малфой. Гермиона не успела даже прилично вскрикнуть — резко повело куда-то в сторону, и она оказалась прижата к массивному стеллажу спиной. С другой стороны на неё навалились тонкий запах дорогого одеколона, шёлк и тепло-тепло-тепло! — Грейнджер, у меня есть имя, — сказал он сдавленно. От слишком знакомого тембра вдруг захотелось вырвать себе из грудной клетки сердце, лишь бы только оно перестало предательски громко стучать. Можно было легко спорить: в темноте, пока никто никого не видит, он слышит всё. А она, слабо соображая, что делает, вопреки здравому смыслу, хихикнула: — У меня есть имя, Грейнджер, а у тебя? И совсем близко, прямо в шею, обжигающее дыхание дробью ударилось в кожу. Или это её подсознание постоянно в такие моменты порывалось дать самому себе пощёчину, кто знает? Малфой то ли рассмеялся, то ли резко выдохнул: чувствовал её растерянность, читал, как открытую книгу, и оставался собой определённо очень доволен. Иногда он бывал таким ледяным. Но, вопреки, следом за горячим воздухом последовали и горячие губы, и, невольно находя его плечи и мягкие волосы в темноте, она вцепилась в них, как в единственную спасительную соломинку. — Так что у меня за имя? — пробежалось мурашками по щеке. — Д-драко, — в этот раз она быстро сдалась, прикрывая глаза в ожидании, но он только слишком шумно отпрянул. — Эй… — Пойдём отсюда. Прячемся по углам, как второкурсники, — он прозвучал так… расслабленно? И Драко не говорил «верь мне» вслух, ей и не нужно было. Твёрдая ладонь сразу нашла её ладонь, увлекая за собой. Этот путь Гермиона прошла куда безболезненнее, хотя пару раз и врезалась всё-таки в невидимые стулья и шкафы под его раздражённое шипение. — Куда мы идём? — Отсюда недалеко. Потом по щелчку свет зажёгся, оживляя невысокие канделябры свечей над их головами. Первое, за что ухватился взгляд — это потемневшие серые глаза и знакомая бледная кожа. Дальше — книги, много книг, длинные стеллажи. — Мы всё ещё в библиотеке. — Это запретная секция. — Но, запретная… — У меня есть разрешение, а Филч давно улетел с одной стопки огневиски, если ты не заметила, — нетерпеливо перебил он, так, что пришлось одёргивать самого себя. А она и вправду не заметила. Честно, если выбирать между тем, в какую сторону поглядывать, — учительского стола или в сторону принца слизерина, — выбор казался очевидным. Сейчас его глаза загорались, когда он смотрел на свет, и с её угла обзора это завораживающее зрелище на момент показалось самым правильным, неоспоримым и неотъемлемым атрибутом праздников. — С Рождеством. Она даже вздрогнула, осознав движение. Миг — и в его руках из-за спины выскользнул миниатюрный свёрток: удивительная молочная бумага, гладкий шпагат, повязанный в бантик, едва уловимый аромат духов. И его нечитаемый взгляд точно не просит. — Спасибо, — она проговорила на одном дыхании, осторожно забирая у него протянутое слегка подрагивающими руками. Это было впервые — принимать что-то от Драко Малфоя. Даже в их редкие встречи он часто казался таким… холодным, отрешённым, может быть. Точно не способным на широкий жест, а теперь он, что, дарит ей… — Ну и зачем ты на него уставилась? Гипнотизируешь? Лгунья, профессор Трелони тебя не выносила, — Драко устало прислонился к шкафу, сверля Гермиону глазами. — Хотя бы разверни. Он просто забирал себе весь кислород. Поэтому у неё так сильно кружилась голова, и пальцы едва её слушались, делая то, что он просит. Понадобилось время. Но это того точно стоило: дорогая бумага судорожно смялась в одной ладони, а вторая безотчётно перекатила невесомый серебристый кулон, так красиво бликующий в искусственном освещении. — Он ещё открывается, — Малфой искоса поглядывал, плохо скрывая свой интерес. То, что его брови скептически взметнулись, руки сцепились в замок на груди, а он сам стал похож на одну перетянутую струну, могло ничего не значить. Маленький механизм тут же щёлкнул внутри, и верхняя часть капельки откинулась, обнажая филигранную ручную работу — объемный образ змеи, обвившейся вокруг самой себя. В этот момент, если напряжение вообще могло быть осязаемо — стало бы между ними стеной, а глаза Малфоя точно бы пришлось, опасаясь за его здоровье, закрыть. — Это… Восхитительно! Гермиона, быстро моргая, чтобы не тешить ничьё самолюбие, на автомате сжала кулаки, захлопывая кулон в одном. Он хмыкнул, и она опасливо отступила подальше. — Рад, что тебе так понравилось. Будет напоминать обо мне долгими тоскливыми ночами— он наиграно усмехнулся, на доли секунды обнажая белоснежные зубы. И она тоже улыбнулась ему. Так широко, что Малфой нашёлся слегка ошарашенным, не встретив на свой последний выпад сопротивления. — Ой, — она высоко пискнула, точно прослушав его язвительную реплику, — я совсем забыла, Драко, у меня ведь тоже есть для тебя подарок! Под тяжёлым пристальным взглядом она дольше положенного сначала копошилась в сумке, прежде чем вытащила оттуда вырвиглазную упаковку покрупнее, немного покорёженную на уголках. Он протянул к ней руку, задумчиво повертел, не распаковывая, недоверчиво хмыкнул: — Что, книга? Серьёзно? — сощуренные глаза, волевым усилием отводясь от неё, мазнули ещё раз по обёртке. — Вся история древних родов волшебников, — она уверенно вскинула подбородок повыше. — Только избранные. Минута отстучала неторопливо и странно. — Да-а, Грейнджер, — внезапно с грохотом свёрток опустился на стол: Драко подался вперёд, отрываясь от полок. Не встретив сопротивления, он резко схватил её и уткнулся в её волосы, слишком пышные и слишком… каштановые, до боли «слишком». Осторожно дотронулся до всё ещё сжимающейся в кулак руки, заставляя её расслабить, сжал так, что не осталось ни миллиметра пустого пространства, перехватывая в ладони кулон и переплетая с ней свои пальцы — единое целое. — А почему не пособие по истреблению грязнокровок сразу? Куда ещё ты можешь ударить больнее? Слова прозвучали бесстрастно, но искренне. Его движения были мягкими, то, что он говорил — нет. Она даже пару раз хлопнула глазами, чтобы заново прийти в себя: — Там есть и про твою семью… То-есть, очень много информации, я подумала… — Постоянно ты думаешь, — он огрызнулся или прошептал? — Извини, я… Не хотела ничего такого, просто… Я обидела тебя? Но лишь только что-то прорычав, с силой он рванул её на себя, притягивая ещё ближе, невозможно физически, свободной рукой обнимая за плечи. Ослепляющие болезненные ощущения, которые не сразу осознаешь. Так мягкие прохладные губы наконец встретились с суховатыми, горячими, и последнее, что она ещё могла видеть и осознавать — то, как он отчаянно зажмурился, порывисто выдыхая. — Гермиона, тебе никто никогда в жизни такого не говорил, но ты — идиотка. — Ах, то есть я, по-твоему… Что ты сказал? — Что я сказал? — Гермиона? — Нет. — Да. — Определённо нет, — его пальцы сильнее сжались, как будто в попытках вдавить дорогой подарок обоим под кожу. — Но ты сказал… — Грейнджер, слова переоценены. В поисках ответов вопросительно заглядывая в напряжённое лицо так близко, всматриваясь в каждую его морщинку и шрам, она едва не задохнулась, услышав осторожный полушёпот: — Услуга за услугу, — слова полоснули по почти не оставшемуся воздуху вокруг них. — Не знаю, что бы я делал, если бы ты не была моей, Гермиона Грейнджер. Её взгляд сам взметнулся к нему, удивлённый и подавленный. Она хотела, чтобы он сказал. Озвучил это первым. Позволил ей сбросить груз самобичевания и сомнений, успокоил, защитил от всего внешнего, был бы рядом. Остался. — С Рождеством.