Hallucinations

Гарри судорожно перерывал аптечку в комнате, именовавшейся ванной. Эта комната была закрыта для посетителей в том смысле, что входить в красиво отделанную ванную было нельзя – только стоять около вельветовой верёвки в дверном проёме и пялиться внутрь. Кафель на полу был якобы самый что ни на есть настоящий, возрастом уже... много-много лет. Но сейчас Гарри было совершенно плевать на этот кафель (не в прямом смысле, потому что он бы никогда на кафель не плюнул), потому что аптечку хозяева прятали именно здесь, чтобы она не портила убранство дома. Это было совершенно неудобно – что выяснилось ещё в тот день, когда Майки сломал руку и поцарапал другую об осколки люстры. Неожиданно Гарри нашёл то, что искал, и быстро сунул эту небольшую вещицу себе в карман. Я нахмурилась, остановившись около дверей. -Что такое? – Гарри обернулся на меня. -Что искал в аптечке? Нашатырь? – поинтересовалась я совершенно серьёзно. -Кое-что другое, - он отрицательно покачал головой. – Винсента нужно чем-то приманить, ты не забыла? Я задержала дыхание, вспомнив о том, как он «приманивал» его в прошлый раз. Чёрт. Своей кровью. От одного воспоминания у меня закружилась голова. Да, мы собирались опять вернуться к сгоревшему особняку, чтобы узнать хоть что-то о судьбе ребёнка Ванессы. Угадайте, у кого мы будем это узнавать? У Винсента, будь он проклят. Ой, точно, он же уже проклят. Что это я? -Ты оттуда ножницы спёр? – нахмурившись, спросила я. – Или скальпель? -Нет, к сожалению, там нет скальпеля, - Гарри посмотрел мне в глаза. – Я взял лезвия. Я смутно представила себе эти самые лезвия, которые сама неоднократно видела где-то – в том числе и у нас дома. Такие странные прямоугольные кусочки металла с очень острыми краями. Кажется, они называются рапира, если я не ошибаюсь. -Не буду просить тебя показывать их мне, - я едва подавила рвотный рефлекс. – Поверю на слово. У меня в голове появилась довольно пугающая картинка этого самого лезвия, рассекающего кожу предплечья в том месте, где проходят вены. И тёмная венозная кровь потекла по этой воображаемой руке. Мне снова стало плохо. -Пожалуйста, если это всё-таки необходимо, не делай этого при мне, ладно? – мне реально показалось, что меня сейчас вывернет наизнанку. – И не переходи черту. С этим. С лезвиями. -Я не занимаюсь селфхармом, мне тоже не приносит никакой радости идея резать себя ради крови. Это часть моей жизни, и я не могу без этого сделать то, что нужно, - Гарри перелез через вельветовую верёвку назад, в коридор. Какое-то время я не могла выкинуть из головы мысль о лезвиях, рассекающих его кожу. Пусть и совсем небольшой порез только для пары капель крови. Мне было больно представлять это. Не только из-за моей неприязни к крови. Это даже описать трудно... меня воротило больше от самой мысли, что его кожу что-то повредит. Я как мамочка, у которой ребёнок порезался. Мне безумно не хочется, чтобы хоть что-то приносило ему вред. От этой мысли даже сердце как-то подозрительно сжимается. Ну тебя, Лу Томлинсон! Он парень, мужчина – для него это ерунда. Ты же знаешь мальчишек – им всё нипочём. И Гарри тоже был мальчишкой – и наверняка падал и с велосипеда, и с деревьев, и дрался. Это для тебя капля крови – конец света, хотя и ты тоже много раз разбивала коленки, резалась ножом, готовя салат, и получала синяки. Я уж об ожогах молчу. И ни разу ты ещё не была в ужасной опасности из-за маленькой ранки. Вот и о Гарри не нужно беспокоиться. Он даже старше тебя, о нём незачем переживать. Большой мальчик. Переживёт крошечный порез. -Тогда я тоже возьму кое-что из аптечки. На всякий случай, - вдруг произнесла я и, перебравшись через ограждение, тоже стала рыться в белой коробочке, что стояла на краю раковины. Я вытащила пачку лейкопластырей, пузырёк с перекисью водорода и, недолго думая, схватила новенький бинт. Ну а мало ли что может произойти? Всё понимаю, ерунда, но перестраховаться никогда не помешает. Особенно, если ты имеешь дело с привидениями. Гарри удивлённо вскинул брови, когда я перелезла назад, в коридор, и сунула все эти вещи в карманы своей кофты, предварительно продемонстрировав их ему. -Ты волнуешься даже больше, чем я, - Гарри даже слегка улыбнулся. -Так мне будет чуть-чуть спокойнее, - я пожала плечами. – Ты уверен, что всё в порядке? Что всё пройдёт хорошо? -Всё будет нормально. Ты сама недавно говорила о том, что новые шаги ведут только к хорошему. Ты разуверилась в своих собственных словах? – он положил руку на моё предплечье, а я с грустной улыбкой обняла его, устроив подбородок на его плече. – Я делал это уже не один раз. Всё получится. -Я просто переживаю. Каждый раз, как ты делаешь что-то такое. Мне так жаль, что тебе приходится делать это. Подвергать себя опасности ради какой-то там трижды ёбаной в задницу правды... Гарри впервые не возмутился по поводу ругательств в моей речи. Только глубоко вздохнул. -Призраки мертвы. А ты нет. Им плевать на всё. Однажды что-то может пойти не так и... - произнесла я и замолкла. -Раньше я делал эти вещи чаще, - спустя минуту молчания и мягких объятий Гарри нарушил тишину. – Но у меня получалось куда хуже. Зейн помогал мне с этим. Это было наше общее увлечение с девятнадцати лет. -Не рассказывай мне об этом, - тихо сказала я. – Я бы хотела знать, но сейчас я боюсь слышать это... Я закрыла рот раньше чем мой язык, не согласуясь с мозгом, успел продолжить «потому, что я тебя люблю и очень-очень тобой дорожу». Было странно думать об этом. Только не сейчас. Чуть позже, но я обязательно ещё подумаю об этом. Мы снова замолчали. А после ко мне в голову пришла ещё одна мысль. -Тут где-нибудь есть не древний и не очень ценный для Лилиан плед? Нам нужен плед. Вдруг тебе снова станет плохо, как в прошлые разы и нужно будет прилечь... - заметила я, но негромко, словно боясь непонятно чего. -Есть, Лили хранит здесь целую корзину с вещами для пикников – раньше Фэй очень любила их, они устраивали посиделки на заднем дворе всей семьёй. Здесь должен был остаться плед, - он кивнул в подтверждение своих слов. Найдя плед, мы запихали его в какой-то пакет неизвестного происхождения (наверное, он принадлежал мистеру Эйсу) и, заперев музей, отправились к старому и совсем не доброму сгоревшему особняку. Мы расположились в центре заднего двора, там, где уже росла свеженькая не чёрная трава, но тут же пошёл дождь. Я предложила переждать под шатким, но всё же не таким опасным навесом для машин. Дождь вскоре стал мелким, противным – он очень мешал Гарри сосредоточиться, поэтому нам пришлось остаться под навесом. Всё же лучше, чем в гараже или в сгоревшем доме. Я постелила плед в сторонке так, чтобы в случае, если навес решит упасть, мы успели выбраться. Перед этим пришлось наломать веток за территорией особняка, чтобы, используя их как веник, очистить часть асфальта от осколков и другого мусора. Так сидеть на пледе можно было без угрозы для здоровья. Я вытащила из карманов бинт, перекись водорода и пластыри и оставила их там. Гарри распечатал упаковку лезвий. Пока он делал надрез – на этот раз на пальце, а не на ладони, я предусмотрительно отвернулась и нервно скрестила руки на груди. Повернулась лишь тогда, когда ни с того, ни с сего почувствовала, как по спине бегут мурашки. Я оглянулась, стараясь не заострять внимание на Гарри, который стоял с закрытыми глазами и что-то растирал между пальцами. Было несложно догадаться, что он растирает кровь. Лезвие поблёскивало где-то у него под ногами, один его краешек был красненьким. Какое-то время я внимательно следила за Гарри – не шатается ли он, не собирается ли он упасть в обморок. Я считала количество вдохов и выдохов – сколько раз слегка поднялись и опустились его плечи. А затем, поняв, что Винсента до сих пор не видно, я подумала, что если что-то и случится, то точно не прямо сейчас. Этот факт дал мне немного спокойствия, я позволила себе оглянуться ещё раз. Мне казалось, что призрак недовольного старика где-то поблизости, но прозрачных силуэтов во дворе не наблюдалось. Тогда я вышла из-под навеса, в тайне молясь, чтобы он не упал, пока я отошла в сторону, и не убил Гарри. Несмотря на то, что мне казалось, вот-вот что-то произойдёт, ничего не происходило. Только на меня из ближайшего разбитого окна вместо чёрной пустоты смотрел Винсент Торндайк. Осознав это, я в ужасе отшатнулась. Старик смотрел прямо на меня – это было самым жутким фактом. Я, пятясь спиной вперёд, вернулась под навес. У меня не хватало смелости отвести взгляд от призрака, но я успела увидеть, что Гарри до сих пор неподвижно стоит, и единственной вещью, выдающей в нём живого человека, были пальцы – он всё ещё двигал ими, как бы перетирая кровь. -Гарри... он здесь... в доме, - часто поглядывая на него, боязливо сообщила я. Ответа не последовало, что ж, я его и не ожидала. У меня было чувство, что я вновь увидела призрака в первый раз. Мне было страшно так же сильно, как и в первый раз. Было лишь одно различие: в этот раз я не могла надеяться на помощь Гарри, на его защиту. Я должна была побороть свой страх сама, не отвлекая его от ритуала. С каждой секундой я становилась всё увереннее в том, что не смогу этого сделать. Прошло мучительно много времени, пока Винсент резко появился в нескольких метрах от нас, теперь уже смотря в глаза Гарри. И Гарри, продолжая растирать в пальцах кровь, сочащуюся из ранки на указательном пальце правой руки, тоже смотрел ему в глаза. У меня создалось такое впечатление, будто они общаются телепатически. В принципе, скорее всего, именно это и происходило. -Он показывает мне больничную палату, - вдруг сказал Гарри. Я даже вздрогнула от звука его голоса. Это было неожиданно. Я не ожидала, что он заговорит – была уверена в том, что он в трансе или под гипнозом и вообще отсутствует в этом мире. -Какую палату? – взволнованно спросила я. -Светлую, там много пустых кроватей, - Гарри описывал то, что видит, очень быстро, как будто боялся, что всё это ускользнёт от него в одно мгновение. – Только одна женщина. Волосы тёмные, впалые глаза, с лицом что-то непонятное... Она в больничной рубашке. -Это психушка? – не удержалась от вопроса я. – Что там ещё? -Винсент говорит с кем-то... как будто с врачом. Да, точно, это врач. Он рассказывает об этой женщине... Это Ванесса. У Винсента такое чувство, странное, тревога и... Он боится лишних вопросов от врача. А она на него смотрит как безумная... Но это не психушка, нет... - тут Гарри замолчал на несколько секунд. Он прикрыл глаза и сморщился, будто видел что-то ужасно противное. -А теперь он в другом месте. В коридоре... - Гарри опять умолк. И Винсент мгновенно исчез. Я даже вздрогнула. Он погас, как телевизор, который выключили. Гарри снова поморщился и резко оглянулся по сторонам, испуганно ища что-то. -Что случилось? – я тут же подошла к нему ближе. Он продолжал озираться и морщиться. -Что ты ищешь? -Ты слышишь? – Гарри на мгновение задержал свой взгляд на мне. – Слышишь это? -Слышу что?.. – удивлённо спросила я. И в моём удивлении проскользнул испуг. -Плач... как то, о чём говорила Джин. Её сводил с ума плач в то утро. Я тоже слышу его. Детский плач. Вот в чём их проклятие... Винсент не убил Ванессу в подвале. Она попала в больницу и находилась там до рождения дочки. Он только инсценировал её смерть для всех родных и близких, чтобы скрыть позор семьи. Картер писал правду. Ту правду, которую он узнал от Винсента и от своего настоящего отца! – тут он снова сморщился и остановился. – Для всех Ванесса была мертва, но при этом была жива. Вот тут случилось то, чего я так опасалась. Гарри упал на колени, полностью измотанный, и я сорвалась с места, чтобы удержать его от падения и помочь вновь встать. Он был всё таким же тяжёлым, что и раньше – по сравнению с крошечной и худенькой мной Гарри казался огромной кучей мышц. Удерживать его долго не представлялось возможным, поэтому я как можно быстрее дотащила его до пледа и уложила на него. У него всё ещё были открыты глаза, он тяжело дышал через рот. -Гарри, всё хорошо? Как ты? – тихо спрашивала я. Он что-то пропыхтел, устало вздохнул и закрыл глаза, в который раз поморщившись. -Хорошо, отдыхай, но только недолго, пожалуйста, - мягко попросила я, гладя его щёку и убирая спавшую на лоб чёлку. – Мы не можем оставаться здесь надолго, помнишь? Эта херня всерьёз пугает меня перспективой превратиться в лепёшку. Гарри только ещё раз глубоко вздохнул, восстанавливая дыхание. -Я подожду тебя здесь, рядом, чтобы в случае чего мы оба сдохли. У меня нет никакого желания оплакивать твою смерть, дорогой, - заметила я, ложась рядом с ним в ту же позу. В течение пяти минут я раз двадцать думала, что моя смерть вот-вот наступит. Но смерть всё не приходила. Я никак не могу понять, к счастью или к несчастью. Гарри молчал, было слышно только его выровнявшееся дыхание, его глаза были закрыты. Я специально повернула голову набок, чтобы смотреть на него. Что ж, я должна признать, что как бы меня не мутило и не коробило от этой мысли, я... Боже, а мне ведь и в голову не приходило, что даже мысленно признать это будет сложно. Одно – понять, совсем другое – признать этот факт. Мне было страшно признавать это, но не так, как мне было страшно смотреть на призрак Винсента Торндайка. Я знаю, что он не проигнорирует моё признание, если я вдруг на него решусь, к тому же мысль о том, чтобы хотя бы сказать ему об этом, заставляла меня замирать в предвкушении чего-то. Потому что чувства – это такая вещь, которая так и норовит вырваться, но не вырывается – только оставляет тебя в радостном бездействии, когда осознание любви плещется где-то у тебя в животе, похожее на чёртову кучу золотисто-персиковых блёсток, плавающих в такой же блестящей и сияющей жиже. Да, я знаю, что у меня очень странные ассоциации, но это так. Когда ко мне приходит осознание всего того чудовищного спектра эмоций внутри – я готова поспорить, мой живот и грудная клетка начинают светиться, причём сквозь кожу. И я чувствую, что могу летать, либо уже летаю – ужасно звучит, но именно так я ощущаю это. В тот момент произошло примерно то же самое. Я едва сдержала улыбку – вся эта муть стремилась наружу, а я запоздало осознавала, что сейчас совсем не время для признаний и беспричинной радости. Но вот он, Гарри, лежащий рядом со мной и, будто спящий. И он прекрасен даже в этот момент. Он всегда будет для меня прекрасен, слишком прекрасен для этого мира. И одно его присутствие рядом напоминает мне о том, что это не сон, а он на самом деле мой парень и уже довольно давно. Я подвинулась ближе к нему и уткнулась носом в его плечо, положив руку на его грудь. Гарри открыл глаза и, лениво посмотрев на меня, поднял левую руку (я догадалась, а не знала этого заранее – на указательном пальце не было пореза), чтобы переплести наши пальцы вместе. -Я всё время удивляюсь тому, как тебе удаётся удержать меня после приступов, - слабо улыбнувшись, сказал он. Я пожала плечами – точнее, одним плечом, потому что другое оказалось прижато к пледу. Мой рот открылся, чтобы выпустить какой-нибудь забавный комментарий по поводу того, что Гарри слишком тяжёлый, и я сама не понимаю, откуда у меня берутся силы тащить его даже пару шагов. Но вылетело почему-то совершенно не то, что я ожидала, что ожидал услышать Гарри. -Я люблю тебя. И я тут же сама ужаснулась своим словам. Я сказала это настолько невпопад, что, должно быть, заставила его думать, что у меня есть супер сила, связанная с моими чувствами к нему. -Просто если нас убьёт этой хренью, имей это в виду, - тише добавила я, не находя в себе силы посмотреть на него, чтобы увидеть реакцию. Мы молчали. Долго. Настолько долго, что я уже успела перепугаться, что он не ответит мне взаимностью, а потом убедить себя, что такое просто не может произойти. Может быть, у него просто нет слов. Гарри зашевелился. -А я думаю, что любил тебя всю свою жизнь, - пугающе спокойно и серьёзно вдруг сказал он. – Мне было почти обидно, когда ты не приходила ко мне во сне дольше, чем неделю. -Ты знаешь... - так же серьёзно сказала я, поворачиваясь на бок и наконец смотря ему в глаза. – Я надеялась, что если просто и честно скажу, что у меня в голове, то ты скажешь в ответ что-то умное и заставишь меня ещё три дня мучиться вопросом – что он имел в виду? Но ты сейчас просто взял и выдал какое-то ужасное сопливое признание. -Не злись. Я десять минут назад общался с призраком, мне нужно время, чтобы прийти в себя и восстановить связь с остальной Вселенной, - хмыкнул Гарри. – После – я весь твой. -Не хочу делить тебя с призраками, - не шутя, сказала я. – Мне это не нравится. Совершенно не нравится. -Ты знала, на что идёшь, - невозмутимо напомнил он. – Ты осознавала, что со мной будут проблемы. Я сам предупреждал тебя. -Знаю, - буркнула я. – Но теперь, когда эта история почти закончилась, разве ты не можешь быть полностью моим, а не «частично, когда никого поблизости нет, в том числе привидений»? Гарри покачал головой. -Что значит «когда никого поблизости нет»? -Забавно, что даже Джинджер заметила это. Мы скрываемся, при этом постоянно. Почему ты никогда не... не делаешь со мной всех этих вещей на публике? Боишься гнева моего отца? – со смешком, стараясь обратить это в шутку, спросила я. -В последний раз, когда мы целовались у него на глазах, я получил от него столько недоверия... и тебе тоже досталось, - заметил Гарри. – Я просто не хотел навредить тебе. Не хотел, чтобы ты попала под неодобрение со стороны родственников. Даже твоя мама ещё не до конца мне доверяет. -Оу, да... это точно. Что ж, ты ответил на мой вопрос. Исчерпывающий ответ. Спасибо, - я кивнула. -Если ты хочешь, я перестану это делать. Если тебя это обижает, - он с сожалением посмотрел на меня. – Тебя обижает это? -Нет, нет. Я знаю, что ты мне не врёшь и не... просто иногда. Совсем немного, возможно, - я сморщилась. -Значит, это тебя обижает, но ты не хочешь обидеть меня? – Гарри вскинул брови, пытаясь меня понять. -Я думала, что тебе некомфортно, - честно пояснила я. – Что ты просто скрытный и не любишь показывать остальным свои чувства. -Это на самом деле так. Мне не нравится целоваться на публике, но я всегда открыт для объятий и других вещей, - пояснил он. – Ты не должна терпеть что-то и не говорить мне об этом, если тебе не нравится. Я мог бы пойти на компромисс. Всегда могу, если честно. Мы имеем право плюнуть на мнение окружающих и делать то, что нам комфортно делать. Без фанатизма, конечно. Не молчи о таких вещах в следующий раз, хорошо? -Просто это в моей природе... я могу не обращать внимание на какие-то вещи, думая, что если скажу об этом, только обижу человека. -Кого угодно, но не меня. Ты меня этим не обидишь, - заверил меня Гарри. – Это мы и должны делать, правильно? Разговаривать, а не бояться того, чего бояться в принципе нелепо и бессмысленно. -Да, ты определённо прав, - согласилась я. Мы всё ещё лежали на пледе, под шатким навесом, который мог запросто убить нас обоих, только теперь я отчётливо ощущала, каким же твёрдым и неудобным был асфальт. Даже спина начала немного ныть. Плед тут вообще не помощник, поверьте мне на слово. -Повтори это ещё раз, пожалуйста, - вдруг попросил Гарри. Он лежал на спине и пялился в чёрный навес прямо над нами. Мы всё ещё не расцепляли руки, а я всё ещё смотрела на него с мыслями о том, что это всё реально. В смысле, на самом деле реально. -Повторить что? – заранее зная, какой получу ответ, спросила я. -Что любишь меня, - невозмутимо ответил Гарри. -Тогда посмотри на меня. Чтобы не казалось, будто я вру, пряча глаза. -В этом есть смысл, - заметил он, переводя взгляд с чёрных досок на мои глаза. -Я люблю тебя, Гарри, - с такой странной, совершенно безумной улыбкой сказала я. -К этому я мог бы привыкнуть, - Гарри слегка улыбнулся в ответ. -Теперь ты. Давай, - довольно добавила я. -Лу Томлинсон, я люблю тебя. -Как официально, - буркнула я. – Как ты себя чувствуешь? Тебе стало лучше? – спустя какое-то время, в ходе которого мы оба счастливо молчали, спросила я. -Думаю, да. Надеюсь, смогу идти, не шатаясь из стороны в сторону. Не представляю себе, что именно повлияло на это, но Гарри и вправду мог идти без особого труда. Он полностью отошёл от небольшого спиритического сеанса, который недавно произошёл – и мне не так уж важно знать, что именно помогло больше: наши признания или отдых в течение двадцати минут на твёрдом и неудобном асфальте. Перед тем, как покинуть опасное место под навесом и попасть под противный моросящий дождь, мы оба очень вовремя вспомнили о том, что пальцы Гарри всё ещё были в крови. И, ладно, да, я его люблю, но всё же я не могу смотреть на этот кошмар. Меня до сих пор мутит и этого факта не изменит ничто. -Ты никогда не задавалась вопросом, почему боишься крови? – неожиданно поинтересовался Гарри. Он стоял у края крыши, с которой капала дождевая вода, и мыл под этими каплями руки. Затем, пока я всё ещё продолжала анализировать его вопрос, Гарри вернулся к пледу и поднял пачку пластырей, которая на нём валялась, чтобы вытащить один пластырь из коробочки и заклеить уже не кровоточащую ранку. Пока он это делал, я стояла спиной к нему и смотрела на дождь. Дождь лучше крови. Дождь прозрачный и не такой противный, как кровь. Дождь – это вода, а кровь – это... гадость. -Знаешь, моя неприязнь к крови, внутренностям и остальной гадости вроде жуков, червей и тому подобного, не позволяет мне много о ней размышлять, поскольку это чревато рвотным рефлексом, - немного язвительно заметила. – Не знаю. Может быть, посмотрела в детстве «Техасскую резню бензопилой», может быть, дело в том случае из начальной школы, когда я выдернула себе молочный зуб, но из десны, не прекращая, шла кровь, и мне приходилось до самого кабинета зубного врача либо глотать её, либо сплёвывать... Кто знает. Гарри кинул на меня насмешливый взгляд. -Для человека, который не любит кровь, ты довольно красноречиво рассказываешь о ней, - заметил он. – Прости, я лишь интересовался. Не хочу заставлять тебя испытывать дискомфорт. -Или позориться перед тобой, как я опозорилась перед Зейном, - сама не понимаю, почему мне понадобилось делиться с ним этой информацией. -Когда ты успела? В каком смысле ты перед ним опозорилась? -В тот день, когда случился инцидент с Майки, - многозначительно глядя на Гарри, сказала я. – Я увидела всю его руку в крови и... Боже, меня вырвало на улице. Зейн вышел за мной, когда я убежала, и стал свидетелем того, как меня тошнило. Мне было ужасно стыдно, и мне стыдно даже вспоминать об этом. -Хорошо, что за тобой вышел именно Зейн, - пробормотал Гарри. -В смысле? – я тут же полностью повернулась к нему. -Я тоже хотел выйти, - пожал плечами он. – Но теперь понимаю, что если бы сделал это, то ты бы стеснялась меня всю оставшуюся жизнь. -Не говори так! – чуть ли не со смехом потребовала я. – Рвота сближает людей! Поверить не могу, что он тоже хотел выйти тогда вместе со мной. А мне тогда казалось, что он меня ненавидит. Это... даже не знаю, было очень мило с его стороны. Он ревновал меня. -Особенно вас с Зейном. Она вас очень хорошо сблизила, - фыркнул Гарри, кладя бинт, упаковку пластырей и перекись водорода в карманы своего пальто. Да, похоже, это всё ещё так. Гарри всё ещё немножечко ревнует меня к Зейну. -О, ревнивый Гарри! Добро пожаловать. Я редко тебя вижу, - пошутила я. – Неужели я даю тебе поводы ревновать? Ты знал, что на одном из свиданий я призналась Зейну в том, что ты мне нравишься. Возможно, этот факт тебя немного порадует. -Меня не радует тот факт, что ты с ним целовалась, - недовольно пояснил Гарри. -Меня тоже, можешь мне поверить, - я сморщилась при этом воспоминании. – Что ж, я рада, что теперь и эту тему мы тоже обсудили. Теперь между нами нет никаких секретов. Я никогда не была заинтересована в Зейне, ты же знаешь? Я тебя первым увидела без футболки – больше ни на кого я уже не могла смотреть, поверь, - усмехнулась я. -Давай поедем домой? У меня больше нет желания находиться здесь. Надеюсь, мы сюда больше не вернёмся, - устало сказал Гарри, отряхивая плед от пыли и запихивая его в пакет.