Маски

Они сидели в полнейшей темноте. Вокруг них — ни единой души. Два Ангела, два собрата… и два запутавшихся существа. Они не смотрели друг на друга, пытаясь собраться с мыслями, встретившись впервые с пугающих их событий и совершенно не знали, с чего начать диалог. Из ниоткуда на нитках, расположившись на тысячи километров, висели самые разнообразные маски. Люцифер задумчиво подцепил ухмыляющуюся маску и скривил губы, в надежде забыть эти предметы, которые люди надевают себе на лицо, чтобы скрыть свои эмоции и внешность. Было невыносимо сидеть в этом месте, ему было почти страшно. Почти, но не страшно. Возможно, он просто сходит с ума, поэтому здесь и оказался. Вместе с Яном. Даже не собираясь открывать рот, он все равно не смотрел на своего друга. С тех пор, как закончилась война, прошло много лет, но обиды остались, а душа так и не смогла собрать себя по осколкам. — Ты не сделаешь этого, — он не верит словам брата, поэтому заливисто смеется, изредка помахивая своими ещё не до конца окрепшими крыльями. Но его смех резко стихает, когда он видит тьму в глазах друга, когда он замечает, что он даже не думает смеяться, — Ты же не сделаешь этого? Молчание в ответ лишь доказывает то, что он уже решил и не отступится от своей цели. Но Ян понимает, что-то, что он собрался делать — это сущее самоубийство и он идет на свою казнь добровольно. Но пока не выдан приговор, казнь можно отменить. Люцифер сам не хочет этого, не хочет, чтобы его спасали. Он, черт возьми, не маленький. Он, черт возьми, может справиться со своим старшим братом сам. Он начал войну между своими братьями. Это было слишком жестоко для тех, кто пошел за ним, это было слишком жестоко для тех, кто любил его, но был верен Небесам. Война была величайшей за всю историю Рая, не считая мелких ссор и перебранок первых созданий, а также войны с Левиафанами. — Давненько не встречались, — сухо, почти равнодушно, приветствует его Иоанн. — Давно, — глухо согласился падший, подняв глаза к потолку, если он вообще был в таком странном месте. Ангел дернул своим белым крылом, гордо фыркнув. — Ну что, передумал насчет Апокалипсиса? — почти скептично, наверняка уже зная ответ, спросил Ян. Архангел полушутливо поднял брови, надеясь, что он сейчас шутит. Как его не остановили уговоры перед бунтом, так не остановят и сейчас. — Ты ж мой воин небесный, — покровительственно произнес блондин, облокотившись на ладонь своей руки. Он со смехом думал о том, что он действительно видел в нем что-то хорошее, когда падший сам считал, что оно уже сдохло в нем и сгнило по нескольку раз. В темноте стояла странная тишина, которую очень сильно хотелось разорвать, но Люцифер не мог подобрать нормальных слов, чтобы объяснить то, что он хотел сказать на самом деле, а не то, что иронически вырвалось с его уст несколько секунд назад. Его мало кто когда-либо слушал, да и не особо и нужно это ему было в последнее время. Он считал, что все демоны ему подчиняются и был рад тому, что ещё не потерял позицию Короля Ада, хоть некоторые и грубо метили на его место. Он был сильнее их всех, но в то же время намного эгоистичнее и горделивее, — Тебе пора бы уже немного повзрослеть и увидеть, какая же я тварь на самом деле. В этот раз тихий шелестящий, даже немного хрипловатый, смех сдержать он не смог. Тишина прервалась на несколько секунд, а после смех медленно стих, пока Архангел пытался скрыть смешинки в своих глазах. — Серьезно? — Ангел неверяще хмыкнул, сарказмом скрывая горечь и боль. Все маски вокруг них дернулись, как от взрыва и оба существа вздрогнули, теперь с интересом их разглядывая, — Думаю, тебе просто недоставало того, кто мог бы тебя выслушать. Если бы ты разговаривал о своих проблемах, многого бы можно было избежать. — Да ты у нас прям психолог, — Люцифер недоуменно поднял брови, не ожидая того, что он такое мог ответить. С интересом он просматривал многие варианты, в которых он поворачивает разговор в совершенно другую сторону и думал над тем, нужно ли вообще продолжать этот бессмысленный разговор. Внезапно даже для самого себя он подмигнул и надломил губы в нервной ухмылке, — Только, брат мой, психолог мне не нужен. Разговаривал ли я так или нет, это неважно. Я и сам могу справиться со своими проблемами, а их в данный момент нет, даже если я и потерял пророка. Люцифер уперся в пол, и, наклонившись к Иоанну, щелкнул зубами прямо около его кончика носа, а после сел обратно, обратив внимание на шикарную венецианскую маску, превращающую тьму в свет и отражающую этот же свет миллионами бликов. Это было прекрасное зрелище, но думал падший совсем не о бликах. Скорее, о том, что их создает. Свет. Он всегда был далек от понятия светлости. Возможно, когда-то в молодости (считай, что в ребячестве) он задумывался о идеалах самопожертвования ради Небес и всего такого, но сейчас он понимает, насколько это глупо. — Зря ты не считаешь меня злодеем, — его глаза потемнели почти до черного цвета, но радужки около зрачков оставались все такими же яркими. На лице его расцветала полубезумная ухмылка, которая могла бы напугать человека, который находился бы рядом, на таких рядом не было, поэтому некому было ахнуть и убежать подальше. Он ленивым жестом подпер кулаком подбородок и скучающе цыкнул, — потому что так и есть. Я и есть злодей. Во время этого же он вспоминал то, как все начиналось. То, как он развязал бессмысленную войну против «системы» Небес. Он был самым любимым сыном своего отца, но даже это не остановило создателя от такого наказания. Возможно, он это заслужил. Но, возможно, он боролся за верные принципы. С болью Падший вспоминал крики своих собратьев, сражавшихся за него. И умерших, и упавших. Тоже. За. Него. Он помнит каждого. Помнит все предсмертные слова. И каждый выживший остается с ним в хороших отношениях. Они знали на что шли. Мужчина помнит то, как горели его собственные крылья, когда его скинули, как побитого щенка. И за ним, словно сотня горящих комет, летели точно такие же ангелы. Ангелы, которые покинули Небеса. Но Небесами не покинутые. Черт! Как же ему сейчас захотелось вернуть время вспять и, возможно, объяснить лучше, чтобы не было этих боев. Михаил был хорошим воином, но хорошим старшим братом он никогда не был. Никогда не прикрывал их смешные затеи, был строг и всегда повиновался воле своего Отца. Желал быть любимым. Интересно, чувствует ли он себя любимым теперь, когда почти все ангелы покинули Рай? Люцифер невольно нахмурился, поджав бескровные губы. Это не то, о чем стоило сейчас думать. Нужно было остановиться и вновь закрыть все это в себе до лучшего момента, в котором он мог бы все это обдумать. «Будто в клетке было мало времени, » — издевательски пробормотал он в мыслях, готовый наорать на себя же самого. Заперли, как антиквариатную игрушку. «Остановись. Что же ты делаешь?» — безвольно спрашивал он себя каждый раз, когда останавливался, уставший от поисков ответов. «Я ищу.» — Люцифер обращал взгляд на беспокойное море, бьющее волнами о крутые, острые скалы, о которые можно было бы по неосторожности разбиться, и запачкать все в округе кровью. Ему хотелось кричать. И он кричал, но кричал настолько глубоко в своей поломанной и испачканной напрочь душе, что и сам не слышал этого крика. Иногда он останавливался посреди людного города. Мимо него шли прохожие, обеспокоенные своими собственными проблемами, и каждый из них куда-то торопился, решал свои проблемы и напряженно думал о будущем. Но что, если у них нет этого будущего? О чем они тогда будут думать? И будут ли торопиться? Падший вздыхал и опускал плечи, оставаясь одиноким на пустынной детской площадке, или раскачиваясь на скрипучей качеле. Ответов нигде не было. Их нужно было с упорством искать, а упорство он в последнее время немного подрастерял. Опустив глаза в деревянный пол, он задает самому себе вопрос, что же он, черт возьми, может искать столько времени. И тут же горько отвечает — «себя». — Люци, — широко улыбается Ангел, раскидывая руки в стороны, как бы призывая тем самым себя обнять. Архангел, поправив броню и закатив глаза, обнимает его и медленно выдыхает, наслаждаясь спокойствием, исходящим от него. В последнее время спокойствия явно не хватало. — Ты ещё не передумал? — голубые глаза всматриваются в глаза Люцифера, пока тот стоит, скосив глаза вбок, надеясь, что этот вопрос обойдет его стороной. — Даже если бы и передумал, уже ничего не изменить. А после были крики. Была бойня, полная крови и перьев. С Неба на Землю падало много воителей, а люди даже не смели понять, что это было. Закрыв глаза, Падший тяжело задышал, пытаясь успокоиться. Ян обеспокоенно на него посмотрел, раздумывая, не умирает ли он. — Ты случаем не знаешь, где мы? — тяжелый взгляд приземляется прямо на блестящую маску. Ян, с едкой усмешкой, натянул её себе на лицо. — Знаю, — почти легкомысленно ответил он. Люцифер нахмурился. — Мы в моем подсознании, — его губы скривились в подобии ухмылки, а глаза немного слезились, но он держался. Архангел, задержав дыхание, вновь осмотрел место. Тьма вокруг. Свисающие маски. И маска, превращающая тьму в свет. — Что?.. — А это — мои маски, — гордо вскинулся Иоанн, вставая и поправляя на себе одну из многих, — Сейчас, например, я очень даже примерный. Ни один Ангел не живет после войны. Защищается, скрывается и пытается жить — да. Но не живет.