На своем месте

Синкретизм, оказывается, может присниться, а не только быть вычитанным из какого-нибудь заумного учебника искусствоведения — первая мысль ещё не проснувшегося Амона формировалась медленно, лениво, ползла гусеницей по коре головного мозга и там же умирала. Вторая мысль была уже более четкой и осознанной, так как складывалась в три вполне ясных слова: «Что-то не так». И только после этого Амон понял, что конкретно не так — он чувствовал себя странно, будто его спрессовывали по бокам с двумя инородными телами до полнейшего слияния, словно сиамских близнецов. «Что-то не так» перелилось во «Все так, как должно быть», и Амон неохотно раскрыл глаза, опуская взгляд на две макушки, которые спали рядом с ним. По-особенному родные, теплые и доверившие себя без остатка, Акира и Сейдо вжались в него с обеих сторон так, будто он слишком удобная перина, а не человек. Амон улыбнулся через усмешку, которую не мог подавить. Потому что ночью они засыпали иначе. Амон точно помнил, что посередине был Сейдо, которого Акира обняла сзади. А сейчас почему-то посередине оказался он сам. Впрочем, это неудивительно: со всеми пируэтами, которые Сейдо мог совершать во сне, вполне возможно, что даже Амон не заметил, как тот перекатился через него ночью. Следователь, а, напади на него кто во время сна, и не поймет. Нужно было вставать. Дни, когда и у него, и у Сейдо с Акирой, были выходные, выпадали крайне редко, буквально таким днем было только воскресенье, и то — не всегда. Вопреки тому, что Акира и Сейдо обнимали его так крепко и нежно одновременно, что хотелось снова закрыть глаза и полностью утонуть в этой неге, Амон знал — дела тоже хотят его внимания. Воскресенье был единственным выходным, а, значит, единственным днем, когда можно было полностью посвятить себя уборке и приведению квартиры в порядок. Да и отчеты и другие документы, которые он не успел разобрать на работе и принес на дом, тоже долго пылиться не могли. Необходимо было вставать, чтобы все успеть, и это было аксиомой. Вот только о том, как это сделать, чтобы не разбудить Акиру и Сейдо, Амон мог лишь догадываться. Амон постарался двинуть затекшей рукой и аккуратно вытянуть её из-под Акиры, но та лишь предупреждающе нахмурила брови сквозь сон и прильнула к нему ещё ближе, носом утыкаясь куда-то в область шеи. Амон по коронному выражению лица Мадо прочитал, что он, в случае чего, останется без руки, если сейчас попробует вырваться. Именно поэтому он тихо вздохнул и повернул голову к Сейдо — может быть, хоть из его захвата получится как-нибудь высвободиться, не будя. Сейдо тихонько сопел и счастливо улыбался во сне, чем был похож на Рокки — правду говорят, что у хозяев и домашних питомцев куда больше общего, чем кажется на первый взгляд. Рокки был преданным, милым, смешным и позитивным, а Марис Стелла, словно его противоположность, гордой, своевольной, свободолюбивой и вечно чем-то недовольной. Веко Амона нервно дернуло, когда он осознал, что Рокки и Марис Стелла являются почти полными отражениями своих хозяев. И тот факт, что Амон сейчас пробуждался, можно сказать, среди двух огней, ситуации не помогал. Сейдо тихонько дернулся на движение Амона, когда тот постарался расплести их крепко сцепленные пальцы рук. Амон уже было подумал, что разбудил его, но Сейдо лишь отвернулся от него для того, чтобы в следующее мгновение повернуться обратно и, сделав ещё один разворот вокруг своей оси, со всего маху плюхнуться прямо на Амона и свернуться на нем клубочком. Амону показалось, что из него на мгновение выбили воздух, когда с другой стороны Акира зарядила ему локтем в челюсть, так как Сейдо, оказавшись на Амоне, потеснил её. После Акира накрыла их обоих рукой, с довольной ухмылкой заточая, словно в клетку. Ситуация, мягко говоря, выходила из-под контроля — выбраться становилось не просто сложнее во много крат, но почти невозможно. Необходимо было как-то подменить себя Сейдо, чтобы Акира ничего не заметила (хотя, учитывая их с Такизавой диаметрально противоположные габариты, не заметить даже сквозь сон, должно быть, не так-то просто). Но как это сделать, Амон все ещё не знал. Услышав веселый собачий лай и ленивое, но какое-то грубое мяуканье, которое будто говорило: «Заткнись», Амон сильно зажмурился. Похоже, животные проснулись вместе с ним или того раньше. И, судя по всему, оба хотели есть — встать нужно было хотя бы по этой причине. И он оказался прав, потому что Рокки, словно маленький шерстяной ураган, залетел в комнату с характерным собачьим визгом. Но тут же резко затормозил и непонятливо склонил голову набок, когда Амон жестом показал, что стоит быть тише. Марис Стелла пришла немного позже и остановилась в углу комнаты около двери, смотря на него, как обычно, презрительно и высокомерно. Рокки послушался и больше не издал ни звука, но видя, что хозяева не собираются вставать и кормить его, вцепился зубами в штанину Амона и начал тянуть на себя. Амон шикнул, почувствовав, как с него медленно сползают пижамные штаны, за которые не был в состоянии даже ухватиться — обе его руки в данный момент узурпировали Сейдо с Акирой. Закончив со штанами и вытянув их из-под одеяла ровно до половины, Рокки запрыгнул на Амона, каким-то образом обогнув Сейдо, и начал смотреть на него жалостливым взглядом. Амон хотел было уже отвернуться, но на его лицо неожиданно кто-то лег, полностью закрывая обзор. Это была Марис Стелла, которая, похоже, настолько проголодалась, что не побрезговала даже такими средствами. Амона облепили со всех сторон. Вот теперь встать было не просто необходимостью, а вопросом жизни и смерти. Амон, аккуратно убрав с себя животных и продумав стратегию, благодаря которой он смог бы уйти незамеченным, взял на руки Сейдо и, успокаивая себя, выдохнул. После он приподнял Такизаву над собой, а сам придвинулся в сторону, одновременно опуская того в объятья Акиры. Триумфально обрадовавшись своей маленькой победе, Амон встал, подмигнул животным и начал тихо выходить из комнаты, только потом уже вспомнив о том, что штаны у него явно не там, где должны были быть. Первым делом, Амон насыпал корм Марис Стелле и Рокки, погладив обоих по мягкой шерстке и почесав за ушком. Пока ещё было всего семь утра, поэтому он, зевнув в раскрытую ладонь, поставил турку с водой на плиту. Вытащив из выдвижного ящика книжку с рецептами, Амон нацепил на нос очки в толстой оправе и начал листать страницы. Зрение из-за почти перманентной работы за компьютером и печатными источниками информации стало ухудшаться и часто подводить, поэтому другого выбора, иначе как иногда надевать их, не было. Амон мягко провел пальцем по оправе, одновременно ласково коротко улыбнувшись. Можно сказать, именно его плохое зрение послужило причиной их постепенного с Акирой и Сейдо сближения. Однажды Амону, «молодому следователю, подающему надежды», предложили подработку в академии CCG в качестве преподавателя старших курсов. Тому нужны были лишние деньги, поэтому, помимо работы следователя, приходилось ещё и преподавать в академии. На одном из занятий Амон замер с мелом в руках над иероглифами, которые выводил на доске, и обернулся. Пока все другие студенты писали, Акира и Сейдо, сидя через парту друг от друга, в упор смотрели на него. Амон тогда решил сделать вид, что не заметил, но ко взглядам постепенно прибавлялись другие виды интереса. Так, Акира могла якобы нечаянно задеть его плечом, когда проходила мимо, а Сейдо рассыпать свои учебники прямо перед ним, чтобы Амон помог ему их собрать. Только спустя месяц или даже больше Амон понял, что все это не случайно и эти двое ищут встреч и контакта с ним, а больше всего, возможно, его расположения. Этот вывод обескуражил его и вывел из равновесия, хотя Амон и старался не терять над собой контроля. Но теперь он уже не мог относиться лояльно к выходкам Сейдо и Акиры, потому что они стали напористее и смущали его. Приходя в академию CCG на подработку, Амон даже подозрения не имел, что за ним захлопнется такой странный капкан. В целом, это было похоже на соревнование. Именно поэтому Амон, по своей подозрительной натуре, думал, что над ним либо подшучивают, либо даже поспорили на него. Новый молодой неопытный преподаватель, почему бы, собственно, нет? Но, узнав Акиру и Сейдо получше, Амон понял — они на такое не способны. Акира была слишком серьезной для этого, а Сейдо — добродушным. Вопросов становилось все больше с каждым днем. Все прояснилось лишь тогда, когда Акира после занятий подошла к нему и, смотря прямо в глаза, произнесла ровным, уверенным голосом: — Амон-сан, вы щуритесь. Что-то не так со зрением? Амон немного опешил от вопроса, который больше был похож на рапорт, и ответил вежливо, одновременно собирая в рабочий портфель свои пожитки: — Есть немного. Что-то не так, Акира? Акира удивленно приоткрыла рот и отвела взгляд — он впервые видел её такой дезориентированной. Мягкий свет закатного солнца тогда заливал кабинет и, помимо них, не было никого. В воздухе плавно двигались пылинки, а от люминесцентных ламп раздавался неприятный треск, который тогда давил на уши ещё больше. Внезапно из-под земли вырос Сейдо, и — Амон до сих пор помнит — все, о чем он тогда думал, все проблемы, которые он в себе форсировал, все куда-то делось, ушло на задний план и стало неважным. Это Амон чувствовал только тогда, когда они втроем находились наедине. И это был их первый раз. — О, Акира, вот ты где. Амон-сан, вы... — Сейдо явно было неловко, он покраснел и теребил край своего пиджака, его взгляд метался от Акиры к Амону, затем прослеживал все, что находилось на столе, и останавливался где-то на окне напротив. — Мы с Акирой хотели... поужинать и... в общем... не могли бы вы... — ... составить нам компанию? — совершенно с непроницаемым лицом закончила за него Акира, разве что уголок её губ дернулся в каком-то эфемерном превосходстве. — Точно. Да, это то, что я хотел сказать, — сквозь зубы, все ещё нервничая, процедил Сейдо, со злостью незаметно сжав мизинец Акиры, что она проигнорировала. Амон непонятливо моргнул, с щелчком закрывая портфель. Сейдо и Акира, пусть и старались не подавать виду, но выглядели так, будто от его ответа зависела их жизнь и он — единственное их спасение. Профессиональный этикет в Амоне молчал — с одной стороны, нужно было вежливо отказаться, чтобы сохранять со студентами необходимую дистанцию, а с другой... ... а с другой, была полнейшая пустота в голове, на языке, в глазах. Амон смотрел на Сейдо и Акиру и видел в них людей, с кем был знаком всю свою нынешнюю и прошлую жизнь, если она действительно у него была. Он видел в них тех, с кем хотел бы поужинать. И, возможно, вместе с ужином провести время, отведенное ему до смерти. Чувство было абсурдным, глупым, нелогичным, но оно было. А ещё он, кажется, молчал слишком долго, потому что Акира внезапно отчеканила, развернувшись на каблуках и уже удаляясь: — Вы молчите, значит, согласны. Сегодня в восемь по адресу. Записка у вас на столе. Не опаздывайте. Сейдо возмущенно ахнул и, поклонившись Амону со все ещё красными щеками, догнал Акиру и ехидно прошептал ей, но Амон услышал: — «Амон-сан, вы щуритесь», что, это все, на что ты была способна? — Говорит мне заика. Ты бы ещё до окончания учебы решался. Идиот. Амон опустил взгляд на записку, где каллиграфическим почерком был выведен адрес. И, постепенно узнавая адрес, тем самым возвращая себя в реальность, резко сам для себя понял — для них троих будет лучше, если Сейдо и Акира подшутят над ним. Только уже по пути домой Амон додумался до того, что это не спор, не шутка и не соревнование. Сейдо и Акира проявляли к нему внимание, так как заинтересованы в нем. Вот только Амон все же был наивен, поэтому не сразу растолковал род этой заинтересованности, а после уже было поздно — его, словно птицу в низком полете, поймали в силок. Вскоре Амону понадобилось новое жилье, которое он не смог потянуть один, поэтому ему нужны были квартиранты. Нашлись сразу же — Сейдо и Акира, прознав об этом, вызвались жить с ним даже вопреки тому, что у обоих были родители со своими квартирами. Амон долго не соглашался, считая это неправильным, но его уговорил Курео, с которым Амон только начинал напарнические отношения. Курео сказал, что Акира давно мечтала начать самостоятельную жизнь и что он доверяет свою дочь напарнику. С родителями Сейдо Амон тоже говорил лично, те не были против. В итоге Амон перестал противиться неизбежному, и они втроем съехались. Поначалу все было буднично и совершенно нормально, будто все так и должно было быть всегда... ... а потом их захлестнуло. Амон уже не вспомнил бы, где и на чем оступился, но они начали отношения. Втроем. И скрывали это ото всех — их связь заключила себя в четырех стенах этой квартиры, впиталась в мебель и сгустилась в воздухе. На людях Амон, Акира и Сейдо вновь становились преподавателем и студентами, обычными соседями по квартире. Об их отношениях знали только они сами, да Рокки с Марис Стеллой. Они были осторожны и хорошо скрывали правду. Но за закрытой дверью посвящали себя друг другу без остатка. Амон отложил книжку в сторону и ринулся к плите, так как вода уже подогрелась. Сыпля кофе в турку, он снова задумался. Амон не единожды ощущал, что предал доверие Курео Мадо, что обманул родителей Сейдо, а в первую очередь — втоптал в грязь что-то внутри себя. Все это напоминало о себе ему каждый божий день, а ответственность и последствия за все совершенное гаденько шептали на ухо о том, какое же он моральное ничтожество. Но Амон бы ни за что не пошел на все это, если бы не чувствовал правильность всего происходящего. Эта правильность была рациональной и гладкой, ровной, без шероховатостей, она была на своем месте. Словно сам Амон именно с Акирой и Сейдо резко вставал на свое место, ему даже не нужны были ориентиры или подсказки, потому что Акира и Сейдо были лучшим компасом его жизни. Амон понятия не имел, любовь ли это, привязанность или что-то ещё, он просто был счастлив. Это счастье одновременно душило и ласкало его принципы, и Амон не знал, чему верить. И перестал верить вообще. Вместо веры осталась лишь жизнь. ... жизнь, два воплощения которой неожиданно обвили его сзади руками и утянули назад. Амон выдохнул от неожиданности и прогнулся со спины, переставая помешивать кофе. Он закрыл глаза, когда мягкие губы Акиры коснулись его собственных, целуя нежно, но жадно и вожделенно. Это длилось не так долго, потому что его дернул на себя Сейдо и так же поцеловал — робко, менее уверенно, чем Акира, но, вместе с тем, грубее. Все мысли тут же разлетелись, и Амон отдался ощущениям, приходя к тому, что все не просто правильно — все так, и иначе быть не могло никогда. — Вы проснулись, — обескуражено проговорил Амон, возвращаясь к закипающему кофе и выключая плиту. Акира обняла его со спины, а Сейдо занял зеркальное положение, но уже спереди, и они оба хитро переглянулись, беря друг друга за руки и не давая Амону выбраться. Иногда Амон думал, что Акира и Сейдо ведут себя как дети. После он осознал, что по сравнению с ним они действительно дети. И он, кажется, ошибался лишь частично — они и правда соревновались за него, вместе с тем принимая то, что он принадлежит им обоим. Как и они друг другу. Два инфантила. Но он, должно быть, хуже их обоих. Потому что эти дети приручили его, словно зверушку, которая была не способна откусить их головы, но в целом была весьма опасной. И вместе с тем оба ребенка прекрасно осознавали, что зверушка приручила их самих не меньше. — Мы проснулись ещё раньше тебя, — Акира потерлась носом о его спину через ткань кофты, и Амона пробрала дрожь. — Было очень забавно делать вид, что мы спим и очень сложно не засмеяться с того, как ты пытался встать и не разбудить нас. — Ты такой милый, — вторил Акире Сейдо, весело и со смехом. — Тяжело признавать, но да, милый, — согласилась Акира, и они оба выпускать Амона, похоже, не были намерены. Сейдо засмеялся громче, заглядывая Амону в глаза с хитринкой, и резко поставил на его шее довольно сильный засос, заставляя того чуть ли не пролить кофе от неожиданности. Сейдо провел ладонью по щеке Акиры, а та в отместку взяла его за руку и оцеловала венки на запястье. Это у них было взято за ритуал — если с Амоном они вели себя ненасытно и даже немного маниакально, то друг с другом всегда были сдержаны, кружась вместе легким воздушным потоком. И Амон любил созерцать их — для него это было красиво, он получал своеобразное эстетическое наслаждение от отношений Акиры и Сейдо. — Особенно было интересно наблюдать за тем, как ты вышел из комнаты без штанов, — Акира оторвалась от них первая, потому что была сильнее обоих и искушение побеждала всегда разом и без запинки. Сейдо выскользнул следом и потрепал по шерстке прыгнувшего ему на руки Рокки. — Кто у нас снял с Котаро штаны, кто у нас умница? — Акира закатила глаза на поведение Сейдо и строго скрестила руки на груди, обращаясь к Амону: — Я вижу, у тебя много планов, раз ты встал в такую рань. Что такое, Котаро? Снова взваливаешь все на себя? Амон, замерев над кружками с кофе, поджал губы и повернулся лицом к Акире, руками оперевшись на стол. Все в Акире так и вопило о масштабах её осуждения, и Амон в данной ситуации был какой-то детской сконфуженной версией себя, потому что Акира, как обычно, права. Именно поэтому ответа не понадобилось, а Акира подошла к нему и, положив руку на его быстро стучащее сердце, сказала убежденным полушепотом: — Что бы ты там ни запланировал, давай займемся этим втроем. Пожалуйста, Котаро. Мы с Сейдо оба этого хотим. Амон повернул голову к Сейдо, который отпустил Рокки и кивнул ему, поддерживая Акиру. Амон потер шею и улыбнулся им: — Я... спасибо. Ты права, Акира. И я буду рад вашей помощи. Настолько же, насколько буду счастлив посвятить этот день вам. Акира довольно хмыкнула и начала давать распоряжения, пока Амон и Сейдо встали по стойке смирно, внемля каждому её слову: — Отлично. В таком случае, Сейдо, с тебя завтрак, а я как раз попозже схожу в магазин за продуктами к обеду и ужину. Котаро, можешь пока загрузить машинку и развесить вещи. Позавтракаем и вместе будем убираться. А затем как раз разберемся с отчетами и прочей документацией с работы Котаро. Все всё поняли? Амон и Сейдо шутливо козырнули рукой, и каждый разбежался по своим делам. Время проходило быстро — Амон признал, что совместная работа по дому действительно куда приятнее и эффективнее одиночной. Пусть каждый из них был занят своим делом, но родное присутствие где-то рядом ощущалось физически, оно подбадривало и к нему тянуло. Домашний уют дребезжал в воздухе, и Амон мог поклясться, что видел его воочию. Счастье в такие моменты можно было черпать руками, оно не выскальзывало и никуда не пропадало, как это обычно бывало с Амоном. Оно было здесь, совсем рядом и обещало никуда не уходить. С кухни раздавалась приятная музыка с какой-то радиостанции, а ещё интригующий запах еды. Они пересеклись с Акирой у входа на кухню, и она приложила палец к губам, а Амон понимающе кивнул. Они бесшумно вошли на кухню, где Сейдо стоял у плиты и помешивал что-то похожее на суп в кастрюле. — Что у нас здесь? — Амон закинул руку на плечо Сейдо и с интересом посмотрел на содержимое кастрюли. — Томатный суп? — Выглядит аппетитно, — Акира подошла с другой стороны и приобняла Сейдо, на что тот повернулся к ней со смущенным лицом. — Ты же его не испортишь, да? — Ну тебя, — надулся Сейдо, возвращаясь к супу. — Полезный завтрак. А ещё я помню, что Котаро не любит острое, а ты ненавидишь все жирное и жареное. С такими привередами поготовишь. Амон и Акира заговорчески синхронно дернули бровями и одновременно поцеловали Сейдо в обе щеки. Амон подхватил поварешку, которую Сейдо выронил, а тот иронично спросил у обоих: — Сегодня день осад? Акира, следующая ты, готовься. — Всегда готова, — Акира щелкнула зубами прямо под ухом у Сейдо, а Амон усмехнулся. Сейдо растолкал обоих и выпроводил за дверь, продолжив готовку. Амон с Акирой ещё долго прислушивались к его недовольному пыхтению во время готовки, подтрунивая и комментируя это. Вскоре они позавтракали и, передохнув немного на диване в объятьях друг друга, снова начали заниматься домашними делами. Акира ушла в магазин, а Амон с Сейдо начали уборку. Амону всегда казалось, что он знает каждую вещь в их доме, каждую непримечательную, на первый взгляд, безделушку. Потому что всякий предмет был овеян особой аурой — их аурой. И ему всегда было сложно протирать пыль в квартире — все время чудилось, что он сотрет с вещей что-то важное, что-то невозвратимое, что-то, без чего он не сможет жить. И тогда Амон вспоминал, что ничего вечного не бывает — все уходит, все стирается под напором извне. И Акира, и Сейдо, и он — сотрутся. Подобные картины, слишком реалистичные и ужасные, приходили к нему часто. Словно там, где он был сейчас, где он нашел себя в Сейдо и Акире, ему не было места, его самого — просто не было. ... До тех пор, пока их голоса не пробивались сквозь его плотно сплетенные кошмары. И возвращали на место, возглашая: жить надо сегодняшним днем. Пока мы счастливы в этом «сегодня», все в порядке. И Амон возвращался. А Сейдо, видя его бледность и пограничное состояние срыва, прижал к себе и невзначай предложил в четыре руки поухаживать за растениями на подоконнике. Сейдо помнил, что успокаивает Амона. Сейдо знал, как он любит их небольшой сад. Амон не уследил, кто из них начал брызгаться пульверизатором первым, но вскоре они уже гоняли друг друга по квартире со смехом и криками, скрываясь за мебелью, словно при бомбардировке, высовываясь из своего убежища только во время нападения. К распылителям присоединились намоченные тряпки, которыми они хлестали друг друга, и Сейдо зажал рот рукой, пытаясь сдержать смех, когда попал тряпкой по лицу Амона. Тот в отместку напал на Сейдо со всей присущей ему серьезностью, но, запнувшись об ведро, повалил обоих на пол, после чего их окатило мыльной теплой водой. Вернувшаяся с магазина Акира застала их катающихся по полу, мокрых, пенных и смеющихся, пытающихся то ли задушить друг друга половыми тряпками, то ли поцеловать, то ли что-то ещё. Акира поставила пакеты, сняла обувь и, нависнув над ними грозовой свинцовой тучей, с расстановкой, еле сдерживаясь, произнесла: — В ванную. Оба. Быстро. Акира взяла обоих чуть ли не за шкирку и поволокла в ванную, захлопнув за собой дверь и намереваясь саморучно вымыть каждого. Амон и Сейдо начали размахивать руками в знак протеста, но сдались, как только Акира нежными прикосновениями начала снимать с них одежду, оглаживая нужные, особо чувствительные участки кожи, о наличии которых на Амоне и Сейдо знала лишь она и они сами. Они оба поместились в ванну, и Акира, присев на бортик и набрав в обе ладони нужное количество геля для душа, массирующими движениями проводила по оголенной коже. Прощупывала пресс Амона и торчащие ключицы Сейдо, легкими движениями задевая соски обоих, целуя в загривок, но не смея перейти черту — по крайней мере, не тогда, когда у них в гостиной разлита мыльная вода, беспорядок по всей квартире, а на столе Котаро лежит целая стопка бумаг, которые надо разобрать. Даже вопреки тому, что полуприкрытые глаза и тихие выдохи вместе с редкими стонами Амона и Сейдо её немало возбуждали. — Быть может, вечером, — скорее саму себя убедила Акира, направляя душ на Амона и Сейдо поочереди и смывая гель с их тел, все ещё не останавливая себя в желании прикоснуться к обоим. Амону было хорошо, потому что вновь и вновь — руки Акиры были на своем месте в моменты, когда она касалась их с Сейдо. Оказалось, что это действительно важно — место. Все всегда должно было быть на своем месте и никак иначе. Закончив, Акира протянула Амону и Сейдо два полотенца, а сама вышла из ванной, чтобы вернуться и повесить их одежду на крючки, кинув напоследок: — Пойду уберу ту грязь, что вы развели. Одевайтесь, буду ждать вас в гостиной. В голосе Акиры прослеживался небольшой укор, ведь она всегда была адвокатом дьявола, в то время как Сейдо занимал позицию адвоката божьего. Акира была слишком скрупулезной и могла зацепиться за что угодно, за любую мелочь, и Амону не нравилось бы это, если бы он не был в восторге от её этой черты. Сейдо же всегда прикрывал Амона перед Акирой, защищая его, и это его тоже чертовски сильно восхищало. Акира была в... — Акира... а это что? — Акира выпрямилась, когда её достиг немного растерянный голос Амона, повернулась и оперлась на швабру, оценивающе оглядывая то, как сидят на Амоне и Сейдо новые совершенно одинаковые свитера, которые она купила им по дороге в продуктовый. — Я так хорошо угадала с размером, вам идет, — Акира хотела было вернуться к мытью пола, но вздрогнула, услышав шуршание пакета в руках Сейдо. ... свежем, прохладном, без единой складки проглаженном и заправленном постельном белье. В тщательно отполированных стеклах и окнах. В красоте их дома, в его чистоте и абсолюте. — Здесь ещё один... для тебя... — Сейдо вытянул из пакета свитер и сверкнул глазами. — Ах это... да... случайно захватила... во всяком случае, он не в моем вкусе. Сейдо был в... — Пра-а-авда? — с издевкой протянул Сейдо. — А вот мы с Котаро так не думаем. ... мягких игрушках, которые он так любил и не считал это детской забавой. Во вкусной выпечке, которую научился печь у своей мамы. В доброте, мире и согласии их дома. — Акира, иди сюда, — Амон сделал шаг вперед, но Акира выставила швабру перед собой и угрожающе тряхнула ей. — Подойдешь и тебе конец, Котаро. Сейдо легонько пихнул Амона локтем в плечо и шепнул ему: — Ты подберись сзади, а я спереди. — Отличный план. Амон ринулся вперед, пытаясь преодолеть препятствие в виде швабры Акиры, которая размахивала ей из стороны в сторону, но все же каким-то образом оказался сзади неё, делая захват. — Отпусти, Котаро, я тебе врежу, — абсолютно серьезно предупредила Акира, пытаясь достать его шваброй сзади. — Сейдо... у врага... очень опасное... оружие... Справишься? Ох... — выдавливал из себя Амон между уклонениями от швабры, после чего получил палкой от неё прямо по лбу. — Не бей нашего рыцаря, у нас другого нет, — Сейдо, пытаясь забрать у Акиры швабру и одновременно уклоняясь от её ударов, смог вытянуть её только тогда, когда Амон совершенно обездвижил Акиру, закинув ту на плечо. — Это было просто, — Амон сдул упавшую на глаза челку и приземлился на диван, усаживая все ещё сопротивляющуюся Акиру себе на колени. — А теперь, Сейдо, дело за тобой. Потерпи, Акира. — Вы оба заплатите за это, — совершенно сдалась Акира, позволяя Сейдо натянуть на себя такой же, как у них с Амоном, свитер. — Он ужасен. — Ты прекрасна в чем угодно, — Амон невесомо поцеловал её в висок, а Сейдо свалился на них обоих, утягивая за собой на подушки и принимая вертикальное положение. — Видишь, Акира? Я говорил, что ты будешь следующей, кого осадят. — Да замолчи ты уже. Амон прикрыл глаза, вдыхая полной грудью запахи родных ему людей. Он был в Акире и Сейдо — в каждой их частице, внутри и снаружи, всюду в них. И это было его законное место. Во веки веков.