9593-9597-94

'martin garrix x bebe rexha - in the name of love' 'melanie martinez - pacify her' Малыш, плача навзрыд, сжимает в пухлых кулачках голубого цвета кофточку, принадлежащую, вообще-то, котёнку, что сейчас шипит, выпуская коготки, на какого-то ребенка, что пару минут назад нагло лапал чужие чувствительные кроличьи ушки. Мамаша, видать, не уследившая за своим отпрыском, раз тот оказался в этом вонючем тесном переулке, пока сама она бегала по бутикам, морщится в отвращении и шпилькой черных туфель с острым носком пихает гибрида, таща затем своего ребенка за руку, чтобы выйти на широкую улицу, где нет вони от мусорных баков и всяких блохастых и вшивых зверёнышей, и начинает орать на него, пока тот верещит от боли из-за длинных наманикюренных ногтей своей матери, что впились в плечо сквозь футболку, и плачет. *** С Хосоком он познакомился, когда на вид тому можно было дать лет десять. Учился Тэхён, вообще-то, на ветеринара, и стажировка, как он думал, будет проходить в приюте для животных или ветклинике, ну, знаете, где бы еще она могла проходить. Его скорее разозлило, нежели удивило то, что его направили в специальный приют для гибридов, и нет, не потому, что он достоин лучшего. Уши, хвосты, коготки и иногда даже мордочки с усиками или зубы – возможно, это и по его направленности, но в остальном они были теми же людьми, разве что росли быстрее до вида совершеннолетних, а затем, как и остальные, якобы нормальные, продолжали жить долго, потому что рост замедлялся. Гибриды стали игрушками в руках богатых мамаш и папаш, их отпрысков и даже слуг совсем недавно. Их покупали совсем крохами, отваливали бешеные деньги, думали, что они, сродни плюшевым, ни кусаться не будут, ни расти. Только вот и растут, и кусаются. Хосока и еще нескольких ребят из его группы в том приюте это доказали, за что и были выкинуты на улицу, словно дефектные куклы или мусор. Тэхён стажировался там два месяца, и за это время увидел, как быстро вырос его друг, который по окончании этого времени выглядел уже на пятнадцать. Аджумма, вида строгого и устрашающего, Киму рассказывала, что таких брошенок слишком много. Казалось бы, прошло только пять лет с того момента, как богачам позволили гибридов покупать, но их, без крова и еды, так много, что приюты переполнены, новые открывать не на что, и малышам приходится погибать, ведь не многих оставляют после взросления, немногие могут выжить на улице, дай Бог, какой прохожий кусок хлеба кинет. Их даже кормили с мисок, стоявших на полу, и аджумма плакала, когда говорила об этом Киму. Чон рассказывал как-то, когда стал уже более смышленым и серьёзным, что в той семье где он был, ему дали кличку Хоуп, как какой-то шавке, хотя его сущность даже не собачья. И Тэ никогда не хотелось ударить головой кого-то о бетон настолько сильно, как в тот момент, когда ему приходилось слышать это. *** — Да номером вы ошиблись, — позади хлопает дверь, автоматически закрываясь на замок, — нет здесь никакого О Хваныка, мое имя Мин Юнги, понимаете? — ему что-то отвечают, и парень тяжело вздыхает. — Я не хамлю вам, а просто говорю, что, — юноша заходит в лифт и пытается нажать кнопку первого этажа, не выронив из руки книгу, пока собеседник прерывает его речь и повышает голос. — Не кричите. Хотя, знаете, орите, сколько влезет, только, пожалуйста, не звоните больше. Вешаю трубку. Юнги выключает телефон и освободившейся рукой, наконец, нажимает на кнопку, покорно затем ожидая, когда двери закроются. На лестничной клетке хлопает дверь, и Мин съёживается, потому что квартиры здесь только две: его и парня, от злого взгляда которого волосы дыбом становятся и колени трясутся. Парень не знает, чем именно так не понравился соседу, но и выяснять не требовал, под каждого подстраиваться — себя не уважать. На удивление, в лифт, тормозя рукой почти закрывшиеся двери, которые тут же стали открываться снова, запрыгивает вовсе не тот парень, да и парень ли это, Мин не уверен. Шокированный, он смотрит на чужие уши, что от такого прожигающего взгляда прижались к макушке, и опускает взгляд на ладони, что сжимают пушистый рыжий хвост в волнении. Руки сами как-то тянутся к ушам, а парень жмется к стене тесного лифта, но Юнги все же дотягивается пальцами до левого ушка и на пробу кончиками пальцев поглаживает рыжую шерстку. Гибрид тушуется, смотрит огромными глазами и почти плачет, когда в кабину заваливается Тэхён, что бумажник оставил в комнате и задержался. — Грабли свои убрал, — глубоким голосом приказывает Ким, но одними словами не ограничивается, отпихивая обнаглевшего в край соседа по лестничной клетке. — Вякни хоть слово, и я подам на тебя в суд за сексуальное домогательство в сторону этого парня, понял? — Хён, — хнычет Хосок, но Тэ непреклонен, и лишь сжимает ладонь гибрида, вставая в тесной кабине между ним и человеком. — Извините, я не хотел, — бубнит Юнги, но продолжает сверлить странного парня взглядом. — В задницу свои извинения засунь, упырь. *** — Хённи-им, — размазывая сопли и слёзы по щекам, правой рукой малыш тянулся к уходящему котёнку, цепляя пальцами краешек чужой грязной футболки, — не оставляй меня! Не оставляй, хённи-им! Тот поворачивается, смотря на зареванного донсена, и сам чуть ли не плачет. — Ты кушать хочешь?— спрашивает старший и получает кивок в ответ. — Поэтому я должен найти что-то покушать для тебя, хорошо? Малыш хлюпает носом и, укрывая оголенные коленки чужой кофтой, вздрагивает, поднимая красные от слёз глазки на хёна: — Тогда я не хочу кушать. Не оставляй меня! Мне так страшно, хённим! *** — Ты не должен позволять трогать себя каждому, кто захочет, — ворчит Ким. — Ты человек, не игрушка на витрине, никто не имеет права касаться тебя, если ты этого не хочешь, Хосок-а. — Я испугался, хён, — поглаживая свой хвост, лежащий на коленях, Чон смотрит в кружку, где сливками нарисован причудливый листик. — Он же не сделал ничего плохого, в конце концов. Вспоминая о том, как его чувствительные уши трогали чужие пальцы, Хосок краснеет, потому что никому еще, даже своему хёну, он не давал прикасаться к себе так. Чон имеет сущность лиса, и со временем эта сущность проявлялась все больше и больше. Он стал чертовски красивым к своему виду двадцатиоднолетнего парня, от зверя ему достались хитрость и изворотливость, не считая, конечно, внешних признаков, но от человека он получил наивность, что идет вразрез с представлением о его общем характере, однако, все вместе это уживается довольно неплохо. Но именно из-за этой детской наивности Тэхён за Хосока волнуется, потому что отпрыски богатеев, такие, как Юнги, с возрастом обретают новые интересы, и если в детстве гибриды им кажутся зверушками, то в более старшем возрасте — той экзотикой, теми острыми и новыми ощущениями в постели, о которых можно рассказать друзьям, чтобы выпендриться. Сам Ким с таким еще не сталкивался, но лучше уж быть готовым ко всему, чем потом осознавать, что дорогое сердцу сломали и уничтожили. Ближе гибрида у Тэхёна только родители, а у Хосока ближе этого человека нет никого. И кто такой Ким, чтобы позволить этому парню чувствовать себя брошенным снова? — Закажу для тебя еще одно пирожное, кушай, Хосок.