Бляди тоже люди

      Савада откинула голову назад, пряди каштановых волос непослушными змеями скользнули по плечам. Девушка двигалась в такт музыке, соблазнительно виляя обтянутой кожей задницей. Алкоголь тысячами пузыриков пенил кровь, заставлял хуебесить ещё больше обычного, заливисто смеясь и танцуя более отчаянно.       Капли пота стремительно скатывались по спине и частично впитывались яркой блузкой уже, вследствие некоторого помешательства владелицы, полурасстёгнутой, открывающей вид на скрытую бюстгальтером неплохую грудь размера этак второго с половиной. А то и третьего.       Тсуна медленно провела руками по упругим ягодицам, тонкой талии... и таки добралась до столь вожделённой всеми груди, тонкими пальцами проводя над линией белья. Девушка усмехнулась, услышав одобрительные вопли публики.       Резкий рывок вниз стал для неё пусть и несколько ожидаемой, но всё же неожиданностью. Савада, уже готовая было возмущаться и даже набравшая в лёгкие побольше удушливого воздуха, в возмущении уставилась в злые зелёные глаза. — И долго ты с~собираеш~шься бес~сплатный с~стриптиз~с ус~страивать? — прошипел на ухо Хаято, свободной рукой стараясь прикрыть полуголую грудь подруги.       Девушка лишь безмятежно улыбнулась, впрочем, тут же подавшись к парню. Она обняла его руками за шею и, словно кошка, потёрлась о него, якобы моля о прощении.       Гокудера сглотнул, ощущая некоторую тяжесть в определённых местах. И это отнюдь не почки, нет. Блондин, стремительно развернувшись, со скоростью бешеной чихуяшки понёсся к выходу, таща на буксире пьяную подругу и сквозь зубы матеря её гнилую наследственность отца-алкоголика. Но тот хотя бы в руках себя держать умел.       Двери были со стуком раскрыты, а Тсуну, будто в наказание, толкнули в сторону. Девушка скуксилась, ощущая летнюю прохладу каждым участком что покрытой, что не покрытой кожи — после раскалённого воздуха клуба и множества влажных тел Савада чувствовала себя каким-нибудь африканцем, впервые приехавшим на Аляску в период самых низких температур. — Заебала, — зло выплюнул Гокудера и трясущимися руками достал пачку сигарет. — Когда ты пить бросишь, чудовище?! — завопил он, честно стараясь подцепить никотиновую палочку и прикурить. — Когда ты меня на горе раком возьмёшь, — хихикнула девушка и облокотилась на обшарпанную стену здания. — Не вижу, чтобы ты бросила, — мрачно процедил Хаято и, таки прикурив сигарету, схватил подругу за руку, утянув её в хитросплетение итальянских улочек. — Так нужно ещё~, — игриво протянула Тсунаёши и немного неуклюже, но всё же быстро перехватила сигарету парня, делая глубокую тяжку. — Чудесно, — выдохнула она, прикрыв глаза и прижавшись к другу. — Хаято~, — прошептала Савада. — А я снова... хочу. — Что ты там хочешь? — прошипел Гокудера, резко придавив девушку к стене.       Его руки сильно сжали бёдра, впрочем, одна из них тут же переместилась на тонкую шею неугомонной нимфоманки и вообще безумно асоциальной личности, нарушающей покой местных жителей.       Тсуна задержала дыхание, испытывая медленно охватывающее её возбуждение, и осторожно расставила ноги чуть шире, всё также посматривая в зелёные омуты. — Хаято, — тихо выдохнула она, начиная чаще дышать из-за руки друга, начавшей медленно подниматься от бедра к груди. — Чего? — буркул он, стараясь, в отличие от пьянчужки, контролировать своё дыхание. — Молчи, сейчас домой пойдём.       Но парень, в противовес своим словам, чуть сильнее сжал шею Савады, второй рукой судорожно дёргая ремешок на проклятых штанах. — Поцелуй, — плаксиво протянула девушка и потянулась вперёд, ощущая, как чужая рука сжимается только сильнее, перекрывая доступ к кислороду. Внизу скрутился тугой узел, а ноги, до этого момента вполне устойчиво державшие хозяйку, задрожали. — Дура, — будто выплюнул Хаято, оставив попытки расстегнуть мерзотные штаны вместе с глупым ремнём.       Он переместил первую руку с шеи на бёдра вслед второй и подхватил смекнувшую Саваду, обвившую его поясницу ногами. Руки как-то сами обхватили его шею, а пальцы — зарылись в густую копну светлых волос, доставшихся непутёвому от давно почившей матери.       Гокудера провёл кончиком языка по нижней губе чертовки и, не медля более, впился в губы поцелуем, самозабвенно покусывая глупую курицу и играясь с её языком. Поцелуй вышел злым и жестоким, если не сказать, что жёстким. Парень будто отыгрывался за свои потрёпанные и перетрёпанные нервы, которые никогда не щадила девушка.       Он был в своём праве и искусывал накрашенные губы до крови, смешивая её с любимой помадой подруги собственным языком. Он самозабвенно прижимал её к себе, шаря свободной рукой по всему телу и, если позволяло положение, выкручивая соски сучке, которая, казалось, только этого и ждала.       Хаято оторвался от дрожащей Савады, в унисон с ней тяжело дыша. Он медленно опустил её на землю и повернулся в нужную сторону, продолжая свой путь, но уже без балласта в виде девушки. — Домой, конченная женщина.