Маков Цвет

Почти три дня хожу и злюсь на собственного альфу. После новости о беременности он меня чуть ли не на руках носит, нежен, как с хрустальной вазой, а я — стальной сосуд, что из-за гормональной вспышки жаждет жесткого бурного секса, но получающий только целовашки и еще тупое прозвище — «булочка». Сказать об этом Джуну стесняюсь, да и атмосфера та ещё. В моей старой комнате отслеживается до полусмерти избитый Джин. Это нервирует как меня, так и мою пару, однако убивать его бессмысленно, месть уже в том, что симпатичной моськи у него никогда не будет. Спешу в свою спальню, чтобы вскрыть посылочку, что прислал мне Тэ по моему заказу. Конечно радуюсь, ведь там идеальное кружевное белье алого цвета, даже скорее бардового. Оно приятно ложится на чувствительное тело и оттеняет мою молочную кожу. Скоро должен вернуться мой альфа, и я намерен соблазнить его, иначе взорвусь от недотраха. Мысль подобная этой гложет и распаляет желание ещё сильней. Но до этого долго, а в такой одежке прохладно, отчего запиваю витамины водой и укрываюсь одеялом, заворачиваясь в него, как в кокон. В таком вот окуклившемся состоянии — в тепле и неге — мгновенно засыпаю, потому что по ночам меня часто мучает токсикоз и перечисление личного сборника матов унитазу или раковине — уж куда быстрее добегу. Вздрагиваю спустя неизвестное количество часов от тихого хлопка открывшейся двери. Разлепляю свои глаза, тут же натыкаясь на влюбленный взгляд альфы, что устало ложится рядом и обнимает меня через одеяло. Жарко, пытаюсь выкарабкаться, но этот зверь тяжелый — фиг вылезешь. Хотя Джун, тут же понимая меня, оголяет мою обнаженную грудь и целует в шею, запуская подъемную реакцию кой-чего внизу. Однако желание пропадает, когда он тихо шепчет, утыкаясь буйной головушкой в мой живот: — Как же я устал. Начинаю гладить его шею, изредка зарываясь в волосы на затылке, и впервые любопытствую: — Я не спрашивал тебя раньше, но кем ты работаешь? Альфа так и валяется, атакуя мой живот поцелуями, а потом, резко выпрямившись, начинает рассказывать серьёзно: — Чимин, ты можешь спрашивать меня о чем угодно. От тебя у меня нет секретов и не будет. Если заходить издалека, мой отец был главой банды мафиози, а сейчас это стало бизнесом выгодным, корпорацией. Я как бы ее теневой начальник, все решения проходят через меня. Хотя лицо на обложке Чанёль, на нём белые операции и сделки. Понятливо киваю, однако замечаю, что от слов об отце сжимаются кулаки у Джуна и решаюсь на опрометчивый вопрос: — Скажи, а твои наклонности садиста, они наследственные? После этих слов в комнате повисает тишина, она не неловкая, просто никакая. Заминка кончается объятиями со стороны моего доминанта и тихим шепотом в шею: — Да, отец был крайне жестоким. Когда я был маленьким, не понимал, почему мама кричит из их спальни, куда меня не пускали. Но до сих пор помню её пустые, мертвые глаза, когда она оттуда выходила. Это пугало, но став старше я понял, принял все это. Хотя матери лишился рано, после очередного слишком громкого вскрика, а вскоре появилась мачеха — и еще одна после нее. Когда же пришло осознание, что и самого меня возбуждает насилие, это было большим ударом. Но я решил, что найду омегу, которая примет меня таким, добровольно согласится на мою извращенную натуру. — И я здесь, ты на мне валяешься! — Пошутил я, чтобы разрядить обстановку, и у меня вышло на ура. Нам Джун мучительно улыбнулся и поцеловал меня — нежно, трепетно без толики садизма. Целая минута волновала моё сердце, но потом альфа отстранился и, глядя в мои глаза, сказал: — Я тебе поведал свои секреты, поделись и ты. Хотя бы о родителях, мне интересно. Тема эта для меня было болезненной до сих пор, причиняла тянущую пульсацию в груди. Но надо было поделиться своими болезненными воспоминаниями хоть с кем-то, и лучший приемник лежал рядом. Устроившись на его груди и, тяжело вздохнув, я начал говорить без остановки, крепко сжимая медальон на груди: — Мама будучи молодой попала в бордель и там встретила мужчину. Она сильно любила его, и он тоже, потом она забеременела. Спустя два месяца, когда аборт уже был невозможен, узнала, что он женился на своей истинной паре и парень-омега был беременен. Она не стала мешать и всю любовь подарила мне. Хоть я и рос в борделе, был счастлив. Но тот день не забуду никогда… Мама не кричала, она просто одним взглядом просила молчать, когда ее душили на моих глазах. Я ведь мог ее спасти, закричать, ведь проснулся от крика. Однако ничего не сделал, лишь плакал так долго над бездыханным телом, сжимая обескровленные руки. Бесполезный мальчишка в мире, где ненавидят омег, каким я знал являюсь на тот момент, уже знал и понимал. Слёзы невольно катились по моим щекам, внутри разрывало чувство вины, я жевал нижнюю губу. Нам Джун же сжимал мои кулаки в своих огромных ладонях и целовал метку. Вдруг медальон упал на одеяло, цепочка просто лопнула. В быстром полете он раскрылся, и из него выпало две фотографии, хотя виднелась до этого всего одна. — Можно? — Спросил Джун перед тем, как взять снимки, и замер. Я не понимал подобной реакции, это не пугало, просто беспокоило. Лишь поэтому вопрос разорвал тишину, пока мой взгляд изучал незнакомого альфу на фотографии: — Что такое? — Да быть того не может! — Заглушил мой вопрос альфа и, оглядев меня внимательно, тихо пояснил: — Понимаешь, отец омеги, в которую я был влюблен в детстве, это и твой папа. Всё встаёт на свои места, поэтому ваши запахи так схожи. Да и если подумать, твою мать могли заподозрить в поджоге и убить ни за что подельники этого типа. Он тоже состоял в банде как сошка, хотя и в другой. После этих слов я плохо соображал, информация, открывшаяся так сумбурно, шокировала. Нам Джун дышал судорожно, словно что-то вспоминая. Потом резко прижал меня к себе и, вдохнув мой запах круассана, тихо произнес уверенным голосом: — Мы истинные, как я сразу этого не понял. Будучи ребёнком я просто перепутал, ведь не мог в десять лет испытывать сексуальный голод. При встрече с тобой у меня голову снесло, а из-за воспоминаний я все не так принял. Значит, Хисон была омегой Джина. Он тоже запутался в итоге, а твоё тело само дало ответ. Моя голова от осознания сейчас лопнет! Размышляя над сказанным, я вспомнил то ощущение, когда другой альфа хотел меня пометить. То чувство доказывало теорию моего хозяина судьбы. Просто из-за всей путаницы, ненависти мы не сразу поняли эту тягу. Возбуждение от осознания пронзило всё тело. Задница запульсировала, а метка начала гореть. Признаться в таком остром желании было стыдно, но, посмотрев на Нам Джуна, я задохнулся: у него были огромные зрачки, да и дышал он через раз. Несмело мои губы коснулись тех, что напротив, его пальцы сжались на моём локте, явно оставив синяки, вызвав шипение в поцелуе. Под одеялом кружевное белье уже промокло от смазки, но альфа не стал действовать дальше, отстранился, точнее даже — отвернулся, оставив меня в холоде и любовном голоде. Это стало последней каплей, я запустил в этого идиота подушкой и, опередив его оправдания, крикнул: — Ким Нам Джун, хватит избегать секса со мной, я тебе не хрустальный! У омег сильные тела, и секс с истинным альфой мне тем более не навредит. У меня и так стресс, а ты не помогаешь своим игнором. Он на это обернулся в полном изумлении, уставившись на моё обнаженное тело в промокших насквозь трусиках, потом — на сброшенное одеяло. После сказанного я прикусил язык и отвел глаза, на щеках воспылал румянец. Конечно всё, что было озвучено, было правдой. Но таким излишне наглым мне еще не приходилось быть. Хотя —гормоны, — что тут еще можно сказать? Моё сердце сжалось, когда, осмотрев моё тело, альфа лишь устало вздохнул полной грудью и, встав, пошёл к двери. На глазах, воспаленных после недавнего сна, навернулись слёзы, хотелось устроить бой той подушке, что не летала, а лежала совсем рядом. Только вот заняться избиением я не успел, так как Джун вернулся и, завалив меня на кровать, грубо впился в губы, прикусывая обе по очереди. От желаемой боли я заскулил и развёл ноги, приглашая к трапезе моего маньяка. Альфа же улыбнулся кровожадно, отстранился и вернулся ко мне с непонятной штукой. Это напоминало ручку от зонта, только оно было маленьким и тонким. Хотя до меня быстро дошло, что же это, когда он начал вводить мне это в уретру подрагивающего члена. Ощущения были странными, приятными и болезненными одновременно. Да такими, что даже не сразу заметил, как в анальное колечко проникает пробка в большом количестве смазки. Меня штормило и от того, что по коже прошлась странная шлепалка, так как от нее кожа покрылась мурашками из-за слабых электро-разрядов. Сквозь состояние эйфории я улыбнулся своему мужчине и тихо пролепетал вопрос, что назрел в сходящей с ума голове: — Ты ждал, когда я попрошу? Альфа на это хищно улыбнулся, как тогда — в наш первый раз. Только сейчас это меня не пугало, лишь сильней возбуждало и лишало рассудка. Дрожащими руками я притянул к себе безумно красивое лицо и оставил поцелуй на горячих губах. Новый удар спанкера вырвал из груди крик наслаждения, перевернувшись на живот, под удары я подставил оттопырившуюся попку с пробкой внутри. На это Джун усмехнулся и вместо шлепка с электрошоком припал губами к пульсирующей дырочке, дергая за цепочку, что заставляла дрожать внутреннюю часть кристаллика. Стоны оглушали меня самого, но кончить не давал плаг, что закупоривал член, сдерживая любые порывы. Все чувства были обострены, сердце клокотало в ушах, все тело изнывало от желания воссоединения двух частичек. Разрядка висела на последнем волоске. — Ким Нам Джун. Стоп слово дошло до адресата, так как в разгоряченную дырочку ворвался большой орган, который сразу проехался по заветной точке. Меня бросало по этой бухте ветров, как маленький кораблик о скалы. Море наслаждения захлестывало, стараясь утопить с каждым прицельным толчком в мою плоть. Потом на волне цунами я не смог больше сдерживаться, смазка вылилась из уретры, вытолкав мешающую струну. Джун же навалился сверху, также подрагивая всем телом. Мои алые трусики валялись на почти золотистом ковре. Такой диссонанс вызвал улыбку. Сильные объятия согрели, как и поцелуи в искусанные губы. — Вот и поговорили, — тихо усмехнулся мой альфа, я же кивнул и прикрыл глаза. Наслаждаясь тем, что мы открылись друг другу, со всеми подводными впадинами и камнями, мне не составило труда сказать снова простую истину: — Знаешь, даже если бы мы не были истинными, я бы выбрал тебя. Так как люблю больше самой жизни. Нам Джун от моих слов улыбнулся, показывая свои сладкие ямочки и отвечая ласковым шепотом мне на ушко: — Вот в этом я с тобой соглашусь, ты моя судьба, не зависимо от выбора всего мира. Лишь мой, созданный для меня омега. На улице на город опускалась ночь, где-то начинались другие истории любви и страданий. Ну, а я засыпал в самых теплых медвежьих объятиях. С укусами, синяками и следами от тока, счастливый, как идиот с маленьким комочком под сердцем. Это может быть неправильно, но у каждого свой путь в этой жизни. Не нужно примирять чужие реалии, нужно обрести лично свои, со своими тараканами. Спустя месяц. Сегодня я впервые войду в свою старую комнату. Мне хватит прощения, чтобы поговорить с этим человеком. Джун пока занят и предупреждён о моём поступке. Поворачиваю ключ и вхожу в бархатную коробку. Она не вызывает отвращения, здесь меня ждёт человек, что ошибся и жаждет прощения. Нахожу Джина, читающим книгу, от его прежней красоты мало что осталось. На лице несколько безобразных шрамов залатанных умелой рукой Юнги. Такие же метки есть и на руках. Он, видя моё прицельное внимание, улыбается искренне и говорит тихим мелодичным голосом: — Думал, ты никогда не придёшь! Как твои дела? Улыбаюсь альфе, помня о его доброте, забывая о предательстве. Когда начинаю говорить, он внимательно слушает: — Как ты? У меня всё хорошо и я больше не злюсь на тебя. Благодаря всему этому я нашел своего истинного партнера, но как оказалось твоя половинка умерла ещё в детстве. Джин принимает эту информацию легко, а потом тянет руку ко мне, сжимаю её дружелюбно и слушаю ответ: — Знаешь об истинности, точнее о том, что её нет, я начал подозревать в нашу первую ночь, когда ты плакал за дверью уборной. Мне было известно, что ты встретил Джуна, меня распирало от ревности. Итогом стала та сделка, но облегчение постигло меня в тот момент, когда ты сбежал. Хотя чувства последние ушли после хорошей трепки от твоего суженного. Юнги сказал, что обычно после его кулаков не выживают, мне повезло, легко отделался. Шрамами, да хромоногостью. Так что не грусти и не чувствуй вины, мне здесь хорошо. Когда Джин говорил о бете, его щеки поалели, а глаза странно блеснули. Разбираться в этом я не стал — не настолько мы близки. Просто попрощался и пошел к выходу. Нас с Джуном, волнующимся из-за встречи, ждал ещё приём у гинеколога и переоборудование второй спальни в квартире альфы на детскую. Да и много чего другого, уже никак не связанное с этим местом, новая жизнь без старых оков.