Я считала тебя подругой, но, когда подошла к тебе, почему-то почувствовала дрожь.
LOOΠΔ/yyxy - love4eva
— Пахнет красной краской! — изрекает Чу, облокотившись на старую калитку, которая, кажется, сломается под её весом, настолько она старше всего бренного мира. — С чего ты взяла, что она красная? — М… Просто! — улыбается она всегда до ушей и всегда дёснами; глаза превращаются в полумесяцы, не хватает только веснушек на щеках, что были бы звёздочками на бледном лице. Вся она такая и без того милая превращается в ещё бóльшую милашку, которую хочется затискать в обнимашках и защищать от всего мира, потому что этот ребёнок слишком наивен и доверчив. Она всегда ходит вприпрыжку, как малое дитё, громко хлопает в ладошки при любом поводе малейшей радости, никогда не грустит и не дуется, потому что просто не поймёт, что её обижают. Чу сравнима только с солнышком, потому что такая же яркая, позитивная и жизненно необходимая, ну, и с пингвинёнком, подушку в виде которого она носит при каждой возможности. Её мама ни разу не прогадала, назвав девятнадцать лет назад Чу именно поцелуйчиком, потому что и слово, и действие, чрезвычайно подходят милашечке. Она по-милому странная и до абсурда доверчивая, но настолько очаровательная, что «сумасшедшей» её не осмелится назвать никто. — Ты чуднáя. — Ив улыбается, потому что не ответить без поднятого настроения, увидев Чу, просто невозможно. Слышит скрип калитки, но предпочитает не обращать внимания, продолжая красить сестрёнкины качели. Краска действительно оказывается красной, но та увидеть этого не могла; Ив закрывала весь обзор своим телом. По всему двору гуляет запах сена в перемешку с противной химией. А ещё по нему гуляет Чу, которая занята поимкой кроликов на лужайке. Её не волнует лужа, на которую она натыкается, и ещё меньше волнует роза с её колючками, которые впиваются в нежную кожу. Она смахивает на Алису, которая погналась за белым кроликом с часами и, не задумываясь, полезла в нору, угодив в сказочное королевство. Ив даже в раннем детстве история казалось глупой и бессмысленной: какая девочка ринется ради кролика в нору, не подумав о всех последствиях. Даже если он был в жилете и умел разговаривать. Залезть все могут, а уверена была Алиса, что вылезет? Но, встретив Чу, девушка поняла, что именно такая как она и полезла бы, слишком увлечённая погоней, чтобы здраво думать. Она ещё не выросла и, кажется, никогда не вырастет, чтобы по-взрослому рассуждать. — Кролик, кролик, коричневый кро… — как по щелчку, всё во дворе разом затихло: перестали шлёпать звонкие сланцы по мокрой траве, а чужой голос умолк, так и не закончив фразу. У Ив аж выпала кисточка от подобного диссонанса, лихо шлёпнувшись на брусчатку и забрызгивая всё вокруг. В кустах зашуршал рыжий комок, как раз тот самый «коричневый» кролик, а листва так смешно задрожала, что не заметить играющего в прятки было невозможно. Из-за угла дома выглянула Чу и грустно, чуть ли не плачущими глазами, взглянула на Ив. Ещё недавно уложенная чёлка растрепалась от бега и смешно развевалась на ветру. — А где Йена? Почему её нет? А, теперь всё понятно. Не заметив маленького щеночка, радостно гавкающего при приходе гостьи и кидающегося в погоню за кроликами вместе с ней, Чу пришла в уныние.***
Прибрежный гул волн навевал умиротворение, а шумный, ни на секунду не смолкающий даже вечером, порт топил его в спокойных розоватых волнах моря. Вдалеке загорались первые фонари, а на небе сквозь небольшое облачко проглядывал лунный серп. Людей по-прежнему было много, несмотря на подступающую темноту. Курортная зона, как-никак. Чу нужно двадцать литров отбеливателя, ванну скипидара, ацетона, ну, и святой воды для профилактики, потому что измазалась в краске она так, словно красила не детские качели, а забор в километр, находясь в невесомости. Красная краска навечно похоронила её милый бирюзовый сарафан, а руки, несмотря на весь имеющийся в доме ацетон, продолжали выглядеть так, словно это дитё поубивало целую деревню или нарочно опустило руки в бочонок краски. Отмоется ли это когда-нибудь - вопрос сложный, и однозначного ответа на него нет. Ив закутывается в свою серую безразмерную толстовку, а Чу гоняет по берегу в одной розовой водолазке, напрочь отказавшись брать с собой «противную чёрную кофту». — Я же не на похороны, а гулять! Ив категорически не согласна с такой позицией, и за чёрный цвет стоять готова горой, но не против Чу. Прости за предательство, милый, но не сегодня. — Холодно!!! — кричит слишком счастливо, не подстать ситуации, Чу, и бежит прямо на Ив. — А я же говорила… — но закончить не дают, нагло расстёгивая толстовку, забираясь в неё и как ни в чём не бывало застёгивая обратно. Ив даже не удивляется, что толстовка настолько растянутая, что запросто вмещает двух человек. Слишком близко. Девушка чувствует чужое тепло, как холодные руки пытаются обнять её, но что-то идёт не так. Признаться, Ив замерзала даже в толстовке, но сейчас в прямом смысле, будто находится рядом с солнцем, которое ненароком сожжёт. Щёки краснеют, а в районе грудной клетки стучит слишком громко и настойчиво, чтобы рядом никто не почувствовал биение. — Теперь тепло! Но рукам холодно и… — Спасибо, что хоть лицом ко мне не стоишь, — неразборчиво бурчит Ив куда-то в рядом стоящую макушку, совсем не слушая подругу. Чу вдруг начинает слишком активно двигаться и копошиться, так что девушке приходится обратить на неё внимание, чтобы наконец понять, что происходит. Врываются, значит, тебе в толстовку без спроса, укутываются, так и не стоят спокойно, а начинают активные действия. — О Боже… — только и вырывается глухо у Ив, когда она понимает, что теперь Чу стоит к ней лицом, причём с умилительной моськой. Лучистый обворожительный взгляд смотрел, не моргая, как на редких рыбок в аквариуме. Ледяные руки наконец добиваются своей цели и обвивают талию, скрепляясь в замок на чужой спине. Ив сейчас растает от всей ситуации, от такой близкой Чу и от её умилительных действий, не значащих ничего для неё. Вот так она и умирает в агонии, прекрасно зная, что в подобном отношении нет ни капли той любви. Она запросто обнимет так первого встречного без капли смущения. Она любит всех слишком сильно, чтобы заботиться о смущении. Чу и не подумает ни о чём в таком ключе, она чересчур маленькая девочка для подобного. — Мы похожи на пингвинчиков! — счастливо лопочет она, переминаясь с ноги на ногу и ненавязчиво заманивая в это дело Ив. — Наверное… — нервный смех. — Помнишь, я хотела кое-что показать? Отойди от меня, отойди, пожалуйста. Помогите кто-нибудь, я же умру тут от инфаркта. Выпутывайся из моей толстовки, давай. Кыш! — Да! Я п… Не дождавшись окончания фразы, Чу, быстро приблизившись к чужому лицу, чмокнула Ив в потрескавшиеся губы и невинно улыбнулась. До той дошло не сразу, а когда на лице показалось осознание происходящего, девушка бесстыдно подарила второй чмок и ловко, словно по сноровке, сдрыснув из толстовки, помчалась к морю, размахивая руками из стороны в сторону и издавая нечленораздельные звуки счастья. — Прости, что перебила!!! Мне очень-очень важно было поскорей помочить ножки!!! — кричала она, стоя по колено в воде. — Дурочка, ты же опять заболеешь! Так, ладно, я передумала, вернись в толстовку, девушка. Как ты смеешь сбегать, украв мой