Tal para cual

Фернандес посмотрел на часы уже третий раз за минуту. Он судорожно держал в руках телефон, всё ожидая получить сообщение от любимого, а в идеале бы — услышать его сладкий голос. Ладони были холодными и чуть влажными, настолько защитник переживал за Дениса. Он понятия не имел, где сейчас его дорогой всему сердцу человечек. Бразилец наблюдал за снегопадом, с содроганием рисуя у себя в голове страшные картины. Марио не выдержал, дрожащими руками набрал ещё одно сообщение: Господи, я очень хочу верить в то, что ты вообще жив... Почти двенадцать часов, ещё чуть-чуть и будет новый день. Фернандес нервно кусает губы, чувствуя, как внутри всё сжалось. Он ничего не ел с самого утра, но в таком состоянии и не хочется, несмотря на это лёгкое головокружение и ощущение пустоты внутри себя. Марио с трудом дышит, потому что с каждым вздохом его лёгкие словно сводит. Он чётко чувствует, как ноющие боли на сердце распространяются по ходу ствола нерва, сопровождаясь и другими неприятными ощущениями. Будто бы каким-то жжением, покалыванием, онемением. По крайней мере, бразильцу четко казалось, что он ощущает каждый нерв, который будто изрезали ножом, но до конца не смогли справиться с этим занятием. Эти нервы потрепали, но не разодрали окончательно. Фернандес не мог понять, откуда в нём, в его здоровом теле, может быть место физической боли. Но он понимал одно: какой бы выносливый спортсмен ты ни был, переживая душевные страдания, твоё сердце даст о себе знать: начнёт болеть так, словно его вырвали у тебя из груди, растоптали, и это кровавое месиво с порвавшимися сосудами, нервами, венами и артериями всунули обратно. «Как можно так себя любить и не думать обо мне?» Бразилец изо всех сил старается не заплакать от досады и от того, что ему плохо не только морально, а уже больше физически. «Капитан советовал пить ромашковый чай, что бы ни произошло. Просто капитан его очень любит. Он вообще любит травяные чаи. И я нахожу это удивительным, потому что сам пью их только когда болею. И то, когда мама заставит… Они же какие-то… противные? Но Игорь точно говорил, что ромашковый чай восстанавливает нервную систему, успокаивает, помогает расслабиться и избавляет от всевозможных депрессивных состояний. Если я его правильно понял, конечно… После матча с Краснодаром, когда мы были в раздевалке, капитан пил ромашковый чай. Налил из термоса в пластмассовый стаканчик и пил. Он мне очень долго объяснял, что это именно ромашковый чай… А потом мы ещё так смеялись оба над нашим шикарным умением найти способ поговорить. Игорь объяснял мне, какая крутая штука — этот ромашковый чай, сразу на… кажется, трёх языках. Ломаный английский, уверенный русский и исковерканная латынь. Не на испанском и не на португальском, к сожалению… Но когда он начал показывать, что эти цветочки растут на поле, что из них плетут венки и даже что-то спел на русском про них, до меня, наконец, дошло. Мне кажется, я никогда в жизни так долго не думал. Заодно и про свойства их целебные узнал. Но всё же я сомневаюсь, что сейчас ромашковый чай поможет мне. Капитан ведь подразумевал лёгкий стресс. Игорь никогда не чувствовал, что вот-вот потеряет сознание от того, что так волнуется и переживает, я уверен в этом. По крайней мере, я надеюсь на это… Игорь очень хороший человек, он не заслуживает душевных терзаний. Испытавал ли капитан такие ощущения или нет, я не знаю, зато я точно знаю, что нахваленный ромашковый чай сейчас, увы, не поможет… Но! Попробовать стоит. Попытка не пытка». Фернандес встал и дрожащими руками начал заваривать себе чай. Причём тот, который дал ему Акинфеев (наверное, как награду за то, что бразилец его чудным образом понял). Откуда у вратаря ЦСКА и сборной России такие огромные запасы ромашкового чая — это совсем другая история. Действительно, процесс заваривания чая немного отвлекает от проблем. Возможно потому, что в этот момент ты перестаешь думать только о своей главной проблеме и начинаешь думать уже о том, как бы тебе не перезаварить чай, не превратить его в чифир да не обжечься кипятком. Защитник присел за стол, снова смотря на время. Экран телефона показал 23:58. «Где же ты есть?..» - вздохнул Фернандес и сделал маленький глоток, думая о своем любимом — самом обаятельном русском испанце. Прошло уже много времени с того момента, как защитник попил чай и, действительно, почувствовал себя капельку, но легче. 01:53. Наконец, звонок в дверь. Марио подскакивает с места, уронив стул, и скорее мчится открывать, ни секунды не сомневаясь, что это Денис. — Я принёс тебе снег! — заливается радостным хохотом Черышев и кидается снежком в бразильца. — Иди сюда, — сдержанно отвечает Фернандес и прижимает полузащитника к себе. Денис довольный, как слон, подходит, счастливо улыбаясь, и утыкается лицом в грудь Марио. Разница в росте была идеальна для таких случаев. Бразилец закрыл глаза, как только почувствовал, как они затрепетали. Из глаз Фернандеса в одно мгновение хлынули слёзы. Защитник молчал, пытаясь ровно дышать. Он не мог их больше сдерживать. — Ой, что это? — спросил Черышев по-русски и почувствовал, как горячая капля упала ему куда-то на шею, ласково пощекотив. Футболист посмотрел на мужчину, продолжая обнимать того за талию. Но сейчас начал говорить уже на испанском: — Т-ты плачешь? Подожди, Марио, ты… Ты плачешь? — Да, Денис, я плачу. Ты же видишь, зачем переспрашивать? — А что случилось? — испуганно задал вопрос полузащитник, сдвинув брови. — Ты пил? — голос Фернандеса дрогнул. Он закусил губу и зажмурился, но от этого слёзы только сильнее потекли из карих глаз. — Чуть-чуть. Марио, не плачь! На тебя смотреть больно! — Вот как, — спокойно ответил бразилец, убрав со своего торса руки Дениса. — Сейчас тебе больно смотреть на меня, — он отстранился от мужчины; пошёл и поднял стул, задвинув его, — А ты не думал о том, что мне больно, когда сидел со всеми и веселился? — Черышев озадаченно опустил взгляд в пол, но ничего не ответил. — Ты думал, черт возьми, что я места себе здесь не нахожу? Конечно, ты не думал, кого я вообще спрашиваю… — Перестань плакать, — Денис заботливо взял бразильца за запястье, подойдя к нему, но тот одернул его руку. — С кем ты там был? — не из-за ревности, а просто, чтобы знать, спросил Марио. — Там в основном все из «Локомотива» были. Из «Зенита» тоже. Несколько ребят из «Динамо» и «Спартака». А армейцев-то и не было… Говорили, Чалов и Кучаев придут, а нет… А! Игорь же, кстати, был! Акинфеев. Он как-то даже расстроился, что я без тебя. Но я объяснил ему, что ты не любишь шумные компании. Он улыбнулся и сказал, что тоже их не любит, но с тех пор, как у них с Артёмом начались такие… — Черышев смущённо улыбнулся. Ему всегда неловко обсуждать чью-то личную жизнь, даже свою. — Тёплые отношения, ему приходится везде с ним ходить, если возможность есть. Я очень растрогался с этого. Согласись, это же безумно мило? А потом! Игорю надоело всё. Ну, то, что Дзюба, как всегда, в центре внимания. В общем, он разнервничался и в результате ушёл, а Артём побежал за ним. Выскочил на улицу без куртки, начал того уговаривать… Все так смеялись, думали, что они прикалываются, а я-то знаю, что у них чувства… Давно причём. Такая сцена была… — Сейчас у нас тоже сцена будет, — грубовато ответил Фернандес. — В смысле? — А ты не понимаешь? — Что я должен понимать, Марио? Я же звал тебя с собой, милый. Уговаривал! Ты не согласился. Что я, на коленях должен был просить? — Ты… Фернандес выдохнул и быстрым шагом пошёл к себе в комнату. Пока Черышев, немного пьяный, соображал, что происходит, защитник уже ушёл. Наконец, до Дениса дошло, и он кинулся за бразильцем. — Марио! — смазанно, громко произнёс русский. — Родной мой! Тот грустный сидел на кровати, обняв плюшевого медведя в красно-желтом свитере. Это, кстати, был один из подарков от полузащитника на Новый год. — Кому-то скоро тридцать лет, — засмеялся Денис, присаживаясь рядом. — Я ненавижу алкоголь, — собравшись с мыслями, сказал Марио. — Я ненавижу, когда ты немного выпиваешь. Тебе немного надо, чтобы превратиться в свинью, причем во всех смыслах этого выражения! — Что? Почему я свинья? Я нормальный же, смотри: вот до носа достать могу… — Черышев продемонстрировал нехитрый способ проверки, насколько человек пьян. — Оп! — Ты не понимаешь, — вздохнув, расстроился защитник. — Ты становишься таким эгоистом, Денис… это просто невыносимо! — Моя Мариэтта, что «невыносимо»? Ты можешь мне прямо сказать? Я не понимаю! «Моя Мариэтта…» Бразилец отложил в сторону плюшевого мишку и взялся за голову, запуская пальцы в свои мягкие, чуть кудрявые волосы. Выдохнул, закрыл лицо руками. Черышев как-то недоверчиво за ним наблюдал, но в результате не выдержал и приобнял любимого мужчину, посмотрев на его профиль. — Проверь телефон, — спокойно ответил Марио, не убирая рук от лица. — А что? — удивился Денис, полезая в карман джинсов. Повисла долгая пауза. Эту мертвую тишину нарушал только ветер, бушующий за окном. Всё-таки февраль, пора метелей. Марио будто не дышал, но краем глаза всё же поглядывая на Дениса, внимательно изучающего экран телефона. — Неужели так сложно было ответить хотя бы на один звонок, чтобы сказать: «Прости, не могу говорить» и отключиться? — медленно, тихо, горько спросил Фернандес, снова взявшись руками за волосы. — Мне так хотелось услышать хотя бы это… Просто знать, всё ли с тобой в порядке… Хорошо; даже если ты не мог ответить на звонок! Почему нельзя было хотя бы прочитать то, что я писал тебе в WhatsApp? И обычные сообщения? Денис, знаешь, как мне было плохо? Как болело моё сердце из-за тебя? Я даже понятия не имел, жив ты или нет!.. — Ну а с какой стати мне быть мёртвым? — возмутился полузащитник, отложив телефон в сторону. — Потому что это было для меня единственным оправданием, почему ты не отвечал мне. Черышев не знал, что сказать. Он прекрасно понимал свою вину, но имел такую черту характера — никогда не признавать ошибок вслух, к тому же, он был немного пьяным, и нужные мысли никак не хотели посещать его светлую голову. Легкий стыд и отсутствие идей, что вообще сказать в свою защиту. Он молчал, даже ни разу не заикнулся. — Денис, скажи честно: ты любишь меня? — нарушил тишину бразилец. — Конечно, люблю, Марио! Как ты можешь сомневаться в этом? — А что делают любящие люди, по-твоему? — В плане? — Вообще, в принципе. Что они делают, Денис, чтобы дать друг другу понять, что они не безразличны друг другу? — Что за ерунда, родной? Что за вопросы? — А ты затрудняешься на них ответить? — Н-нет, я… Отвечу тебе. М-м… — задумавшись, начал Черышев: — Любящие люди стараются всегда быть вместе. Они заботятся друг о друге, говорят какие-то ласковые вещи, потому что это очень важно в отношениях… По мне, так люди друг друга уважающие, всегда должны рассказывать о своих переживаниях, потому что все ссоры случаются из-за недомолвок. Один другому что-то, что его тревожит или что раздражает, не сказал, и они поругались… Но ведь отношения строятся на доверии, правильно говорят. А эти недомолвки из-за чего? Из-за того, что, видимо, не доверяешь… — язык чуть заплетался от того, что футболист был немного под алкоголем. Но говорил Черышев уверенно, хоть и выглядел так, будто боится получить пыльным мешком по голове. — Любящие люди — это родственные души или даже одна, единая душа. И порой… даже ничего не сказав, любящие люди понимают друг друга… — Мы с тобой любящие люди, ты как думаешь? — перебил его защитник. — К-конечно, Марио, а как же? — Тогда почему ты не понимаешь, что мне важно знать: где и с кем ты был? Так долго!.. Денис замолчал. Сейчас он начал вспоминать и осознавать то, что произнёс чуть меньше минуты назад. Черышев понял, что противоречит своим же словам, своим же неким правилам и понятиям. Футболист вздохнул и сел ровно так же, как сейчас сидел Марио. — Правда, Денис, я не понимаю, — расстроенным голосом начал говорить Фернандес. — Ты говоришь одно, а делаешь совершенно другое. Говоришь, что любишь, называешь ласково… Я же вижу, как ты смотришь на меня, чувствую, как учащается твоё сердцебиение и расширяются зрачки, когда мы с тобой предельно близки. Как будто у тебя первая влюблённость, ей-богу. Но почему ты, зная, что я такой придирчивый к этим мелочам, ты… Точнее, я не считаю это мелочами. Это ты так считаешь… И поэтому, наверное, не обращаешь даже внимания на них… — Прости, я не совсем понимаю, что ты хочешь сказать, — пытаясь как можно чётче, произнёс полузащитник. — Что ты не понимаешь? — сдерживая слёзы, спросил Марио. — Солнце, не надо плакать, — попросил Черышев, смотря в глаза мужчине. — Я очень тебя люблю. И ты меня любишь. — Но почему ты ни разу не написал мне? Почему? — Я не знаю! — закричал Денис, защитник аж дёрнулся от его громкого голоса. — Я забыл про телефон. — То есть?.. Ты про меня забыл? — Не про тебя, а про телефон. — Я никак не пойму… — Прости. Прости, Марио, я дурак. Ты это хотел услышать? — Не надо делать мне одолжение, Денис. — Мы всё время делаем друг другу одолжения, ты не думал об этом? — Хочешь сказать, что мы живём и выполняем просьбы друг друга, при этом… совершенно не желая этого делать? — Нет, но… — Когда говоришь, используй выражения, значения которых тебе полностью понятны. Черышев закрыл ладонями глаза, чуть надавив на них. Наблюдая за возникающими узорами в кромешней темноте, он, казалось, забыл, что незадолго до этого довёл Фернандеса до слёз и истрепал бразильцу все нервы. Эти тусклые круги, словно рисунок в калейдоскопе, меняются, в голове лёгкое помутнение, а во рту до сих пор вяжет от сухого красного вина. — Ты бы стал в час ночи волноваться, если бы я весь день не отвечал на сообщения и звонки? — голос Марио звучал так, будто бы тот говорил из-под медицинской маски. — Я бы был уверен, что ты с друзьями и с тобой всё хорошо, — пожал плечами футболист. — Просто тебе не до меня… — А до кого тогда тебе было, Денис? — защитник спросил это голосом гораздо выше своего, потому что нервы были на пределе. — До людей, которые тебе никем не являются? Окей, мы в одной сборной, но и что! Вот только не говори мне, что у тебя в российских клубах все друзья. Твои друзья — мои друзья, а значит, их можно сосчитать по пальцам одной руки. Если для тебя знакомые и друзья — одно и то же, то мне тебя очень жаль, мой дорогой. — Ты спросил про меня, что я бы стал делать. Я тебе ответил. Ты накрутил себе. И не сравнивай себя со мной. — Хорошо, Денис. Я, если следовать твоей логике, идиот. Ладно. Лицо Фернандеса из грустного переменилось в безразличное и холодное. Мужчина встал с кровати и вышел из комнаты, оставляя Черышева одного. Марио пошёл в душ и вернулся обратно в спальню достаточно быстро. Денис за это время даже не поменял позу: как сидел с закрытыми ладонями глазами, так и сидит. «Пьянь. Любимая. Но всё равно пьянь» — Я ложусь спать, — равнодушно сказал бразилец, загибая покрывало со стороны, где лежали подушки, как бы намекая этим полузащитнику, чтобы он ушёл с кровати. — Я тоже, — Денис, как ни в чем не бывало, начинает снимать с себя одежду. — В другой комнате — пожалуйста. — Я не буду спать в другой комнате, потому что я привык засыпать, держа тебя за ручку. — Сегодня придётся иначе, — строго сказал Фернандес и поджал губы. «За ручку… зачем ты… пытаешься вызвать у меня улыбку…» — Да ладно тебе, Мариэтта. Ты давно успокоился и простил меня. Я же знаю тебя! Черышев спокойно встал с кровати, кинув вещи на кресло в углу комнаты, и посмотрел на озадаченного бразильца. Тот выглядел так, будто он стоит во время гимна России, вроде такой гордый и сосредоточенный, и при этом пытается вникнуть в слова, которые вразнобой поют его товарищи. — Откуда в тебе такая уверенность? — наконец, спрашивает Марио, чуть нахмурив брови. — Потому что я — эгоистичный кретин, не умеющий признавать свои ошибки, а ты — королева драмы. — Я не королева драмы. — Хорошо, если не королева, то король. — Нет, — бразилец покачал головой. — Но то, что ты отдаёшь себе отчет в том, что ты эгоистичный кретин, который не умеет признавать собственные ошибки и проколы — это хорошо. — И этот эгоистичный кретин знает, что его милая булочка хочет до-о-о-олго обижаться, но на самом деле быстро всё прощает, — ухмыльнулся Денис и обнял любимого за талию, прижимаясь к нему голым телом. — Милая булочка, — фыркнув носом, повторил Марио и уголки его губ на секунду поднялись. «Пресвятая дева, какой же я всё-таки отходчивый… Ужас. Одного ласкового прозвища хватит, чтобы я растаял. Кошмар». — Да, — Черышев чуть привстал на носочки, чтобы дотянуться до губ Фернандеса, но наличие алкоголя в крови дало о себе знать. Он клюнул бразильца между носом и верхей губой. — Ой, — хихикнул мужчина. «Ой», кажется, было его любимым русским выражением. Но продолжил уже по-испански: — И я даже… думаю, что знаю, на кого смотрит мой бразильский орешек, и берёт с него пример. — Господи, Денис, что за обзывательства такие ты мне придумываешь? — защитник отстранился от него и лёг, точнее, плюхнулся, на кровать. — Да ты тоже называешь меня то котиком, то черешенкой, — Черышев завалился рядом с бразильцем. — Так что не надо тут! — Но ты это делаешь чаще, — усмехнулся Фернандес и укрылся одеялом. — А ты не хочешь узнать, с кого ты берёшь пример? — с какой-то детской непосредственностью в голосе спросил Денис. — Зачем мне узнавать, если я и так знаю? — Марио сдвинул брови, правда не понимая, к чему клонит полузащитник. — Ах вот оно что! — Я, честно говоря, не понимаю, почему ты такой парадоксальный. Ты говоришь, что тебя умиляют отношения Игоря и Артёма, но при этом ты говоришь, что Акинфеев — истеричка и что я беру с него пример. — О, прикольно. Правда я этого не говорил, но ты сказал это за меня. Я не ошибся. — Да, я беру с него пример! — смутившись, что Черышев его перебил, бразилец продолжил. — Потому что наши отношения с тобой похожи на их. Вы с Артёмом просто как две капли воды. А у нас с Игорем, кажется, одинаковые представления о том, как нужно вести себя по-настоящему любящим друг друга людям. Я не копирую с капитана всё, что только можно, просто так выходит, что… Наши действия по отношению к любимым людям похожи. И меня правда вырубает, как можно… Всё, ладно. Сейчас я, действительно, выгляжу уже, как какая-то примадонна. Недоделанная. — Но я уже тогда в такого влюбился, — довольно улыбнулся Денис. — С виду солнышко, а порой как начнёт… — Жарить своими лучами, — перебил его Фернандес, крепко целуя в губы. — Мы, бразильцы, ничуть не хуже итальянцев. — Вау, — приоткрыв рот от полученного удовольствия и от удивления, произнёс Черышев. — Сейчас прямо очень горячо было, Мариэтта. А у меня тогда вопрос… Если бразильцы горячие, то русские… они какие? — С широкой душой, но с холодным сердцем, которое ждёт бразильца, способного его растопить. — Какой ты романтик, — промурлыкал Денис, пододвигаясь к Марио всё ближе и ближе. Он обхватил мужчину ногой за торс, нежно целуя шею. — Я рад, что ты меня простил. И очень благодарен тебе за это. — Ничего я не простил, — хитро улыбнулся Фернандес, притянув мужчину к себе, поглаживая его нежную кожу. — Вот извинишься сейчас как следует и я тебя прощу. «Боже, наша с Денисом жизнь похожа на какой-то паршивый мексиканский сериал, в котором главные роли исполнили родственники режиссёра, не имеющие актёрского образования, но зато имеющие особенность постоянно переигрывать. Причем я сам делаю всё, чтобы эта жизнь была именно такой. Отвратительно. Но что-то в этом явно есть ». — Хитрая бразильская мордашка, — цокнул языком Черышев и лёг сверху на любимого, жадно целуя того в губы, чуть придерживая за голову обеими руками.