Любовники? Пара.

      Джекилл любил свою работу в прямом смысле этого слова. Конечно, иногда приходилось тестировать новые препараты на себе, а также заниматься химией, но ведь не зря же он работает именно ученым-химиком? Идя к нужному зданию, тот всегда мог заскочить в какую-нибудь кофейню, дабы купить себе чашку любимого кофе. Идя по еще не проснувшимся улицам города, изредка кутаясь в пальто из-за легкой утренней прохлады, поочереди грея руки о стаканчик с кофе и поправляя коричневые волосы, Джекилл слабо улыбался, рассматривая улицы Лондона.       Конечно, теперь на улицах больше не было газовых ламп, а уютные лавки сменили магазины, в этом городе было очень уютно. Так считал Джекилл.       А вот Хайд был совершенно иного мнения. Будучи дизайнером, блондин хотел переехать в другой город, например, в Нью-Йорк или Лас-Вегас. Куда-нибудь, где будет больше перспектив и возможностей. Хоть Эдвард и был моложе Генри, те быстро нашли общий язык, хоть и имея абсолютно разные взгляды на вещи, да и на жизнь в общем. Эд, как называли его друзья, был человеком довольно энергичным, хоть и мог надолго засесть у холста, рисуя маслом; мог часами напролет сидеть за столом или на кровати, рисуя в своем скетчбуке карандашами, пастелью, маркерами или грифелем. На лице того всегда играла широкая и самодовольная ухмылка, а сам парень, хоть и умея водить дружбу, был довольно жесток.       Возможно, те бы и не увиделись, если бы жизненные обстоятельства не вынудили Генри переехать в общежитие, где того поселили в комнату к Эдварду. И вот теперь… — Тебе нравится это? — Чуть ли не рычал Хайд на ухо Джекилла, хищно ухмыляясь, и слабо щерясь, с каждым разом то ускоряя темп, буквально вбиваясь в бледное и слегка худощавое тело ученого, то замедляя его, делая движения более резкими, вслушиваясь в рваные стоны шатена, — Отвечай! — Д-да… — Каждый раз, когда Хайд задавал вопрос, слова Генри были либо не особо понятными, либо перетекали в протяжный стон, что, казалось, еще сильнее заводило длинноволосого блондина, заставляя вновь ускорить темп. — Отлично. — И каждый раз, когда дизайнер был на пределе, он хрипло произносил эту фразу, пальцами заставляя ученого открыть рот, проникая теми внутрь, и после кончая, вслушиваясь, как Генри Джекилл, верующий и сдержанный, громко и протяжно выстанывает имя блондина, кончая следом, пачкая постель в общежитии.       После этого, словно следуя негласному правилу, Эдвард осторожно выходил из разгоряченного тела мужчины, перекладывал его на другую, заранее расстеленную, кровать и накрывал одеялом, после быстро сменяя смятые простыни и заправляя постель, ложась рядом с ученым, осторожно прижимая того к себе, уткнувшись носом тому в макушку. — Напомни, когда мы стали любовниками? — После каждого такого раза хрипло спрашивал Генри, уже чуть ли не засыпая, прижавшись ближе к подкаченному телу Эдварда, закрыв глаза. — Во-первых, не любовниками, а парой. — Тихо смеялся в ответ Хайд, прикусывая хрящ уха, чувствуя, как химик вздрагивает, прижимаясь ближе. — Во-вторых, на второй месяц твоего проживания вместе со мной тут, в общежитии. То есть, почти два с половиной года назад.       Конечно, к тому моменту, когда Эдвард договорит, Генри уже будет спать, изредка вздрагивая из-за слабого шума, так как сон того был довольно чутким. Дизайнер же, еще немного порассматривая возлюбленного, так же заснет, прижимая к себе мужчину, спя более крепко, вновь уткнувшись носом в макушку шатена.       В то время когда за стеной друзья Генри и, все же, приятели Эдварда, Джон Аттерсон и Роберт Ланьон тихо усмехались на такие стоны, спокойно разговаривая о собственных буднях.