Слабость

В Чертогах Мандоса время текло нестерпимо медленно. Мелькор чувствовал это очень остро, и ему казалась унизительной неотвязная мысль о том, что время вообще имеет над ним какую-либо власть. Другой его личной пыткой было воспоминание о Суде; о "справедливом, но суровом" приговоре; о благостных ликах Валар, излучающих то жалость, то бесстрастие. Мелькор легко мог бы позволить себе забыться и не думать, но не хотел. Привычная тяга отравлять и разрушать на этот раз играла против него самого. Черная тяжелая ненависть захлестывала самого могущественного из Айнур, и Мелькор осознавал, что здесь, в Чертогах он бессилен против нее, ибо ничего другого ему не остается. Ибо все остальное для него - тлен и пустота. Время текло в Чертогах Мандоса медленно, часы и дни каплями тонули в бездонной реке Вечности - похожие друг на друга, точно черные бусины в четках Ниэнны. Жестокие и холодные, точно проклятые звезды Варды. ...Мелькор вначале не поверил сам себе, когда услышал в густом полумраке Чертогов тихий, ужасающе знакомый шепот. Он прозвучал холодно и спокойно, лишенный тени печали или насмешки: - Мне жаль. Из темноты выступил нечеткий силуэт, сотканный из молочно-белого света. Мелькор не отвел взгляда, хоть горло и сжало приступом тоски и гнева. - Чего тебе жаль, о Прекрасная? - звон исполинских цепей да кривая ухмылка, чтобы осознала, к кому пришла; чтобы не посмела отравлять его слух бесстыдным лицемерием. - Мне жаль тебя, - с неумолимым ледяным спокойствием бросила Варда. - И жаль твоей судьбы. Ведь все могло сложиться совсем иначе. Мелькор запрокинул голову и затрясся от беззвучного горького смеха. - И это говоришь мне ты? Ты, Прекрасная? Воистину, лживость и коварство Светлых в разы превосходят даже мои собственные таланты. Варда покачала головой, и на лице ее смутно промелькнула печальная улыбка. - Ты можешь не верить мне, Мелькор, но иногда я и правда сомневаюсь в том, что мой выбор был правильным. Лишь мгновения ничтожной слабости, но как они точат сердце раз за разом! Темный Вала прищурился, точно свет стал невыносим для глаз. - Зачем ты говоришь мне об этом, Светлая? Что я должен делать с этой, ненужной мне, правдой? - Все, что захочешь, - Варда чуть отступила назад, умерив свое сияние. - Впрочем, не думаю, что сейчас твои возможности слишком велики. Мелькор снова оскалил зубы в усмешке, чувствуя себя зверем, пойманным в хитроумный капкан, но и охотником тоже. - Скажи мне, Прекраснейшая... - произнес он медленно и хрипло. - Скажи мне, тебе ведь тоже пришлось изведать боль? Варда ничего не ответила. Она ненадолго застыла безупречным сверкающим изваянием, а после приблизилась и осторожно поцеловала исцарапанный лоб и закованные в железо руки. - Я никогда не изменю себе, Мелькор, - сказала Светлая все с той же обреченно-спокойной улыбкой. - Не сомневаюсь ни на мгновение, что и ты - тоже. Прежде чем Темный Вала успел подобрать ответ, сияющая фигура растворилась в густом полумраке, и последнее слово (о Создатель!) снова осталось за ней. Тогда Мелькор снова рассмеялся - безудержно, громко, неистово, не думая о том, что может быть хоть кем-то услышан. Смех его долго звучал под низкими сводами Чертогов безумными раскатами грома. Ему вторил лишь звон цепей да одно-единственное, тысячекратно повторяемое слово. Имя.