Будь нежным

Вася стоит у двери Жениной квартиры, потупив глаза в пол, сжимая в руке букет и чувствуя себя полным долбоебом. Вообще он себя им чувствовал постоянно, но сейчас как-то особенно остро. Оттого ли, что так нелепо и сильно рассорился с любимым, или от того, что собирался, блять, дарить парню цветы. Где ты не там свернул, Шакулин? Вдохнув поглубже, Вася постучал в дверь. Ничего. Парень постучал ещё раз. Ещё и ещё. За дверью слышался телевизор, но открывать ему, очевидно, никто не собирался. — Калинкин, открывай, я знаю, что ты там, — кричал парень, продолжая тарабанить по двери, надеясь, что соседи не вызовут полицию. — Я пришёл извиняться, заебал. Тишина. Звук смски. От Жени. «Уебывай». Как мило. Не хочешь по-хорошему, Калинкин? Будем играть по-другому. Васе определённо повезло, что водосточная труба располагалась прямо возле окна Жениной спальни. Ее он узнавал по ужасным желтым занавескам. Он их терпеть не мог. Потому что невъебаться как странно просыпаться в комнате с желтыми занавесками. Это давит. Серьезно. Не повезло ему в том, что квартира Жени была на третьем этаже, а под окнами были жуткие заросли кустарников. Но чего не сделаешь ради любви. Особенно любви к тошнотворно упёртому и обидчивому Калинкину. С трудом влезавши по трубе (не стоило прогуливать физкультуру), держа цветы в зубах, Вася постучал в окно. Громко и настойчиво. Он вообще отличался настойчивостью, когда дело касалось завоевания сердца Жени. Потому что как ещё очаруешь это неприступное чудо? Калинкин открыл не сразу. Но открыл. С абсолютно охуевшим выражением лица. Вася, как ни старался сохранять серьёзность при выполнении такого важного дела, расхохотался, едва не отпустив трубу, но вовремя обхватил ее ещё крепче. Он протянул Жене розы и изобразил самую обворожительную улыбку, на которую был способен. — Джульетта! Милая Джульетта! «Меня перенесла сюда любовь, Ее не останавливают стены» Не думал же ты, блять, что если не откроешь мне дверь, я не найду, как до тебя добраться? — Вась... — пробормотал Женя, отходя от шока. — Ты окончательно ебанулся? — Жень, прости меня. Я повёл себя ужасно. И мне стыдно. Ты же знаешь, что ты мне дорог. Давай мириться. — Вася состроил щенячьи глазки. — А то я устал держаться и скоро, видимо, наебнусь. Женя приподнимает бровь. Медленно. Так же медленно берет цветы. Пялится на розы несколько секунд. А потом с размаху бьет ими по лицу Васи, громко крича: — Ты охуел? Ты меня напугал! Ты вообще адекватный, по трубам лазать? А если бы ты себе что-то повредил? По иронии судьбы, единственным, что повредилось, было лицо Шакулина, на котором шипы оставляли мелкие царапины. Вася зашипел от боли и попытался прикрыться руками, совершенно забыв, что держался за трубу. Совершенно, блять, забыв. Дальше было падение, Женин крик, а затем темнота. З а е б и с ь. Очнулся Вася, по закону жанра, уже в больнице. По закону того же жанра, рядом сидел Женя, тут же подлетевший, как только Шакулин разлепил глаза. Вася заметил рядом на столе злополучные розы и усмехнулся. Перевёл взгляд на Женю, который крепко держал его руку, и выглядел ужасно виноватым. Шакулин погладил его по щеке и улыбнулся. — Уебок. Чтобы я ещё хотя бы раз тебе цветы подарил.