you are my sad dictionary

«Nothing you ever do, Eli, is meant to be theoretical. I see it in you.» («Эли, все, что ты делаешь, не предназначено быть теорией. Я это в тебе вижу.») — Зло, В.Э. Шваб Виктор знал, что не должен удивляться, когда увидел, что Эли не повзрослел ни на день. Было понятно, в конце концов, что это работа клеточной регенерации вкупе с бессмертием. И это было так похоже на него — это был Эли, который хотел жить вечно, в воспоминаниях или иначе. Но, тем не менее, он был удивлен. Казалось, будто не прошло и дня с тех пор, как Эли залез в ту ванну, в холод, и Виктор был рядом с ним: моложе, его волосы были светлее, его кожа была лучше (хоть Виктор никогда не занимался спортом, он все равно получал больше солнечного света тогда, чем в тюрьме). Он посмотрел на фотографию в газете, думая о том, что черный и белый не подходили Эли. Эли был… ярким, красочным, скрывающим силу. И никто этого не разглядел, кроме Виктора, который понял это с самого начала. Я уничтожу тебя, подумал Виктор. Он сжал руку и почувствовал, как ногти впились ему в ладонь. Он не дал боли проникнуть в себя. В Локлендском Университете Виктор однажды увидел Эли на коленях. Он молился, его глаза были закрыты, а руки сложены. Виктор никогда не видел, как Эли молился до этого — он предположил, что Эли специально выделял время для этого так, чтобы Виктор не заметил. Потому что это было личным и потому что он знал, что Виктор не поймет. Виктор смотрел, как губы Эли беззвучно формировали слова. Он уловил их: милорд, милосердие, рай, аминь. Потом он заметил, как глаза Эли распахнулись. Его взгляд был тяжелым и напряженным, и Виктор увидел в нем тьму, к которой его всегда тянуло. Эта постоянная энергия, исходившая о него, отличала его ото всех, кого когда-ибо встречал Виктор. Виктор осознал, что хочет освободить эту тьму сам, а не отдать ее какому-то несуществующему божеству. Взломать ее, усилить, заставить разлиться, и она выплеснется как свет. Это бы изменило мир. И Виктор был уверен, что сможет сравниться с этим светом. «Прости за беспокойство, ” сказал он вслух, прочищая горло, но почувствовал, как откровение коснулось его глаз. Эли просто кивнул и отвернулся. Ему все еще снился Эли на коленях. В тюрьме, Виктор нашел Библию в библиотеке. Это была маленькая черная кожаная книга. Название было отделано позолотой и гласило, что это была современная версия Короля Джеймса, находившаяся в довольно хорошем состоянии, учитывая, что это была тюрьма. Виктор достал черный маркер из правого ботинка. Он… заставил человека из соседней камеры вытащить его из кармана охранника и сохранил для такого момента. Черный цвет был успокаивающим. В начале Бог создал пустоту и глубокую тьму. И создал Бог два великих света и дал им власть над всяким живым существом на Земле. Когда он закончил первую главу Книги Бытия, он посмотрел на свою работу и смеялся до тех пор, пока не подумал, что это должно начать причинять боль. Но Виктор знал, что это неправда, потому как ничто не могло причинить ему боль. Он пытался убедить себя, что любил Анджи. Ясный, простой ответ, но в конце дня он не плакал, ему было все равно. Любви не было ни в ее взгляде, ни в тоне ее голосе, которым она произносила его имя. Любовь была силой, контролем и победой — возможностью получить что угодно и узнать себя по-настоящему. Любовь была желанием и сражением столь сильным, что ты начинал истекать кровью; любовь была Эли, который был красивым и странным и безумным, как и сам Виктор. Виктор думал об этом, шагая по своей камере, как беспокойное животное в своей клетке (кем он и был). Любовь также могла быть и маленькой холодной девочкой, которую он встретил в дождь. Любовь могла быть мужчиной, который думал, что притягивает худшую удачу в мире, даже несмотря на то, что удача, конечно же, так не работала. Но Виктор этого еще не знал. Виктору снилось, как он поставил Эли на колени, схватил за корни волос и перерезал ему горло. Голос Эли был хриплым от крика, и он повторял имя Виктора снова и снова, подобно той молитве, которую он посылал Богу много лет назад. Виктору снилось, как он забирает боль у Эли и улыбается, в то время как Эли медленно начинает дышать. Еще не видишь? спросил он. Не видишь? Он притянул Эли к себе и коснулся ртом участка кожи на его лице, пробуя там кровь. Он сказал, Прекрати притворяться мстительным ангелом, Эли. Ты мог бы быть богом. Мы могли бы быть богами вместе. Тогда Виктор проснулся и напомнил себе, что все было кончено. Сейчас Эли был за решеткой. Единственная вещь, которой его научила собственная смерть: все имело свою цену. Эли думал, что ты теряешь часть души в обмене с Богом. Виктор не верил в души или Бога, но он знал, что было что-то, что он упускает. Он чувствовал это на протяжении этих длинных десяти лет. Виктору снилось, что в конце у них не было последней схватки. У него был сон, где они смотрели друг на друга, видя изменения в чужих глазах и замечая усталость. Ему снилось, что он взял Эли за руку и убрал боль от них обоих — боль изнутри и снаружи. Ему снилось, что он вернул их обратно в прошлое, обратно в Локленд, где они были в своем старом общежитии. Они оба были бы снова молоды, и оба стремились, боролись и придавали бы импульс истории. Они бы разорвали мир на части и восстановили по своему собственному вкусу; они бы не оказались в тюрьме или фанатиками (что было, конечно же, своего рода тюрьмой). Они были бы экстраординарными.