спасение утопающих

Джош смотрит вниз. Истинный цвет воды неразличим в темноте, но блики от уличных фонарей отдают металлом, а значит – вода грязно-синяя. У Джоша странная логика, даже не пытайтесь разобраться. Он смотрит вниз и по кругу считает в своей голове от ста до одного, от ста до одного, от ста… тридцать три, тридцать два, тридцать один. Джошу тридцать лет, он стоит на пустом мосту и смотрит вниз на грязно-синюю воду с металлическим блеском. Ночь. Он словно загипнотизирован. Ветер будто настаивает на том, что пора бы уже двигать отсюда, но грязная синева воды завлекает его к себе. Фонари-подстрекатели подмигивают ему: Давай, Джош. Прыгай, Джош. Пора, Джош. Пора? Ему пора домой, вообще-то. Дебби наверняка потеряла его, волнуется, ведь уже довольно поздно, но… Прыгай, Джош. Он не собирается прыгать, если вы вдруг так подумали. Нет. Он просто периодически приходит сюда, когда ему нужно время подумать. Приходит, думает, смотрит вниз и представляет, как запросто перегибается через широкие поручни и летит с этого моста. Один, в темноте, ночью. Джош закрывает глаза, набирает полную грудь воздуха. Ощущает ветер на своём лице и представляет жёсткий удар своего тела о воду, жидкость повсюду: во рту, в ушах, в лёгких. Он хмурится, ведь даже по его странной логике далее следует неистовый страх, леденящее удушье, онемение конечностей, тахикардия, ужасающая агония и жуткая, жуткая смерть. Джош уверен, что его тело ещё несколько часов (а то и дней) будет болтаться в реке, пока его не найдёт кто-то, кто не заслуживает видеть обезображенный разбухший труп молодого мужчины. Затем подключится полиция, начнётся расследование, и, конечно, будут проблемы с идентификацией личности. Дебби за это время с ума сойдёт. Будет звонить ему, свою маму на уши поставит, его маму, папу, сестёр, брата. Полгорода отправится на поиски пропажи по имени Джошуа Уильям Дан, пока тот, бездыханный и неопознанный, будет прохлаждаться в морге с биркой со стандартным именем «Джон Доу» на большом пальце ноги. Честно говоря, Джош не уверен, правда ли неопознанные трупы называют так или может это всё только в кино, но… Джош глубоко затягивается весенним ночным воздухом, открывает глаза и смотрит вниз, чуть наклоняясь вперёд. Тридцать. Двадцать девять… двадцать восемь, двадцать семь, двадцать шесть. От ста до одного, от ста до одного. Двадцать пять, двадцать четыре, двадцать три. Времени двадцать три часа и двадцать две минуты. Телефон Джоша вибрирует в заднем кармане джинсов, но он не торопится отвечать на звонки сегодня, он не хочет говорить с Дебби сейчас. Не в таком состоянии. Джош смотрит вниз, думая о том, насколько легко было бы прыгнуть. — Хэй. Негромкий голос врывается в тишину, поражает её словно молнией, и Джош вздрагивает, как от простреливающего порыва ветра. Резко поворачивается и видит сбоку от себя бритоголового парня в тёмной одежде: цвет тонкой куртки кажется грязно-синим. Грязь она повсюду. — Закурить не найдётся? — спокойно спрашивает парень. Джош от неожиданности почти испуган. Смотрит на непрошенного прохожего в течение нескольких секунд и только потом невнятно лепечет: — Нет, я… я не курю. Простите. Парень усмехается. — Простить за что? За то, что ты не куришь? Парень улыбается. Его улыбка мрачноватая, но Джоша это не беспокоит. Куда больше его напрягает цепкий взгляд тёмных глаз, и это при том, что губы как-то слишком миролюбиво растянуты в улыбке. Подозрительно миролюбиво. Сердце Джоша заходится в тревожных конвульсиях. Парень делает осторожный шаг в его сторону, и Джош не рассуждает логически, когда отшатывается назад, крепко держась за поручень моста. Улыбка сходит с бледного лица незнакомца. — Хэй, я не… не бойся меня. Джош фыркает. — Я не боюсь, — он дёргает плечами, усиливая хватку. Незнакомец задумчиво поджимает губы, затем плавно подходит к поручню. Он больше не приближается к Джошу, он на него даже не смотрит. Этот парень смотрит вниз. — А здесь высоко, да? — ровным голосом говорит он. — Ага, — Джош звучит недоверчиво, но, кажется, тому парню плевать на этот настороженный тон. — Если свалиться, то вероятность остаться в живых составляет примерно ноль целых, семь сотых, то есть, всего семь процентов, — парень вздыхает, затем бросает короткий взгляд на Джоша. — Это если округлить. — Откуда ты знаешь? — наплевав на все нормы приличия, Джош насмешливо щурится, косо глядя на шибко умного незнакомца. — За два года на этом месте было совершено пятьдесят шесть попыток суицида, из которых только четыре не увенчались успехом. Эти люди хоть выжили, но остались инвалидами на всю жизнь… В общем, четыре делить на пятьдесят шесть и получается: ноль, запятая, ноль, семь, один, четыре, два, восемь… эм… прошу прощения, — парень негромко смеётся. — Все эти цифры и статистика – это уже профдеформация. — Ты, типа… из полиции? — Не совсем, — парень улыбается, глядя вперёд. Облокачивается о поручни, ладони цепляет в замок, взгляд его лениво скользит где-то вдали, по ночному городскому пейзажу. Он усмехается. — Ты? — Что я? — Какая твоя профдеформация? Незнакомец ненавязчиво поглядывает в сторону Джоша, затем снова на город. Он будто даёт выбор: идти на контакт или остаться в стороне, может, уйти. Джош не хочет идти домой, но и стоять просто так тоже не вариант. — Не хочу говорить о работе… — уклончиво отвечает он. — Окей, — парень пожимает плечами. — Я тоже. Я и так постоянно только о ней и говорю. Моя жена иногда меня даже ревнует, — парень усмехается. — И вроде ничем особо увлекательным я не занимаюсь, иногда даже ненавижу своего босса и коллег. Да что уж… бывает, что вообще хочется послать всех нахер и свалить куда-нибудь в Тибет, но… Джош невольно улыбается, напряжение в мышцах ослабевает, хватка тоже. — Но я всё равно треплюсь о работе, будто это единственное, что есть в моей жизни. — Я тоже много о ней говорю, — негромко говорит Джош и опирается о поручни локтями, тем самым копируя позу незнакомца. — В основном жалуюсь, наверное. Хотя… жаловаться по сути не на что. Просто… иногда мне кажется, что не моё это всё. Не тем я занимаюсь, не там нахожусь. Кажется, будто трачу время впустую. — И часто тебе так кажется? Джош задумался. Часто ли? Например тогда, когда он приходит домой в девять вечера и валится с ног, не имея желания банально поесть, не говоря уже о том, чтобы уделить внимание своей девушке и позаботиться о себе. Или тогда, когда торчит в душном офисе в выходные. Ну и тогда, когда его начальница ведёт себя как стерва, а коллеги раздражают одним только своим присутствием, но это всё проблемы Джоша. Он сам хватается за всё подряд, не жалея ни времени, ни сил, лишь бы загрузить себя по полной. Джош думает и молчит, а незнакомец тихо произносит: — Я писал заявление на увольнение по собственному желанию уже семь раз, — и он ухмыляется. — И уверен, что напишу восьмой и девятый, но вряд ли уйду. Потому что каждый раз что-то держит меня. Каждый раз происходит что-то, отчего я думаю: оно стоит того, чтобы остаться, чёрт возьми. Джош усмехается, подхватывая незамысловатый диалог: — Я только один раз всерьёз решился уйти, написал заявление, но начальница чуть ли не умоляла меня остаться. Что с её характером просто невероятно. Даже предложила мне два отгула. — А ты? — Я сторговался на четыре, — самодовольно отвечает Джош и получает взгляд, полный одобрения. — Ооу, значит, ты ценный работник. — Хм, не думаю. Если бы я был таким уж ценным, мне не дали бы возможность гулять целых четыре дня, — фыркает Джош, парень качает головой. — Нет. Если бы ты не был ценным, с тобой бы никто и не торговался. Дали бы не отгулы, а под зад коленом. Заменили бы и всё. Следовательно, ты очень важен. Джош скромно улыбается, безмолвно признавая здравомыслие в словах незнакомца. Незнакомца, имя которого самое время узнать. — Я Джош, — он подходит ближе и, помедлив секунду, делает над собой усилие: протягивает незнакомому человеку руку. — Приятно познакомиться, Джош. Я Тайлер, — парень крепко пожимает ладонь, Джош чуть заметно морщится. Его телефон снова вибрирует. Настолько громко в тишине ночи, что Тайлер слышит это и деловито интересуется: — Не ответишь? — Это моя девушка, я… не хочу говорить с ней сейчас, — неловко отвечает Джош, отводя взгляд. Он опускает рукава толстовки пониже, почти закрывает кисти рук, и облокачивается о поручни снова, не задевая грязную поверхность своей чистой кожей. — Поссорились? — Не то чтобы, просто… Джош не особо-то хочет об этом говорить. Он не ссорился с Дебби, с ней вообще невозможно поссориться. Она терпеливая. Ей пришлось учиться терпению, пришлось учиться мастерски сглаживать шероховатости в их с Джошем отношениях и понимать его, несмотря на все его загоны. Она не особо требовательная, но решительная, она смягчает почти каждую острую ситуацию, а если и закипает, то делает это так, что Джошу хочется сгрести её в охапку, прижать к себе и не отпускать вообще никогда и никуда, пока она полностью не успокоится. Без неё, как без ключевой детали пазла, он уже не видит целостной картины своего мира. — Мы не ссорились, — отвечает Джош, неловко улыбаясь, — дело не в ней, а… ну, то есть… — Дело в тебе, — понимающе продолжает Тайлер, и Джош хмурится, глядя вниз. Грязная синева воды всё ещё зовёт его. — На самом деле да, дело во мне. Звучит банально, да? — он поджимает губы, мельком глядя на собеседника, но тот на него не смотрит. Он смотрит вниз. — Временами в моей голове происходит что-то странное, и я не хочу, чтобы она имела дело с… не хочу, чтобы она переживала за меня. — Прячешься от неё? Джош лишь пожимает плечами, хотя всё и так очевидно. — Я тоже прятался от Дженны, когда мне было хреново, — с пониманием говорит Тайлер. — Дженна – моя жена. Мы давно вместе, поженились почти сразу, как начали встречаться. Я как-то быстро понял, что это мой человек, поэтому долго ждать не стал, взял быка за рога и… так, слишком много информации, да? Тайлер коротко усмехается, и Джош непроизвольно подхватывает этот неловкий смешок, и в эту секунду у обоих создаётся впечатление, будто они самые обыкновенные друзья, а не случайно столкнувшиеся полуночники. — На самом деле… я соврал, — внезапно говорит Тайлер, и улыбка резко превращается в кривую усмешку. Джош, мягко говоря, озадачен. — Соврал, когда сказал, что прятался от неё, когда мне хреново. Я ведь до сих пор прячусь. Вот сегодня, например. Тайлер замолкает, начиная теребить ногти и кожу вокруг них. Нервное. Джош хмурится, обдумывая его слова. То, с какой нежностью Тайлер говорил о своей жене, наталкивает на мысль, что между ними нет неразрешимых разногласий, но этот женатый молодой человек стоит здесь, на мосту, в почти полночь. Джош обычно предпочитает промолчать, когда не знает, что сказать, но сейчас… — Ты… не знаю, может, я ошибаюсь, но… ты прячешь свои проблемы, чтобы не грузить её? Типа… она наверняка тоже работает, устаёт. У неё тоже куча своих проблем, и ты как бы… ты будто должен быть ей… опорой. Но иногда… — Джош опускает голову, чётко понимая, что говорит о своих собственных проблемах, пусть и переносит их на Тайлера. — Иногда ты не можешь стать опорой для себя самого. Приходится делать вид, что всё в порядке, лишь бы не… лишь бы они не волновались. Ну… близкие люди. Джош осторожно поднимает взгляд на нового знакомого, тот задумчиво смотрит на свои пальцы, прекратив их ковырять. — Да уж… Отчасти именно об этом я и думаю, — горько улыбается Тайлер. — Плюс добавить к этому то, что я уже три года не могу сделать Дженну матерью нашего ребёнка, как бы мы ни старались. И это при том, что мои и её братья и сёстры вовсю плодятся и размножаются. В семье не без урода – так ведь говорят? Тайлер жёстко насмехается над своими же словами, тем самым ставит Джоша в тупик: он не знает, как реагировать на эти слова, поэтому просто молчит. Тайлер просто продолжает. — Никто нас не торопит, никто не давит. Да и плевать, кто и что думает по этому поводу: это только наше дело, заводить нам детей или нет, но… но я же вижу, что она хочет. Вижу, как она этого хочет. И я этого хочу, но что-то мешает. Время идёт, и я понимаю, что три года – это не так много. Но что если три превратятся в пять? В десять? А что если… — Тайлер вдруг замолк. Ему явно нужно собраться с мыслями и выговориться, пусть даже его ушами на сегодня станет случайный встречный, психическое здоровье которого далеко от эталонного. Ему нужно. — А вдруг я не смогу сделать её счастливой? Вдруг она просто теряет своё время со мной? Она ведь может стать потрясающей матерью. Она чуткая, понимающая. Мудрая. Не по годам мудрая, рядом с ней я чувствую себя мальчиком, а она ведь младше меня на пять лет. Тайлер мрачно усмехается. Джош молчит, закусив губу. Понимает, что его дело сейчас – слушать. Поэтому он слушает внимательно, проникается той тоской и глухой злостью, с которой Тайлер говорит о своих проблемах. — Иногда мне кажется, что я поспешил. Слишком рано позвал её замуж. Может, я отобрал её у кого-то более достойного? Достаточно ли я для неё хорош, достаточно ли тепла ей даю? Это всё, может быть, глупо звучит, но последнее время эти мысли реально не дают мне расслабиться рядом с ней, мозги мне выносят. А она замечает это, переживает. Но я не могу выложить ей то, что сидит во мне. Не могу задать эти вопросы. А вдруг она тоже думает обо всём этом? Вдруг она со мной согласится? Я молча стараюсь с этим справляться, но выходит не очень. Из-за этого мы теперь часто ругаемся, она будто бы пытается достучаться до меня, а я… Я очень боюсь её потерять, правда. Внешняя уверенность и спокойствие Тайлера рассыпались под давлением его мыслей. Он обеспокоен, он зол. Видно, что на самого себя, видно, что он экстремально нервничает, и Джошу не нужно знать человека долго, чтобы понять такие его чувства. Джошу они слишком знакомы. — Вот мне, к примеру, тридцать, — внезапно говорит он, Тайлер отвлекается от терзания своих пальцев. — Дебби двадцать пять. Мы вместе уже… давно. Сначала дружили, потом начали встречаться. Думаю, мы повзрослели вместе, но я до сих пор воспринимаю нас как… как подростков. Иногда мы и ведём себя как подростки, хотя нам бы уже задуматься о браке, о детях… но… мы боимся окончательно вырасти, что ли? И я понимаю тебя в том смысле, что ты якобы тратишь её время. Я тоже так думал и до сих пор иногда думаю, но знаешь, что она мне сказала, когда я озвучил ей свои мысли? Тайлер изгибает бровь, глядя на Джоша. Тот улыбается, а его голос отдаёт теплом. — Сказала, что если ей и тратить время, то только рядом со мной. Усмехнувшись, Тайлер возвращает взгляд вдаль, на город. — Твоя жена определённо думает так же, Тайлер. Поговори с ней прямо, пусть она лучше знает, что тебя волнует, чем строит какие-то догадки, — Джош непроизвольно толкает плечо Тайлера своим плечом и тут же вскользь думает, а не слишком ли панибратски это вышло? Но Тайлер, кажется, совсем не против. — Я не знаю её, не знаю тебя, но почему-то я уверен, что она счастлива тратить… делить с тобой время. — Да ладно тебе… — с улыбкой протягивает Тайлер. — Хотя ты прав: честность важна. Разговаривать нужно, хотя сложно. — Именно. И это… насчёт… ну… в общем: всё самое лучшее в жизни вообще мало что получается с первого раза. Дети в том числе, — усмехается Джош, искоса глядя на своего нового знакомого, чувствуя себя так, словно это его старый друг. — Так… Поэтому ты здесь? Тайлер вопросительно смотрит на Джоша. — В смысле… ты пришёл сюда подумать? Мысли задавили, и ты решил?.. Если не хочешь, можешь не отвечать. Джош неловко поджимает губы, понимая, что мог перейти личные границы своим вопросом. Хотя… в их разговоре и так уже стёрлись всякие границы, так что Джош получает вполне внятный ответ: — Мысли действительно давят иногда. В такие моменты я выхожу прогуляться ночью – это помогает немного проветрить голову. Так что да: я бессовестно вру своей жене, что мне надо быстро сгонять на работу поздним вечером, а сам иду, куда глаза глядят. Брожу, думаю. Если так продолжится, то у неё возникнут некоторые вопросы, но… пока это помогает. И я возвращаюсь домой уже не таким мерзким, каким уходил. — То есть, я стою тут посреди ночи на мосту с мерзкой версией тебя? — шутит Джош, Тайлер улыбается одним только уголком губ. — Не подумай, я не жалуюсь, но… мне стоит бояться? Просто уточняю. Тайлер улыбается шире и искреннее, качает головой, даже посмеивается немного, а Джош, как ни странно, не смотрит вниз, не считает от ста до одного, не думает ни о чём, кроме того, что жизнь, всё-таки, странная штука. — Погоди, — вдруг говорит Тайлер, опираясь на вытянутые руки. — Так ты пришёл сюда подумать? Так, получается? — Ну… да, — Джошу жутко неловко. — А ты что подумал? — Фух, я подумал, что ты собираешься прыгать, — вздыхает Тайлер, с каким-то странным облегчением улыбаясь. — Я ведь даже не курю, но мне нужно было начать диалог с чего-нибудь нейтрального, чтобы отвлечь тебя от твоих… намерений. Поэтому я попросил закурить. Джош нервно чешет затылок. Двадцать один, двадцать, девятнадцать, восемнадцать. Он ведь правда не собирался прыгать, он не собирался прыгать, он не собирался. Тайлер хлопает его по плечу, говоря: — Хорошо, что ты не прыгнул. Джош закусывает нижнюю губу, мысленно пытаясь унять стрекочущую тревожность, о которой он забыл ненадолго. Семнадцать, шестнадцать, пятнадцать. От ста до одного, от ста до одного, от ста. — Почему-то многим кажется, — вдруг совершенно спокойно говорит Тайлер. — Многим кажется, что попытки самоубийства совершают только одинокие люди. В основном женщины. Либо старые, либо наоборот, очень молодые. Будто бы эмоции накатывают, и в состоянии аффекта они совершают необдуманные действия. Четырнадцать, тринадцать, двенадцать. — Но в большинстве случаев такие вещи, как лишение себя жизни, обдумываются годами. Это не просто состояние аффекта. Это… это просто состояние. Затяжное… затягивающее. Одиннадцать, десять, девять. — И почему-то мало кому верится, когда со своей жизнью заканчивают взрослые, с виду здоровые люди, у которых есть, казалось бы, всё. Ну, по общепринятым стандартам. Ведь никому неизвестно, что на самом деле нужно человеку, иногда он и сам этого не может понять, мечется всю жизнь, теряется. Борется. Восемь, семь, шесть. — Банально звучит, но… жить ведь очень трудно. Пять, четыре. — Человек может выглядеть счастливым, даже беззаботным, но это может быть только вид. Он может быть окружён близкими людьми, но всё равно быть одиноким. Он может ненавидеть самого себя ещё и за то, что ему по сути не на что жаловаться, но ему всё равно плохо. Даже когда человек понимает, что тонет в себе, он всё равно будет отрицать, что ему нужен спасательный круг. Три. Два. Один. — Потому что спасение утопающих – дело рук самих утопающих, не правда ли? — Я не собирался прыгать! — Джош говорит громко, не отдаёт отчёт в своих действиях. Он отталкивает от себя Тайлера. — Я не собирался! Не собирался! Его лицо всегда краснеет, когда он злится, или перед тем, как он собирается плакать. Но Джош никогда не плачет. Он всегда только собирается и никогда не доводит дело до конца. Его лицо краснеет. Он тихо повторяет: — Я не собирался… — и до боли кусает нижнюю губу, стараясь не думать о том, что он врёт, врёт, врёт. Он собирался. Снова. Джош берёт себя в руки. В буквальном смысле обнимает себя, опускает голову и считает с каждым вдохом и выдохом. Сто, девяносто девять, девяносто восемь. — Хэй, Джош? — мягкий голос пробирается сквозь вату напряжённого воздуха вокруг Джоша. Он правда будто находится в своём маленьком ватном мирке, всю свою жизнь он в нём, сколько себя помнит. Такой вот странный мальчишка, считающий от десяти до одного. Странный парень, считающий от ста до одного, от ста до одного, от ста. Такой непонятный, такой не такой, как будто с другой планеты. Особенный – для кого-то это комплимент, а для Джоша сродни обзывательству. Он устал быть особенным, можно ему побыть как все нормальные люди? Без навязчивых состояний, без затяжных эпизодов апатии, без вспышек непонятно откуда взявшихся заторможенных эмоций. Ему так не хватает гармонии внутри, он уже устал искать её. — Я просто хочу жить нормально, — тихо говорит Джош, рукавом толстовки вытирая глаза и нос. — Но у меня не получается. Ничего не получается, всё будто из рук валится. Я устал стараться. Я столько лет тяну близких людей вниз, расстраиваю их, разочаровываю. Блять… я так заебался. Я просто не могу больше, я… не могу. Не хочу. Он глубоко вздыхает, глядя наверх, только чтобы слёзы остались в глазах, а не стекали по щекам. Ему стыдно, стыдно, стыдно. — Почему ты до сих пор не прыгнул? Джош пожимает плечами. — Я не знаю. — Знаешь. — Нет! — Джош резко поворачивается лицом к Тайлеру и натыкается на непробиваемое спокойствие с его стороны. — Не делай вид, будто знаешь меня! И пожалуйста, не надо мне этих ваших «всё пройдёт», «всё будет хорошо», «не думай о плохом» и прочего дерьма. Херня всё это! Не помогает эта ваша грёбаная йога, не помогают прогулки, не помогает спорт, ничего, даже, блять, таблетки не помогают! Я… Джош запнулся, осознав, что кричит на человека, который ничего плохого ему не сделал. Но Тайлер просто стоит и слушает всё это с таким выражением лица, будто они о погоде беседуют. — Почему ты до сих пор не прыгнул? — тихий голос словно пытается укутать истерику Джоша в мягкий плед умиротворения. — Мне стоило сделать это ещё давно, когда я впервые пришёл сюда. — Тогда у тебя была работа? — Что? — Джош морщится. — Что за дурацкий- — Так была? — Нет. — А сейчас есть. И там ты ценишься, как мы уже выяснили. Четыре отгула, помнишь? — Я их ещё даже не отгулял. И в отпуске не был два с половиной года. — Вот. Ты их ещё даже не отгулял. Так отгуляй! — улыбается Тайлер. — Отдохни. Возьми отпуск, и сгоняйте с Дебби в Диснейленд. Дебби, помнишь? Конечно Джош помнит о ней. Всегда помнит. Даже когда приходит сюда, он помнит о том, что она его ждёт. Но так же он помнит, сколько нервов он ей вытрепал за годы их сосуществования, сколько слёз из неё выжал. Может, хватит уже? Тайлер продолжает. — Отдохните вдвоём, поговорите как-нибудь вечером, расскажи ей о том, как себя чувствуешь. И дай выговориться ей, уверен, ей тоже есть, что сказать. Мы с тобой уже поговорили про честность, помнишь? Джош делает глубокий вдох, затем выдох. Тайлер не понимает. — Джош. Жить сложно. Очень сложно, даже тем, у кого с виду всё гладко. Иногда тяжело так, что ты уходишь из дома ночью с мыслями о том, а что будет, если ты не вернёшься? Многое ли изменится? Будут ли по тебе скучать, заметят ли твоё отсутствие? Иногда ты не чувствуешь, что принадлежишь этому миру, поэтому невольно задумываешься, может твоё место уже не здесь? Джош закатывает глаза: слишком уж Тайлер красноречив, слишком складно говорит. Джош бы так не смог, не смог бы связать слова как надо и произнести вслух свои аналогичные мысли. — Столько всякого дерьма накапливается, что тошно становится, — с отвращением продолжает Тайлер. — Единственное, что держит в такие моменты, так это ответственность перед близкими. Не их любовь, не поддержка – обо всей этой сентиментальной херне в такие моменты даже не думаешь. А вот понимание того, что если ты не вернёшься, то скорее всего сделаешь им больно – вот это по-настоящему удерживает. Назревающая истерика Джоша сдаёт свои позиции, даже притупляется постепенно, оставляя лишь тревогу меж рёбер. — Так… почему ты до сих пор не прыгнул, Джош? Джош молчит, смотрит в сторону от Тайлера, уже зная ответ. — Ответственность. — Ответственность, — соглашается Тайлер. Джош опирается о поручни локтями, запускает пальцы в тёмные волосы и оттягивает их слегка. Ему нехорошо. Ему не стало легче и лучше настолько, чтобы чувствовать себя нормально. Но он хотя бы не смотрит вниз и не представляет жёсткий удар тела о воду. — В конце концов, — голос Тайлера звучит недалеко, Джош внимательно слушает, — помимо ответственности есть ещё кое-что… — И что? — Любопытство. Джош поднимает голову и смотрит на собеседника, нахмурившись: он уверен, что сейчас прозвучит что-то до нелепости пафосное и по идее вдохновляющее, чего ему точно не хочется слышать. Но почему-то людям патологически нравится толкать жизнеутверждающие речи. Но Тайлер говорит: — Неужели тебе не интересно посмотреть, какую ещё свинью подложит тебе жизнь? Неужели не хочется узнать, что ещё приготовила эта сука? Джош смотрит на нового знакомого, несколько секунд не говоря ни слова. Затем он улыбается. Затем он тихо смеётся. Затем тихо смеётся Тайлер, и это не тот смех, когда тебе весело и радостно, не тот, от которого мир становится ярче. Однако этот нервный, почти истерический смех точно продлевает их жизни. — Нам пора по домам, — всё ещё смеясь, говорит Тайлер и кладёт руку на плечо Джоша. — Господи, ты глянь на нас! Два здоровых лба припёрлись на мост, сначала стояли ныли, а теперь ржут! Это вообще как, нормально? Джош утирает выступившие слёзы то ли от смеха, то ли от минувшей истерики. Тайлер отвечает сам себе: — Может и нет, может и да: смотря что считать нормой. Это понятие очень растяжимое, — он усмехается, сжимает ладонь на плече Джоша и спокойно говорит: — В эту субботу к нам с Дженной придут друзья. Не особо много, так, несколько человек. Дженна обожает принимать гостей, обожает готовить – она охеренно готовит, получше, чем во многих ресторанах, так что тебе обязательно надо попробовать её фирменные блюда! Я приглашаю вас с Дебби к нам. — Что? — полуулыбка Джоша недоверчивая. Тайлер хлопает его по плечу, затем достаёт телефон из кармана. — Ты уверен? — Да. Я уверен на все сто. Вижу в тебе потенциал. Джош усмехается. — Потенциал? Для чего? — Для того, чтобы стать моим лучшим другом, — Тайлер улыбается, а Джош от такой наглости округляет глаза, но ему нравится этот настрой. — Другом? Ты точно уверен, что тебе нужен шизанутый друг? — Ну знаешь, как говорят: скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты, — Тайлер протягивает свой телефон. — И ты тут не единственный шизанутый, Джош. Поэтому нам нужно держаться вместе. Запишешь свой номер? Он передаёт телефон Джошу в руки, тот по привычке избегает прямого касания, но от затеи не отказывается. Будь, что будет. — Окей. Запишу себя как «шизанутый друг». Он записывает телефон, имя и сразу звонит на свой номер. Телефон в заднем кармане вибрирует. Джош достаёт его, видит незнакомый нормер нового знакомого и нажимает на отмену. На экране высвечивается уведомление о пропущенных. — Дебби там места себе не находит. — Тогда нам надо торопиться, — Тайлер, дружелюбно улыбаясь, убирает телефон обратно и суёт руки по карманам. — Тебе в какую сторону? — Прямо, — показывает Джош, подбородком кивая вперёд. — Какое совпадение, что нам по пути. Пойдём? Джош улыбается. — Пойдём. И он не считает от ста до одного, пока, болтая, идёт с Тайлером по тёмной улице, освещаемой разочарованно мигающими фонарями-подстрекателями. Грязно-синяя вода опять остаётся ждать его, он снова не поддался на её заманчивый вид. На этот раз ему не пришлось кричать в пустоту, чтобы хотя бы немного ослабить петлю своих безобразных мыслей. Он не звонил на горячую линию с пониманием того, что ему нужно услышать кого-нибудь, кто знает, что делать с такими, как он. Он не звонил Дебби, чтобы поговорить с ней с намерением попрощаться. Вместо этого он встретил такого же утопающего. Такого же потерянного, который с виду твёрдо стоит на ногах, такого же не такого. По-своему, конечно. Случайная встреча, всего пара часов, и фраза об утопающих приобрела для Джоша новый смысл. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Таких же утопающих. Это не о том, что с некоторыми вещами надо бороться только в одиночку и никак иначе, это о том, что помощи просить не стыдно. И лучше всего поможет тот, кто был или находится в такой же ситуации. Утопающего способен понять такой же утопающий. Они могут помочь друг другу и не утонуть – вот в чём дело.