***
Правитель долго не мог выпустить из головы образ мальчишки. Что-то ему казалось неправильным, впервые в жизни он сожалел о том, что обошелся столь резко. В памяти все чаще всплывали налитые слезами зеленые глаза. Ждать обещанного завтра не было сил. Ниель находился в той же комнате, где и был оставлен при первом визите. Эджертон склонился над юношей, проведя ладонью по влажной щеке. — Смоешь слезами все веснушки, — Маджерти старался говорить как можно мягче. — Они не смываются. Я родился с ними, — все еще дрожащим голосом отозвался юноша. — Ниель… Я был слишком строг к тебе, — Эджертон перебирал золотистые, нежные как шелк, кудри. — Тебе не стоит меня бояться. Юноша ничего не ответил, лишь закрыл глаза, прислушиваясь к прикосновениям холодных рук. — Сколько тебе лет? — Правитель только сейчас понял, что до сих пор не спросил этого. — Мне девятнадцать, господин. Маджерти взял лицо юноши в свои ладони. В его глазах не было ни ненависти, ни злобы. Чистота и невинность этой души отражались нежным светом в этой бескрайней зелени. Подняв на руки солнечного мальчишку, правитель направился к одной из своих спален. А пока он шел вдоль резных стен и просторных залов, утомленный за день юноша уже спал.***
Маджерти, как мудрый и ответственный правитель поднимался утром ни свет ни заря. То ли это были важные дела в министерстве, то ли учения с армией, то ли еще Бог весть что — граф Эджертон всегда находил причину распрощаться с царством Морфея. Но сегодня что-то разрушило привычный распорядок. Башня времени ознаменовала город девятью ударами колоколов, а граф все еще находился в своей опочивальне. Эджертон прекрасно помнил, как принес сюда мальчишку, уложил уже спящего в кровать и еще долго смотрел на золотую россыпь, покрывавшую лицо юноши, как звезды ночное небо. И граф был готов клясться всеми богами и демонами преисподней, что сегодня в мальчишке что-то изменилось! Маджерти Эджертон относился к той категории людей, которые верят своим глазам больше чем кому угодно. Яркие алые локоны, спускающиеся до плеч юноши были сегодня другого оттенка, не цвета золотого заката, а скорее светлого апельсина. Граф даже не поленился самостоятельно спуститься в оранжерею и сорвать пару загадочных фруктов, выращиваемых, к слову, в том же Солнечном крае, откуда родом Ниель. Маджерти приложил для пущей уверенности фрукт к вьющимся локонам. Стопроцентное попадание. Цвет изменился. «Что еще неизвестного и загадочного таит в себе этот мальчишка?» — пожалуй, сам у себя спросил Граф, направляясь в тронный зал. Проснувшись около полудня, Ниель долго припоминал, где же он находится. — Кажется, я заснул на руках у графа и он принес меня сюда, — бормотал мальчишка, рассматривая убранство комнаты. Высокие стены, резные колонны, богато украшенные комоды создавали атмосферу скорее тронного зала, чем опочивальни. Ниель аккуратно поднялся с огромной кровати, так манившей своим теплом. Пожалуй это был единственный источник уюта с этом величественном и холодном месте. Голова юноши закружилась, выгляни только он в окно… тридцать четвертый этаж. Солнечные люди не славятся возведением высоких зданий, а уж тем более таких замков! На дальнем конце кровати стоял поднос с фруктами, в том числе и апельсинами. Ниель впервые улыбнулся со вчерашнего дня, вспомнив родные места, но улыбка была весьма усталой. Вместе с хорошими воспоминаниями нахлынуло и море других, мрачных. Рядом лежала записка от графа: «Располагайся. Навещу тебя в свободное время». Маджерти сдержал свое обещание, однако свободное время у него появилось около десяти вечера. Граф застал свое приобретение на кровати, укутанного в плед. По коже юноши пробежали мурашки и от появления Эджертона они только усилились. Присев рядом, правитель притянул к себе мальчишку, заключив в теплые объятия. — Тебе холодно? — Маджерти взял ладонь мальчишки в свою ладонь. — Нет, господин, — юноша покачал головой в ответ. — Ниель, ты можешь называть меня по имени, — сказал Маджерти и осекся. Ведь не может. Раб не может называть имени своего господина. Но приди за ним лично демоны Лэнга он позволит ему! Позволит что угодно. Как и позволил жить в Его опочивальне. Спать в Его кровати. И находиться в Его личной башне замка. — Тебя никто не тронет здесь, в эту часть замка вход воспрещен, — вторя своим мыслям произнес Граф. — Благодарю вас, господин, — Эджертон провел ладонью по россыпи веснушек. — Храни Ангел твои сны, — граф одному ему понятным способом сменил освещение на ночное и закрыл за собой дверь.***
Вернувшись по утру к оставленному юноше граф опять пришел в изумление. Сегодня светлые кудри, обрамляющие лицо солнечного юноши, приобрели еще более светлый оттенок, а море веснушек, рассыпанных по лицу стало чуть более редким. Казалось, что мальчишку постепенно покидает Солнце, что для его расы — сама жизнь. И граф оказался совершенно прав! С пробуждением Ниеля Маджерти ждал еще один факт: та бескрайняя зелень, горящая теплым светом в глазах мальчишки не сияла как прежде. Взгляд юноши был рассеянным и туманным. Эджертон понимал, что происходит что-то неладное, но вот что… Он даже показал Ниелю замок, в надежде, что прогулка вернет его прежний задорный взгляд. Однако юноша только рвано дышал и едва заметно метался к источникам света, как оставленный в одиночестве мотылек. Вечером было назначено заседание малого совета Гильдии знаний. В нее помимо самого Маджерти входили Верховный Архимаг, Жрец храма Луизы и Старица — Знахарка. На повестке дня был всего один вопрос: что может случиться с солнечным человеком? Ни маг, ни жрец не смогли дать объяснений, удовлетворивших бы графа, а вот старица припомнила кое-что, принятое всеми за сущую нелепость. «Давным-давно в народе ходила легенда о том, что Богиня солнца влюбилась в человеческого юношу. Ради пламенной любви Она спустилась на землю, оставив свое царство. И как только Богиня солнца поцеловала своего возлюбленного, лицо юноши засияло сотнями веснушек. Так и появились Солнечные люди. Если Солнечного человека лишить Любви, то с каждым днем свет в его глазах будет исчезать, и скоро Богиня заберет его в Свое царство вечного света.»***
Маджерти в полном молчании зашел в свою опочивальню. Солнце ему сегодня не светило. Его солнце — не светило. Лишь один человек на земле, сам того не желая, смог коснуться его сердца. Лишь один человек на земле появлялся в его снах. Лишь один человек на земле сейчас видел его слезы. Ниель не спускал глаз со своего господина. Безусловно, он боялся его, как боится птенец, отданный зверю забавы ради. Но сейчас, глядя на великого правителя, в его груди защемило. Нежные холодные пальцы дотронулись влажной от слез щеки. Мальчишке хотелось отстраниться от одного взгляда этих глаз, но он удержался, очерчивая ладонями острые скулы Маджерти. Эджертон прижал мальчишку к своей груди, слушая его сердцебиение и перебирая пальцами уже совсем светлые локоны. Ощущая на себе дыхание этого искреннего и покорного создания, граф отстранился и достал из многочисленных отделов плаща ритуальное перо. Сомнений не оставалось. Он, великий и могущественный правитель сделает сейчас то, что по Древнему закону правителю позволено лишь единожды. Магический ритуал Посвящения, являющийся также Клятвой любви и верности. Знак, вырезаемый кровью, который останется на всю жизнь и будет отдавать силы тому, чье имя указано в клятве. Правитель имеет право лишь один раз давать эту клятву. Закатанная ткань оголяет предплечье, а тихий шепот магического заклинания окутывает комнату. На руке Маджери появляются кровью написанные знаки 《N I E L E》. Последний штрих. Перо выпадает из рук, а сам граф опускается на кровать, поддерживаемый Ниелем. По щекам юноши потекли слезы. Он слышал об этом Заклинании, чувствовал сейчас на себе его действие. Алые губы аккуратно прильнули к высеченному на руке знаку, стараясь уменьшить боль. Сейчас Маджери на собственном теле испытал, насколько лишился сил Его солнечный человек. «Но это все уже не важно» — с этими мыслями Эджертон засыпал на руках юноши.***
Проснувшись, Маджери обнаружил копну рыжих волос и тоненький усыпанный веснушками носик, уткнувшийся в его плечо. В это утро улыбка не сходила с его лица. Взяв на руки еще спящего Ниеля, граф отправился в один из уголков замка, о котором знал из ныне живущего поколения, пожалуй, только он. Незаметная неопытному взгляду дверь между 19 и 20 этажами открывалась в прекрасный сад, сплошь залитый солнечным светом. Скорее всего это была пространственная магия, так как зеленая долина, усыпанная цветами, под вечно голубым небом не вписывалась в обычный климат замка. Неподалеку журчал ручей, устремляя свои воды в невидимые дали. В прохладных волнах разноцветными бликами играли солнечные лучи. Правитель опустился на зеленую траву, не отрывая взгляда от юноши, все еще спящего на его коленях. Журчание воды постепенно отвлекало Ниеля от сонной неги. Ниель завороженно смотрел на окружающую природу. Теплые ладони Эджертона очень нежно гладили его спину. Хотя юноша и чувствовал себя смущенно и неловко, отстраняться ему не хотелось. Но вот в голове всплыли образы вчерашнего вечера… Мальчишка посмотрел на своего господина преданными глазами. Граф молча перебирал его рыжие локоны, так что Ниель долго не решался заговорить. — Почему? — Тихий шепот, Маджери скорей прочитал по губам чем расслышал вопрос. Ладонь ложится на лицо юноши, и две пары глаз пристально смотрят друг на друга. — Почему вы меня спасли, господин? — Тоненький голосок не может скрыть волнения. — Эта клятва дается лишь возлюбленным… Эджертон проводит рукой по высеченному имени мальчишки, а затем берет его ладони в свои. — Ниель, называй меня по имени, прошу тебя, — губы покрывают хрупкую ладонь мальчишки легкими поцелуями. — Когда я увидел тебя, Солнце само спустилось с небес и завладело моим сердцем. Больше всего на свете я боюсь потерять тебя, боюсь не увидеть больше твоей улыбки. Я люблю тебя, Ниель. Из глаз мальчишки потекли слезы. Хрупкое создание прижалось к груди правителя. — Я.. я вас… тоже люблю!***
Долину озаряли солнечные лучи и прекрасная улыбка Ниеля. Юноша наблюдал за плывущими вдаль облаками, его огненные волосы легкими прядями рассыпались по коленям Эджертона. Маджери пьянили эти мягкие локоны, зеленые глаза, завораживающие своей красотой, россыпь веснушек на белоснежной коже. — Я никогда не устану восхищаться тобой, свет мой. — Ладонь Эджертона нежно изучала аккуратные пятнышки на коже юноши. — И все-таки, откуда у вас берутся веснушки? — скрыть любопытство было не в его силах. — Нас так солнышко целует, — задорные глаза горели теплым огоньком. — Ниель! Я начинаю ревновать! — Маджерти принялся целовать тоненький веснушчатый носик.