Где наша не пропадала

      Жопа. Большая, жирная, целлюлитная жопа. Отвисшие сись… Кхм, грудь отвисшая. Живот дряблый. Морда заплывшая и морщинистая как у мопса. На голове рыжий пи*ц. Знакомьтесь, Молли Уизли, собственной персоной. А внутри этой туши я, Лина Зайцева. Мне было 28, у меня была высокая грудь, попа как орех, кубики пресса и темно-каштановая вьющаяся грива до пояса. И я умерла. Потому что сложно выжить, упав под поезд в метро. И ведь первый раз за черт знает сколько лет спустилась в подземку. Сдала машину в сервис, называется. Как я оказалась в этом мире – черт его знает. Может, потому что последним, что я видела, была афиша, продвигающая очередной продукт творчества предприимчивой блондинки. А может, это мой персональный ад. Потому как я всегда эти книжки ненавидела лютой ненавистью. Они мне все детство отравили. А экранизации подгадили юность. Казалось бы, детские книжки. Но ажиотаж был бешеный. Тот, кто мог позволить себе эти книжки, был нереально крут. А у моих родителей денег не было, зато были амбиции, на волне которых, они меня в элитную гимназию как-то пристроили. И я училась вместе с детьми депутатов, крупных предпринимателей, чиновников. Им эти книжки родители покупали чуть ли не в день официальных продаж. А мне приходилось ждать сто какой-то очереди в общественной библиотеке. Знать историю очкастого мальчика со знаком «не влезай - убьет» на лбу было сродни правилам хорошего тона. Потом, уже в универе, была вторая волна помешательства, только уже на фильмах. Я не понимала, от чего все пищат и писают кипятком. Отвратительная история с искаженной логикой и очень кривой моралью, в которой нет ни одного положительного персонажа. Теперь я Молли. Вонючая жирная бабища, которая живет в свинарнике. У меня есть муж - пузатое лысеющее недоразумение. И куча невоспитанных, горластых и неряшливых спиногрызов мал мала меньше. Но если это единственный шанс быть живой, то я согласна и на это. Слышала когда-то фразу: «Мачете хочет убивать». Как же я его понимаю. Когда я назвала жилище Уизли свинарником, то я ему очень сильно польстила. У меня даже слов нет, чтобы все это назвать. Халупа, слепленная не пойми кем, непонятно из чего и как, наводит ужас одним внешним видом. Первая ассоциация, что какой-то псих насобирал старых собачьих будок и слепил из них дом. Верхние этажи держатся даже не на соплях, а скорее на великом и могучем матерном. Ободранный фасад, затоптанное крыльцо с кучей грязной обуви, заросший травой до безобразия сад и, загаженная тощими беговыми курицами, дорожка. Внутри не лучше. Воняет грязными носками, пригоревшей едой и застарелым потом. Все свободное пространство занимает разномастный хлам. Выцветшие обои в подозрительных пятнах и засаленная обивка на мебели наталкивают на нехорошие ассоциации. По всей этой роскоши с дикими воплями носятся четыре бабуина. Признавать в них детей лично я отказываюсь наотрез. Первый мой порыв, после осознания размеров пиздеца – бежать, бежать отсюда теряя тапки на ходу. Зажимает сердце. Опытным путем вычисляю, что попытки свалить в закат ничем хорошим для меня не закончатся – еще на этапе сбора вещей у меня так прихватывает сердце, что я чуть сознание не теряю. Зато мысли о том, чтобы воспитать этот обезьянник и превратить его в хотя бы подобие человеков, резко мое состояние улучшает. До конца дня сижу в комнате и никому не открываю. Перевариваю размеры подлянки и, для успокоения нервов, режу на мелкие лоскуты самое мразотное платье, которое только нашлось в гардеробе. Спать ложусь рано, с твердой уверенностью, что проснусь в собственной кроватке, на ортопедическом матрасе и простынях египетского хлопка. Утро встречает больной спиной от комковатого матраса и громким храпом мужского тела под боком. Тело - рыжее, конопатое, неприятно-липкое от пота и пускающее слюни на подушку. Как она от этого тела нарожала семь детей? Оно только рядом лежит, а меня уже блевать тянет, а она с ним… Фууу. Потихоньку выползаю из кровати, чтобы только благоверного не разбудить, и ползу в душ. Да, в этом доме имеется душ. С горячей водой. Если б его не было, я бы точно самоубилась, потому как жить в таких условиях было бы просто невозможно. Долго и тщательно отмываюсь. На автомате намазываю на себя небогатое содержимое косметической полочки, благо все подписано. При этом напрочь забываю о наличии в доме двух вредителей под именами Фред и Джордж. Задумчиво созерцая зелёно-фиолетовые перья вместо волос и россыпь мелких грибов на своем лице, я решала, что будет проще - прибить этих двух выкидышей и поймать откат, или таки постараться их перевоспитать. В итоге, слила все банки в одну, пошла в комнату к близнецам и щедро умастила их результатами их же экспериментов. Как и все существа с отсутствующей совестью, сиречь подростки, засиживающиеся допоздна, чадушки крепко дрыхли и диверсия прошла по плану. Артур мой перфоманс не оценил. Мне показалось, что он бы перекрестился, если бы знал что это такое, но прежний облик мне вернул. О продолжении сна речи быть не могло. Супруг позавтракал тем, что нашлось на кухне, одарил меня задумчивым взглядом и поцелуем со шлейфом нечищеных зубов, и благополучно отбыл на службу. Половина шестого утра на часах его не смутила. Я еще какое-то время потупила в стену, мысленно составляя список неотложных дел. Список был внушительным, да и решить какое дело неотложней не представлялось возможным. Путем тяжких раздумий был сделан вывод, что всегда нужно начинать с себя. Ревизия гардероба еще вчера привела меня в уныние. Мешковатые застиранные тряпки некогда дичайших расцветок сейчас не годились даже на половики. Единственное приличное платье нашлось небрежно засунутым на дальнюю полку гардероба. Черное, со сдержанной отделкой, из плотной ткани. Свободный крой позволял задрапировать тот писец, что фигурой зовется. Вот его-то я и надела. Мысленно сделав себе пометку, прикупить еще парочку подобных. А остальной хлам торжественно сжечь. С волосами дело обстояло еще хуже чем с фигурой. Сухие, ломкие, секутся по всей длине, седины много и она ничем не закрашена, да и оттенок не подходящий – пошлый ярко-рыжий. А ведь Молли еще совсем не старая женщина. Во что она себя превратить умудрилась. Так, с цветом волос пока ничего сделать нельзя, но вот хоть немного напитать их можно. Эх, это тело на пару часиков бы в хороший спа. Не красотка, но потенциал имеется. Будем пользоваться тем что есть. На лицо овсянку, на голову яично-медовую маску, ногти в половинку лимона. На глаза чайный компресс. Сижу, пытаюсь познать дзен. Дзен прячется. Я бы тоже от тех воплей, что раздаются из кухни, спряталась. Но дальше спальни некуда. Там, похоже, дело дошло до драки. А, может они сами друг друга поубивают, мне же меньше работы. Предупреждающе закололо под лопаткой, пришлось вставать и идти разнимать. Кто есть кто в катающемся по полу кухни клубке, я разбирать не стала. Зачерпнула ведро воды из водосточной кадки и окатила всех. Клубок с визгом распался. На полу остались сидеть мокрые и потрясенные до глубин души мелкая рыжая девчонка, мальчишка чуть постарше, два неотличимых пацана самой жуликоватой наружности, и почти подросток. Джинни, Рон, Джордж с Фредом и Перси, надо полагать. Вернув ведро на положенное ему место, невозмутимо повернулась к все еще сидящим на полу детям. - Значит так, еще раз в этом доме случится драка, и все в ней участвующие отправятся жить в курятник и там с петухом отношения выяснять. Я не буду выяснять кто прав, кто виноват, просто выставлю за дверь. А сейчас у вас есть десять минут на то, чтобы убрать весь этот бедлам и привести себя в порядок. Не советую проверять, что будет, если вы меня ослушаетесь. Я ясно выражаюсь? Фред? Джордж? Надеюсь вам хватило утренней демонстрации. Из кухни я выходила в гробовой тишине. Ну, ничего пусть привыкают. Это Молли Уизли могла позволить себе драть глотку почем зря.