Спустя полторы недели
— Es por eso que los catalanes quieren separarse de España y convertirse en independientes*, — урок испанского, мне и так хреново всю эту неделю, а тут нам еще и на замену поставили этот урок. Ох, если бы я еще что-то понимала. Справа от меня тихо сидела Вайолет, иногда что-то записывая в свою тетрадку. Она слушала учительницу максимально внимательно, что, в прочем, не удивляло, но ее взгляд еще с того самого дня, когда умерла Софи, был пустым. Пустым и незаметным, тот огонек, который обычно полыхал в ее глазах, пропал. Вилу снова замкнулась, и это било меня по лицу еще сильнее. Мне становилось невероятно грустно, когда я смотрю в глаза подруги и не вижу там ничего. Ни сарказма, ни огня… Ничего. Мое общение с Луисом усилилось, и я благодарна ему, потому что именно он вернул прежнюю саркастическую меня. Да, мне было по-прежнему больно и плохо, но я не так сильно изменилась, как это сделала Вилу. Мне надо было это как-то решать, потому что я не могу смотреть, как моя лучшая подруга просто потухает у меня на глазах. Я не могу этого допустить, поэтому после этого урока мы с Луисом будем обсуждать и придумывать план по возвращению Ви в нормальное состояние. Мне хотя бы немного повезло, и Вайолет не закрылась от меня. Если бы она это сделала, то я бы уже рыла могилу и для себя, и для нее. Мы также общаемся, но по всем известным причинам это общение никак не похоже на прежнее. Когда прозвенел звонок, учитель благодарит нас за урок, и мы все начинаем собирать вещи домой. Вилу собиралась медленнее всех, и меня это жутко напрягало. Я уже собралась и стояла рядом, ожидая ее, а она и не торопилась. Мне хотелось на нее накричать, дать, я не знаю, пощечину и сказать ей взять в себя в руки, но я только лишь выдыхаю так, чтоб она меня не услышала. Из класса уже все ушли, а Вайолет еще не собрала пенал. Я сидела на парте, забыв о замечании учительницы, и смотрела в дверной проем, в ожидании увидеть там Луиса. Парень чуть не врезался в нашу училку испанского, когда входил в кабинет. Он входит и хмуро наблюдает за Вайолет. Мы переглядываемся и понимаем, что если мы ничего не придумаем в скором времени, то она может такой остаться навсегда. И, блять, да, можно считать меня какой-нибудь бесчувственной скотиной, которая просто не понимает, что определенную травму просто надо пережить, а для этого надо время… Нет, нет, нет и еще раз нет. С Вайолет это никогда не прокатывает. Я проходила с этой сучкой огонь, воду и медные трубы. Мы сворачивали горы, ломали стереотипы и всегда, какой бы не была ситуация, мы поддерживали друг друга. Пускай мы и не разбирались в теме, но мы все равно что-то говорили или как-то действовали, чтобы вывести друг друга из депрессии и грусти. В тот день, когда я рассталась с Гейбом, мне было невероятно хреново. Я чувствовала себя такой разбитой и поникшей, что я просто не верила в то, что сижу у себя в комнате и плачу из-за какого-то парня. Неразделенная любовь — тоже травма, тем более для такого ребенка, как я. В моей голове отчетливо всплывает тот момент, когда я, сидя на кровати в слезах, слышу, как открывается дверь в мою комнату, а затем я вижу эту светловолосую девочку, насквозь промокшую из-за дождя. Ви, блять, бежала под дождем ко мне домой через несколько кварталов, чтобы прийти и сказать: «Гейб — мудак. Я знала это с самого начала, но ты мне не верила». Я помню, как начала смеяться сквозь слезы, а она подходит ко мне вся мокрая и, называя дурой, обнимает, а я ее в ответ. И если бы не она, то я бы никогда не пережила эту травму. Когда Вайолет влюбилась в Минни, я понятия тогда не имела, что такое любовь. Габриэля в моей жизни еще тогда не было. А подруга уже считала это травмой, говоря, что нормальная девочка не сможет полюбить девочку. В первые минуты я была растеряна и молчала, но потом, когда голос Ви стал тише, я начала успокаивать ее. Говорить, что любовь — это нормально и неважно, кого ты любишь. Мне так хотелось прийти к ней, чтобы сказать все в живую, но тогда ее не было в городе, и я была чертовски расстроена. Мы говорили по телефону всю ночь и все это время я заверяла ее, что с ней все нормально и «любить девочку» тоже нормально. В тот день Вайолет попросила меня всегда вытаскивать ее из таких состояний, даже если она меня об этом не попросит. Я поклялась ей, что буду готова вытащить ее из любой задницы, жертвуя при этом чем угодно. И если бы не я, то она бы никогда не пережила эту травму. Повторюсь, моя совесть просто не может смотреть на затухание моей подруги. Так что мне нужно вытаскивать ее из этого мрака. — Эй, ребят, — мою собственную дискуссию прерывает Лу, вставший рядом со мной. — Может, мы все сходим куда-нибудь? Проветримся… — Можно сходить в Олимпик Парк, со снегом он еще красивее. Кстати да, у нас выпал снег. На календаре уже вторая неделя декабря, и снегом мы покрылись хорошим. Количество озорных и тупых детей, которые без остановки бросают в тебя снежками, увеличилось. Их стало в десятки раз больше. Теперь я начинаю поливать всех школьников отборными матами еще до того, как войду в саму школу. А Луис, который частенько ходит со мной, наоборот, кидал снежки в ответ и говорил продолжать делать в том же духе. — Не знаю, — Вилу застывает, а затем медленно натягивает на себя рюкзак. — Возможно. — Вайолет, это не ответ, — хмурюсь я, после чего слышу вздох своей подруги. — Тогда… Тогда нет, извините, — после Ви уходит из кабинета. Я выскакиваю за ней, но уже нигде ее не вижу. Она просто ушла, толком ничего не сказав и не объяснив. Мне жутко больно понимать, что сейчас у меня хреново получается вытаскивать подругу из депрессии. Я медленно опускаю взгляд и тяжко вздыхаю. Краем глаза я замечаю, что за мной выходит Луис. Его состояние примерно такое же, только у меня оно увеличено в десять раз. — Может, ей просто нужно время? — тихо произносит Лу, подходя ближе ко мне. — Нет, — я отрицательно мотаю головой, сжимая кулаки. — Время никогда не помогает. Оно делает только хуже.***
Чем хуже становилось Вайолет, тем хуже становилось и мне. В последние дни я бегала по школе, как бешеная, потому что у меня постоянно проскакивала какая-нибудь новая идея о том, как можно вывести Ви из депрессии. Мы уже потеряли два дня, и за это я просто разрывала себя саму на части. Если мы не успеем, то все, можно будет писать книги о старой Вайолет и о том, какой сорвиголовой она была. Чуть позже выяснилось, что не только я носилась по школе, но и Луис. Мы искали друг друга и находить получалось далеко не сразу. Я подбегала к кабинету, где сейчас должен проходить урок у Лу, а он в это время был у моего кабинета. Так мы и носимся каждую перемену, пока не сталкиваемся в каком-нибудь коридоре, тяжело дыша и матерясь друг на друга. Ну, потому что невозможно быть такими тупыми и не договориться о месте встречи. В прочем, мы до сих пор и не договорились. В последнюю перемену Луис предложил одну идею, чтоб мы вытащили Вайолет куда-нибудь насильно. Нам необязательно ее бить, но словесно мы просто обязаны вытащить ее на прогулку в какой-нибудь парк. Даже если она будет отказываться, мы будем ее преследовать, заставляя куда-то идти. И почему я согласилась на эту идею, ведь мы будем вести себя, как маньяки, просто преследуя Вилу и толком-то ничего и не делая? Просто в тот момент, когда Луис мне все это рассказывал, я увидела в его глазах огонь. Его карие глаза пылали этой идеей, парень рассказывал все так захватывающе, и, кажется, у него самого сперло дыхание. Пускай эта идея и банальна, но после такого повествования о ней мне самой захотелось воплотить это все в жизнь. Как только прозвенел звонок, Лу схватил меня за руки и сказал, что мы сами должны наслаждаться этим моментом и если мы будем счастливы, то счастлива будет и Вайолет. Луис чертовски прав. Последний урок закончился. Я вскочила из-за стола с улыбкой на лице, рассказывая Вилу о том, что сегодня она проведет вечер и остаток дня с двумя прекрасными людьми. Но сначала подруга отнекивалась и говорила, что у нее есть дела и что-то в таком духе. Сейчас отговорка у Вайолет получилась плохая, такой меня не проведешь. — А меня не волнует, что у тебя дела, — я улыбаюсь, после чего впервые вижу другое выражение лица у Ви. Она в шоке от моей наглости. — Тебе легче будет просто согласиться, дорогая. — С Луисом домогательств до меня станет вдвое больше, — хмурится подруга. — Именно, — соглашаюсь я, из-за чего она хмурится еще сильнее. Но я то знаю, что скрывается за этим хмурым лицом. Через секунду в кабинет влетает Луис, его широкая улыбка говорит о хорошем мне и о плохом Вайолет. Подруга в очередной раз спрашивает обязательно ли это, а я с Лу в унисон говорим, что да, блять, это обязательно и это не обсуждается. Выходя из кабинета, я мысленно взглянула на нас со стороны. Я со своим доктором выглядели, как два дебила, улыбки которых на фоне с грустной Вилу казались уж слишком неуместными. Какое-то время мы оба просто пихали подругу, пытаясь разговорить, но она отделывалась от нас короткими фразами, которые не удовлетворяли меня и Луиса, и чем дольше Вайолет пыталась от нас отвернуться, тем больше мы ее доставали. Кажется, что она начала это понимать. Мы все же решили воплотить один старый план в жизнь. Сейчас наша троица шагает к Олимпик Парку, он уже издалека выглядит очень красивым. Пока Вилу молча идет, Лу пытался разогреть обстановку несмешными шутками и какими-то рассказами. Я также подхватывала друга, и знаете, кажется, настроение Ви начинает меняться. Нет, оно не становится веселым, ей просто стыдно. Стыдно за меня и Луиса, потому что мы ведем себя, как два отбитых дебила. И все это и вправду выглядело убого. Мы кричали, бегали, прыгали, толкались и пинались, пока Вайолет шла посередине нас с хмуро-грустным видом и наверняка пыталась понять причину ее нахождения здесь. Но все, что делали мы, было для нее. Мы, конечно же, пытались ее как-то взбодрить, но, черт, выходило это достаточно плохо. Ладно, хотя бы мы вызвали у нее чувство стыда, а тут уже и до сарказма недалеко. Пускай я и улыбалась, но мой разум просто трещал по швам, говоря, что так мы делаем только хуже. Ну, не получается у нас вернуть ее к нормальной жизни вот так. Надо, наверно, придумать что-то другое. В крайнем случае, надо просто поговорить с Вайолет о том, что с ней происходит. Хотя я сама не очень люблю так докапываться до человека, потому что я просто лишний раз напоминаю ему о плохих событиях, возможно делая только хуже. В любом случае, сегодняшний день надо закончить в приподнятом положении духа, показывая, что все прекрасно. Если ничего не выйдет, то я уже буду рвать волосы на голове. В один прекрасный момент я останавливаюсь и набираю себе комок снега в руку. Через несколько секунд я бросаю снежок в голову Луиса, после чего вижу, как холодный снег медленно стекает по шее за шиворот парню. Надо было видеть, как Лу злостно обернулся на меня, а я в ту же секунду драпанула в неизвестном направлении. Уже чувствую, что Вилу становится еще стыднее. Луис пару раз бросал в меня снежками, и он все эти пару раз в меня попал. Хотя я смогла только несколько раз отмахнуться и не попасть даже по ногам, кому-то стоит заняться физкультурой. Спустя пару минут я останавливаюсь, вспоминая про Вайолет, но буквально в это же мгновение на меня наваливается Луис, и мы оба падаем в снег. Я смеюсь, а он с криками: «Я победил!», начал закапывать меня в снегу. Оттолкнуться и выбраться у меня не получалось, поэтому я сдалась и просто ждала, когда парень окончательно закапает меня в этом чертовом холодном снегу. — Ай! — парень пропадает с моих глаз, соответственно, закапывать меня тоже перестали. — Советую убрать руки от моей подруги, — Вайолет… Черт… У нас получилось. Она подходит к полузарытой мне и протягивает руку. Я принимаю помощь, кое-как вытаскивая свое тело из огромного слоя снега. Я вижу Луиса, валяющегося на земле, он избавлялся от снега на лице. Вилу отлично попала, и я сказала об этом ей, еще раз повышая ей настроение. — Извини, конечно, — Вайолет приподнимает одну бровь на какое-то время. — Но если у вас когда-нибудь будут дети… То они будут такими же тупыми, как и вы. — Ой, да ладно тебе, — я пихаю Вайолет. — Нормальные у нас будут дети. Что. Я. Сейчас. Сказала. Ох, ты, еб твою мать, да я молодец. Мысленно я уже молю Бога, чтоб этого не слышал Луис, но удивленного и саркастичного взгляда моей подруги мне избежать не удалось. Я косо смотрю на нее и без слов прошу ее не раскрывать этот маленький секрет в виде такой же маленькой фразы. Вилу усмехается и пару раз мне кивает: — Запомни, это не я начала, — слова на будущее, я это точно знаю. Что ж, сваха Вайолет возвращается, только теперь у нее будет небольшой мешочек с огромным количеством подколов и шуточек. Хотя, на самом деле, я только счастлива, что это произойдет. Потому что с завтрашнего дня я начну видеть ту самую Вайолет, которая будет готова сворачивать горы. Моя душа наконец спокойна, пускай она и будет издеваться надо мной все время. Вилу опять бросает снежок в Луиса, и начинается «небольшая» бойня посреди дороги. Я подключилась к ребятам практически сразу. Мимо нас проходили люди, и иногда мы в них тоже бросали снежками, после чего на нас кричали, но мы не слушали, продолжая кидать снежками уже друг в друга. Ради таких моментов стоит жить, и я готова повторять это снова и снова.***
Луис заболел. На этом можно, как бы, заканчивать… Просто это еще не самое веселое. Так как я - добрая душа, то я принимаю решение навестить его и сказать, что именно он виноват в собственной болезни. Да, я хороший друг, но Вайолет еще лучше. Изначально я звала ее с собой, чтоб мы сделали Лу не только в войне снежками, но еще и в том, что мы прекрасно себя чувствуем. Нет, мой план оказался отвергнутым. Вилу хитро улыбалась, когда она отказывалась от поездки к Луису. И я прекрасно знаю, почему она это делает. Мне приходится ехать к нему самой. Перед тем, как Ви уходит, она подходит ко мне и, кладя руку на плечо, говорит: — Только без детей, пожалуйста. — Да пошла ты! Ненавижу ее, черт, теперь она будет издеваться надо мной до конца моих дней. Доехать до дома было не проблема, а вот дождаться пока меня в него впустят — наоборот. Я стояла около входа минут пять, после чего дверь была медленно мне открыта. Луис и правда выглядел хреново и, видимо, очень хреново. На голове была надета маленькая розовая шапочка, которая явно была ему не по размеру. Парень был в своей домашней одежде, которая как была из задницы, так и осталась. На плечи был накинут плед, он полностью не накрывал Луиса, так как он очень высокого роста, а плед для таких не предназначен. В левой руке Лу чашка горячего чая, а из-за рта торчит ложка. Легко усмехнувшись, я прохожу в дом. Ничего с моего последнего прибытия здесь не изменилось, так что я могла продолжать спокойно завидовать тому, что было. Мы пока ничего друг другу не говорили. Ну, у парня во рту была ложка, а просто ходила, осматривалась и молчала. Зачем было тогда приезжать? — Тебе помочь с чем-нибудь? — Мне бы… — Луис выплевывает ложку в чашку. Это было немного противно. — Прибраться в доме, постирать одежду, приготовить ужин и вылечиться. — С последним я тебе помогу. — Правда? — Я возвращаю должок. На протяжении нескольких часов я ухаживала за Луисом, пока тот мирно лежал на диване и ничего не делал. Периодически я слышала кашель, который вызывал у меня беспокойство. Лу также рассказал мне, что ночью у него была высокая температура, но сейчас она, вроде, стабилизировалась. Пока Луис бездельничал, я готовила ему куриный суп, параллельно узнавая о его самочувствии. Делала я это чуть ли не каждые семь минут, так что Лу не был в полном одиночестве. Я приготовила парню «лечебный суп» и с ложечки его накормила. Это выглядело смешно и мило, но с другой стороны мне было неловко. Хотя такое кормление с ложки было обосновано, так как Луису и вправду было плохо. В последний раз его температура была тридцать семь и семь, но сейчас она, возможно, меньше, потому что я пыталась всеми известными способами сбить высокую температуру. Также я тайком привела комнату Луиса в порядок. Ну, он ведь все равно туда не сможет подняться, но зачем делать так, чтоб она пылилась еще больше. Понимаю, потом друг просто не сможет найти половину вещей. Просто мне надо было себя чем-то занять, а убрать в его комнате я посчитала наилучшей идеей. Когда я оглядывала его дом, в другой гостиной (да их две, вторая на втором этаже) я увидела пианино, которое и принадлежит Луису. И оно выделялось из всего этого красивого белого цвета, потому что было разваленным, разрисованным и поломанным. Выглядела вещь не лучшим образом, но, видимо, это пианино многое значит для Лу, раз он его не меняет. — Клем, — раздается голос Луиса из гостиной, я не задаю лишних вопросов и сразу прихожу к нему. — Да? — я присаживаюсь на край дивана и наблюдаю, как Луис принимает сидячее положение. Парень скидывает со своих плеч плед, а затем смотрит на меня с легкой ухмылкой. — Сделай мне массаж. Блять. — Зачем? — для него я легко усмехаюсь, а для себя просто схожу с ума. — Просто… Потом, если ты этого захочешь, ты можешь вылить на меня остатки супа. — Ладно. Зачем? Теперь этот вопрос я буду задавать себе. Я соглашаюсь, обходя диван и становясь сзади. Лу высокий парень, так что его спина полностью видна мне. Первое время я даже к нему не прикасаюсь, но когда я вижу, как парень двигает плечами в ожидании моего массажа, я понимаю, что отказываться уже поздно. Сначала я неловко прикасаюсь к Лу, потому что, если честно, массаж я толком никогда и не делала. Пару раз, наверно, когда я с Вайолет наиграно подготавливались получать пиздюлей от наших учителей. Длилось все это несколько секунд, поэтому в деле массажа я не профессионал. Хотя готова поспорить, что Луис умеет его делать. Постепенно я начала привыкать. Сжимать его ключицы и плечи я стала с какой-никакой, но силой. До этого я будто ничего и не делала, так что я хоть чего-то добилась. Мне кажется, что я слышу, как Луис урчит, и из-за этого у меня на лице появляется улыбка. Он такой говнюк, если честно, но не смотреть на его милое личико невозможно. — Спасибо, — тихо говорю я, не останавливаясь разминать его плечи. — За что? — Не знаю… За то, что ты есть…