***
— Клем… — Да? — Давай заведем детей. — Ну не зна-а-аю… Как думаете, с кем я сейчас говорила? Можно было подумать на Вайолет, потому что только она может хотеть детей, при этом являясь лесбиянкой, но нет, я болтала с Луисом, сидя вместе с ним на каком-то из подоконников в его доме. На удивление дом я еще не снесла, хотя усердно планировала, но Лу не позволил мне этого даже после трех или четырех бутылок пива. Чувство самосохранения у него всегда присутствует, я тоже так хочу. — До этого ты соглашалась. — До этого было не до этого. Че? Я вот даже пьяная умею мыслить, да так, что за языком слежу, чуши не несу… По большей части, сейчас я за себя не отвечаю. Потому что сидеть и ничего не делать я не умею, мне хочется двигаться, бегать, прыгать, кричать и пить, пить, пить, но мне разрешают делать только самое последнее. А так как я не двигаюсь, мне приходится пить в десять раз больше, чтобы я вырубилась и проснулась через два дня. Ох, бля, нам же еще в школу… А-а-а-а-а-а, почему? Луис утыкается носом в мое плечо и громко-громко набирает воздух в легкие. То ли он пытается всосать в себя мою футболку, то ли ему просто нехорошо и надо подышать. Ну, я же не дура какая-то, открываю окно на распашку и жду, когда свежий воздух заполнит весь этот огромный двухэтажный дом. Луису эта идея не понравилась, и он захлопнул окно практически сразу, как я его открыла. Жажда спора заиграла в моем организме, но Лу пару раз прикоснулся губами к моей шее, после чего я благополучно успокоилась. Мимо нас мельком прошли целующиеся Вайолет и Минни. Сначала я улыбнулась, так как я всегда была рада за эту парочку, но мне же охота поссориться… — Заебали уже тут сосаться, а! — чуть выкрикиваю я, но ответа не было. Действительно, у них же сейчас рот друг другом не занят, ага. Они, конечно же, оторвутся друг от друга и пойдут давать мне пиздюлей за слишком длинный язык. Вайолет слишком сильно и долго скрывала свои настоящие отношения к Минерве, так что алкогольное опьянение сейчас является самым лучшим вариантом и моментом, чтобы их показать. Луис заснул, блять! Я пихаю его локтем в бок, а затем он резко отрывается от моего плеча, быстро хлопая глазами. Такой неуклюжий, ей-Богу, похож на плюшевого мишку, только он звуки издает не в виде фразы «Я люблю тебя», а в виде жалобного кряхтения. Спать ему хочется, видите ли, а мне не хочется. Тем более, если он заснет больше, чем на тридцать минут, то потом, когда он проснется, ему будет пиздец как плохо. Голова будет раскалываться, все будет болеть и неметь… Хуй ему, а не сон. Пока не сплю я, он спать тоже не будет. Лу жалобно стонет, после чего снова утыкается мне в плечо. Я эту идею хорошей не считаю, так что резко отдергиваю свое плечо в сторону, и голова Луиса чуть ли не падает вниз. Реакция у парня хорошая, поэтому поднялся быстро. Честно, я бы так еще с опущенной головой и просидела минуты три. Повернувшись к Луису, я тупо смотрю на него, а он на меня. Нет ни искры, ни бури, ни эмоций. Я, продолжая пялиться в глаза парня, наклоняюсь вниз за открытой бутылкой виски, которая была мною забыта. Один глоток, ничего не произошло. Второй глоток — тоже. Да-да, я жду чуда, надеясь, что через какое-то время меня вштырит и как закружит голову, но постепенно глотки становились меньше, ничего нового и сверхъестественного не происходило, что не радовало меня вообще никак. Вот Минни и Вайолет по-любому весело. Не знаю, в какую комнату они там поскакали, но я буду орать в голосину, если они пошли «невзначай» в комнату Луиса. Это будет, блять, просто прекрасно, я буду готова кланяться этим обеим до того момента, пока ситуация не будет забыта. А она не будет забыта никогда! Ха-ха-ха! Из моей руки пропало виски. Вот сука. Где оно? Я распахиваю глаза, ошарашенно начинаю обегать ими по всей комнате, где мы сидели, но чудо-напитка я так и не нашла. Оно может спасти меня завтра утром, когда моя голова будет отделена от туловища, именно выпивка поставит все на свои места. После трех минут марафона глазами, я забиваю на бутылку хер, потому что увидела что-то новенькое, что-то более интересное, чем какой-то алкоголь. Пиани-и-и-ино… Ох, черт подери, я хочу***
Блять, я сейчас сдохну. Отрубите мне голову, пожалуйста, я сейчас реально сдохну. Голова раскалывается так, будто мне десять часов били по ней железной палкой, параллельно звеня в колокольчик. Глаза не открываются, тело не двигается. Я даже не знаю, где я сейчас, черт возьми. Если бы мне хватило сил хоть немного приоткрыть глаза, то я бы могла узнать не только свое местонахождение, но и местонахождение своих любимых друзей. Такое ощущение, что мое тело атрофировалось и я не могу пошевелить вообще никакой частью тела. Вдох и снова выдох. Так я делала на протяжении минут пяти, если не больше. Все это время я не спала, а просто лежала на кровати неподвижно с закрытыми глазами. Черт, впервые эта фраза звучит правдиво. Обычно все так только отговариваются, говоря, что не спал, а просто лежал с закрытыми глазами. Да уж лучше бы я спала, блять, чем лежала здесь и дышала без остановки. А я ж еще ничего не помню. Есть какие-то моменты, которые периодически отдаются в моей голове, но они толком-то и не описывают всей ситуации, что сильно меня злит. Луис, вероятнее всего, тоже ни черта не помнит, потому что алкоголь влияет на него примерно также, как и на меня. Про Вайолет и Минерву я вообще молчу, так как я отчетливо помню, что с самого начала Ви стала приставать к Минни. Подробностей я, конечно, не помню, но именно этот фрагмент помню лучше всех. Действительно, чужие действия я помню, а вот что же моя душа делала, пока была пьяная, я не помню. Ды-ы-а-а, я открыла глаза. Точнее… Приоткрыла, на большее я не способна. Вижу знакомые белые стены, от которых мне и приходится щуриться. Ладно, я хотя бы осталась дома у Луиса, а не в какой-то там подворотне. Медленно прикасаюсь руками к своему телу, пытаясь нащупать на себе одежду. Этот ритуал я провожу каждый раз, когда просыпаюсь после пьянки. Пускай это тупо, но после него мне становится гораздо спокойнее. К слову, одежда на мне есть, можно ставить галочку. Выкинув из головы собственное тело, я решаюсь повернуть голову в сторону, но головная боль вернулась ко мне с новой силой, после чего двигать головой я вообще больше не хотела. Опять придется все щупать. Провожу рукой по правой стороне кровати, на которой лежу и никого рядом с собой не чувствую. Второй рукой нахожу только пустоту, благодаря этому понимаю, что лежу сейчас на самом краю. Отлично, теперь я буду еще более аккуратной, иначе я упаду на пол с ужасным грохотом. Мне этого не хочется. Все-таки мне удается нормально открыть глаза. Жаль только, что посмотреть я ни на что и не могу, потому что голова толком не крутится. Я пытаюсь отводить взгляд в разные стороны, дабы разглядеть чего-то побольше, но мне удалось увидеть только бежевые стены и часть зеркала. Надо вставать и двигаться дальше, лежать я бесконечно все равно не смогу. Одна нога. Вторая нога. Туловище. Голова болит, голова болит… Ох, черт, надо еще не забывать дышать. Так, теперь опять переставляем ноги… Я похожа на ленивца, у меня такие же медленные передвижения, не сопровождающиеся какими-то умными мотивами. Мне просто нужно поднять свою задницу, которая, как и все тело, ужасно болит, и отправиться на первый этаж. Если я, конечно, сейчас не на первом. Голову приходится передвигать с помощью рук, потому что она и шея умудрилась затечь, из-за чего боль становится еще более невыносимой. Одной рукой держа голову, а другой опираясь на кровать, я наконец-то оглядываю комнату. По белым стенам я уже поняла, что это не комната Луиса. Эта спальня была в цвет вообще всего дома, она практически ничем и не отличалась от других комнат, в которых я успела побывать. Все белое или бежевое, кровать деревянная, матрас далеко не самый мягкий, что печалит. Рядом с кроватью огромный шкаф. Готова поспорить, что он пустой. Напротив кровати было большое-большое зеркало, в котором я впервые увидела свое «прекрасное» личико. Я пиздец какая страшная. Волосы ужасно растрепаны, причем я не смогла найти свои резинки для волос. Это, вообще-то, должно быть легко, потому что они темно-фиолетового цвета, а комната-то белая, блять. Мое лицо чуть опухло, и я была похожа на злобного китайца. Когда-то в детстве я представляла, как бы круто быть каким-нибудь шаманом или кем-то подобным, но я никак не могла представить, что мое личико когда-то станет похоже на лицо какого-то китайского мудреца. Я постаралась отвести взгляд от себя как можно быстрее, иначе бы меня просто вытошнило бы. К слову о рвоте, меня, к удивлению, ничего не беспокоит. Обычно к убивающей головной боли подключается адское желание облевать все вокруг. Иногда мне бывает нехорошо… О, да-а-а, я встала и направилась к двери. Ноги чуть трясутся, но не могу сказать, что я чувствую какое-то сильное землетрясение. Сейчас я иду вдоль стены, что будет потом, я не знаю. Если я на втором этаже, то тогда у меня еще будет время оклематься и заново научиться ходить. Если же эта комната располагается на первом, то можно бить в колокол и просить Бога о том, чтобы он магическим образом забрал у меня это ужасное ощущение похмелья. Черт, черт, черт, черт! Я на первом, блять, этаже. Я еще не умею ходить, я упаду, словно маленький ребенок, и буду лежать на полу до того момента, пока меня не заберут. И это я еще не знаю, начну ли я плакать. А я еще как могу, только повод дайте, и я залью слезами весь этот чертов дом. Теперь у меня голова кружится! Юху! Хочется попрыгать, но я пока поберегу свое здоровье и просто порадуюсь где-нибудь у себя в голове. Один шаг за другим. Я и вправду ощущаю себя маленькой девочкой, которая даже ходить не умеет. Кстати, это я еще говорить не начинала. Может это даже и к лучшему, потому что никто бы все равно ничего не понял. Дойдя до любимой всеми гостиной, я падаю на спинку дивана, издавая приглушенный мучительный стон. Теперь я буду лежать тут. Меня будет можно только скинуть с этой спинки, но ничего больше. Когда мой мозг снова намекает мне на то, чтобы погрузиться в какую-нибудь фазу сна, я соглашаюсь, но спустя пару минут я слышу чьи-то шаги, и теперь мне не до сна. Они практически сразу же закончились. Теперь мне страшно. — Эй, детка, все хорошо? — Луис! Боже, я уж думала, что осталась одна в этом чертовом доме. — Да, нормально, можешь проходить мимо, — бормочу я, так и не решившись поднять голову вверх, чтоб посмотреть на парня. Если он выглядит также убого, как и я, то посмеюсь над ним как следует. — У меня просто отходняк. — Не у тебя одной. — Знаешь, ты хотя бы ходить и… Говорить можешь. — Если бы я еще что-то помнил, то тогда было бы просто прекрасно. Услышав последнее предложение Луиса, я все же поднимаю голову наверх, дабы позлорадствовать над ним, потому что единственным минусом в пьянке является то, что после нее ты вообще ничего не помнишь. Это нам еще везет, что мы собственные имена умудряемся вспомнить. Но мои философские мысли оборвались, потому что я лицезрела своего парня во всей его красе. На плече парня лежало белое полотенце, у него был полностью оголенный торс, с волос на тело медленно капали капельки воды. Вот теперь я точно ребенок, потому что в добавок со всем этим неумением ходить, я теперь еще и слюни пускаю. И да, мне не стыдно. Он мой парень, в конце концов. На моем лице невольно появляется улыбка, от которой у Луиса вырывается смешок. Мне даже одну бровь поднимать не хочется, так что обойдется. Я продолжаю разглядывать его тело, пока краем глаза не вижу выходящую из-за угла Вайолет. Ее лицо оставляет желать лучшего, но я не про похмелье сейчас. Она выглядит не очень по каким-то другим причинам. — Луис, — она выдыхает его имя максимально серьезно. — Что ты можешь вспомнить? — Единственное, что мне удается вспомнить, как Клем заставляла меня пить виски, — Лу тыкает на меня пальцем. — Дальше я ничего не помню. Ну, может что-то мельком, а так нет. — Ты помнишь что-нибудь плохое? Ну, типа, знаешь, тогда это могло казаться нормальным и веселым, но сейчас это можно посчитать полным пиздецом. — Вообще-то нет, но… — На что ты намекаешь, Вилу? — я встреваю в их разговор, поднимаясь со спинки кресла. Ви осматривает и меня, и Луиса. Ее чуть опухшие глаза выражают что-то на подобии страха, но я не понимаю, почему. Если мы каким-то чудом кого-то убили, то можно, пожалуйста, мне пистолет, я пойду застрелюсь. Вайолет продолжает молчать. Я уже позабыла про боль во всем теле, так как лицо моей подруги оставляет желать лучшего. Когда она успокаивается, Вилу достает из кармана одну небольшую коробочку черно-фиолетового цвета. Мои глаза округляются, после чего просто не могу сдвинуться с места. — Я так и знала, что вы потрахались.