Хрупкость

      Лёша с презрением смотрит на оседающую пивную пену в бокале, морщится от ярких вспышек фотоаппаратов и телефонов, которые, как ему кажется, в приглушённом свете бара не достал только безрукий посетитель. Отголоски громких голосов, притворный и неестественный смех долетает до сознания с опозданием в пару десятков секунд, разрушая белый шум, который с диким криком и визгом не хочет отпускать подсознание. Грязная стойка с липкими пятнами от тошнотворно-ярких коктейлей туманит рассудок и сбивает концентрацию, которую он буквально со скрипом в голове пытается настроить и удержать. Пиво выдыхается со скоростью если не света, то точно звука, оседает на дне бокала мутными хлопьями, говоря своим видом, что даже палёная водка в неблагоприятных дворах Питера — настоящий нектар богов.       Лёша не считает себя проигравшим, но и победителем тоже; он рассматривает хлопья в бокале пива, представляя, — нет, не эпелепсичную пену изо рта Огела, — скорее, просто знак, что пить пиво в душном помещении ему действительно рано. И почему-то, — наверное, по воле судьбы, — Лёша чувствует себя до ужаса одиноким; он жалеет, что не захватил с собой кепку, козырьком которой можно скрыть уставшее и грустное лицо, а еще жалеет о том, что не хватает смелости и наглости уйти, не попрощавшись.       Лёша устало выдыхает, отодвигая от себя бокал, и складывает руки на стойке, опуская на них подбородок. Его сейчас не заботят липкие пятна, которые пристанут к ткани его черной куртки, не заботит смех на ипровизированном втором этаже и даже люди, которые в перерывах между баттлами бегают на улицу, чтобы просто подышать.       Слабость во всем теле вынуждает Лёшу прикрыть глаза на доли секунд, позволяя воображению рисовать яркими красками по чёрному холсту. Линии, спирали, зигзаги сменяются быстро, резко и принципиально поочерёдно. Лёша усмехается собственным мыслям, за которыми пытается угнаться с большим упорством и трудом, старается выдумать свой собственный мир, наполненный тишиной и покоем, но резко вскидывает голову, слыша вдалеке бара знакомый голос. Он медленно открывает глаза, так же медленно поворачивается и с трудом удерживает себя от желания громко цокнуть языком, наблюдая затем, как Саша просит бармена подать ему бокал с виски.       Лёша и Саша не были принципиальными соперниками, скорее, во всем виновата воля жребия. Да, и сам Лёша Сашу плохим человеком не считает. Зазнавшимся и зазвездившимся, может быть, но плохим — точно нет. Конечно, он, несомненно, раздражает напускной агрессией, томиком, пожалуй, слишком умных слов, своей идиотской улыбкой, которую старательно прячет, и голосом, — да, голосом сильнее всего. И нет, он точно не мерзкий, но все эти слова, — разумеется, для Лёши не обидные, — которые он произносит, они ему будто вообще не подходят.       Саша разговаривает с барменом приторно вежливо, — либо боится, что тот плюнет в его бокал, либо он на самом деле такой нормальный. Медленно перебирает купюры, думает о том, сколько еще выпьет на незапланированной вечеринке, обсуждает сам с собой, куда направится дальше, и недовольно сводит брови, когда бармен говорит ему нужную сумму. Лёша старается ни о чём не думать, беспомощно поворачивает голову в зал, планируя зацепиться за кого-нибудь взглядом, но выходит откровенно не очень.       — Лёха, есть полтинник?       У Лёши вырывается незапланированный смешок, он потирает пальцами уставшие глаза и зажмуривается на некоторое время. Нет, это уже никуда не годится. Или, быть может, на пятьдесят рублей, все-таки, можно купить вежливость устрашающего Керамбита? Лёша тянет драматическую паузу, откидывается на спинку неудобного барного стула и как-то странно для Саши улыбается.       — Полтинника нет, только полтишок, — нет, Лёша недоволен собственной колкой шуткой, но точно доволен выражением лица Саши.       Забавно выходит, думает Лёша, переводя взгляд с бармена на Сашу. Бармен, в свою очередь, колкость оценил и даже улыбнулся, с надеждой посмотрев на Сашу. Вероятно, он ждал в ответ какой-нибудь шутки, но этого ответа не было. Саша внимательно вглядывается в глаза Лёши, словно стараясь прочитать подвох, и, не найдя его, бросает на стойку тысячу рублей и с важным видом говорит: — «Сдачи не надо».       Вот же урод, — практически слетает с губ Лёши, но он лишь пожимает плечами и, сцепляя пальцы в замок за спиной, медленно и ненавязчиво разминает уставшие и затекшие плечи. Саша опустошает бокал в один глоток, даже не морщится, словно выпил обычный чай, и, натянуто улыбнувшись, проходит мимо Лёши, практически незаметно задев его плечо своим. Нет, маленьким уродцем Саша Лёшу не считает и даже пиздюком, но, черт подери, такого скотского поведения администраторы пабликов с котятами точно бы не одобрили.       Саша выходит на улицу, глубоко вдыхает пропитанный никотином воздух, засовывает руки в карманы куртки и тупо, абсолютно по-детски, рассматривает пасмурное питерское небо.       — Хороший баттл, — говорит Антон, провожая гостей этого вечера обратно в здание клуба взглядом, и выдыхает сигаретный дым. — Но к следующему подготовься лучше.       Саша кивает больше на автопилоте, чем по собственной воле, продолжает рассматривать быстро плывущие облака и не спеша обдумывает дальнейший маршрут. На удивление ему не хочется в Москву, напротив: он бы с удовольствием прошёлся по набережным, посмотрел на течение Невы, возможно, заскочил бы в книжный или, быть может, в кинотеатр. Как там этот ребёнок из киндер-сюрприза выразился? Боевик — глупый жанр? Что он вообще понимает в этой жизни?       — На следующие баттлы останешься? — равнодушно спрашивает Антон. В глубине души он знает, что Саша предпочитает просматривать баттлы на исходниках, а если и остаётся, то никогда не встаёт в первый ряд. — Эй! — Антон щёлкает пальцами в воздухе перед лицом Саши и вопросительно приподнимает бровь. — Останешься?       — Вымотался, — притворно-уставшим голосом отвечает Саша. — Пройдусь. И да, скинешь вечером моего следующего оппонента?       — Думаю, он тебе понравится, — говорит Антон с широкой улыбкой, но Саше будто вообще всё равно на произнесенные им слова. — Так, у тебя всё-таки есть кнопка выключения, да?       — А? Да, есть, — Саша протягивает руку, которую Антон незамедлительно пожимает. — Ещё увидимся.       — Кстати, Кер, как тебе Кэлпи?       — Ещё увидимся, — повторяет Саша и как-то слишком быстро разворачивается. Что ему ответить? Что он лучше Джимми-червяка? Намного больше превосходит Мориарчи и всех бойцов со слова Москва? Нет, он не так щедр на неплохие высказывания в сторону оппонента.       Саша слышит в спину Антоновское «Странный какой-то», а затем звук закрывшейся двери в клуб. Нет, Керамбит никогда не скажет ничего хорошего про своих оппонентов, а вот Саша бы сказал, что соперник для новичка был достойный.