***
— Лис, я пойду пройдусь, ты со мной? — Дженни спрашивает чисто формально и уже не важно каков будет ответ. Ей семнадцать. Она становится женственнее и ещё красивее, что парни не упускают возможности познакомиться, а Дженни никогда в свою очередь пофлиртовать и лишь иногда что-то большее. Она начинает пить с подружками, ругаться матом и гулять по ночам по заброшкам. И пусть умна не по годам, её учёба скатывается хуже некуда. Лалисе эти изменения не нравятся, но достучаться до здравого смысла у неё не получается ни с первого раза, ни с десятого. Она молча следует за ней. Ким приводит их на очередное заброшенное здание, где её наверняка уже ждут Чеён и Джису. Они болтают не о чём: что-то о парнях, о сериалах, о планах на будущее. Лалиса совсем их не слушает. Только смотрит. Непрерывно. Взглядом прожигает в Дженни дыру. Ким делает вид, что ничего не замечает. Наливает себе полный, уже третий по счёту стакан дешёвого вина. Боковым зрением замечает, как Манобан недовольно хмурится. А потом целует Джису. Поцелуй выходит томным, смазанным, приятным. Джису отвечает умело со вкусом алкоголя и ментоловым мальборо на языке. Дженни даже увлекается. Валит подругу на грязный бетон, зарываясь пальцами в фиолетовые локоны. Они отстраняются, секунду смотрят расфокусированными взглядами друг другу и после по помещению проходится женский смех. Им смешно. Этот поцелуй ничего не значит, они подруги и обе пьяны. Всё чисто по приколу. А Лалисе разрыдаться хочется от бессилия и несправедливости. Дженни видит, как та встаёт и силуэт скрывается за бетонными колоннами. Спустя полчаса она находит её уже на выходе. Грустную и промерзшую до костей. Они двигаются в гнетущей тишине в направлении дома. У Дженни в голове облегчающая её пустота. У Лалисы куча убивающих мыслей. Ким тормозит за углом у старого металлического фонарного столба. Лампочка давно нормально не работает, светит тускло и постоянно дребезжит. Около неё парит стая мотыльков, обжигая свои крылья, приближаясь слишком близко, и падают на землю, погибая. Лалиса невольно сравнивает их с собой. А Дженни как личный фонарь, давно сжегший её крылья. Правда, она ещё жива, но ощущает себя уже на краю. «Подожди ещё немного, я уже почти в руках смерти.» Дженни прекрасна. Прогнившая немного внутри, но Лалиса не может на неё налюбоваться. Она не винит её ни в чём. У них изначально ничего не было и быть не могло. Вся их история перечёркнута с их первой встречи. Но ей всё равно больно смотреть на такую Дженни. Она думает, что та заслуживает лучшей жизни, но упорно молчит. Смотрит как Ким достаёт из кармана толстовки одолженные у Джису мальборо с зажигалкой, цепляет тонкими изящными пальцами сигарету и на автомате подносит её к губам, поджигая маленьким огоньком. Дженни блаженно закрывает глаза, сильно затягивается и тут же, вставая на носочки, выдыхает сигаретный дым в лицо Лалисе - с недавних пор её любимая привычка. Она усмехается уголком губ, смотря как девушка недовольно морщит нос, и резко накрывает её губы своими. Целует как всегда первой, потому что Лалиса никогда не решается. Всегда настойчиво, не требующий возражений, и всегда как можно больнее, а Манобан плавится от этой близости, медленно сгорает, как те самые мотыльки. И Дженни ведёт от этих трепещущих ресниц и даже спустя столько времени преданных любящих карих глаз, от рыжих волос и высокого стройного тело. Дженни нравится в Лалисе всё и она ненавидит её за это. Ненавидит за её самую настоящую и чистую любовь, за податливость и невозможность сказать хоть раз «нет», послав всё - и её саму в том числе - к черту. Но в первую очередь Ким ненавидит себя. За то, что пользуется этим. За то, что тоже любит. Это всё настолько неправильно, что она чувствует себя садистской, то отталкивая Манобан, то притягивая её ближе, даря ту частичку тепла, что в ней осталась. И целует до крови, так, чтобы с металлическим вкусом, отчаянно, чтобы показать, что ей тоже больно. Что от сердца осталось то всего ничего. И она, честно, готова подарить его Лалисе. Всё. Без остатка. Но в душе она всё та же самая маленькая принцесса Ким и ей страшно. А что если Манобан всё же уйдёт с её сердцем, однажды утром исчезнет, так же внезапно как и появилась? Дженни этого не выдержит. Дженни лишь снаружи холодна и стервозна. Поэтому она неохотно отстраняется. Последний раз делает затяжку и роняет сигарету на асфальт, туша её подошвой дорогих кроссовок. Делает шаг на опережение. Тихо шепчет: — Давай всё это прекратим. Дженни смотрит Лалисе прямо в глаза, что почти сразу тускнеют. Дженни эгоистка. Она превращает грудную клетку младшей в мелкий порошок, самолично вырывает той сердце, лишь бы не разбилось собственное. Но Дженни больно тоже. Она даже удивляется, а может ли сердце так сильно сжиматься. Смотреть на разбитую Лалису - слишком для неё. Молчать становится совершенно невозможно. Ей хочется упасть на колени перед Лалисой и молить о прощении за свои слова, за все отвратительные поступки, за разбитое сердце, а потом обнять заботливо как можно ближе и целовать-целовать-целовать. И впервые нежно со всей своей чёртовой любовью. Ей хочется перебирать пальцами рыжие пряди, водить ладонью по нежной коже, по выступающим ребрам, в смеси с поцелуями прикусывать шею и ключицы. Ей хочется сказать наконец-то заветное «Люблю». Дженни хочет Лалису всю и без остатка. Но Ким вопреки всему упрямо стискивает зубы и сжимает кулаки. Разворачивается и направляется к дому, зная, что Лалиса обязательно последует за ней следом. Лалиса ведь всегда была такой. Дженни кричала, толкала на пол, мешала с грязью. А она лишь с улыбкой подходила и обнимала, когда та успокаивалась, ласково шепча «Онни, всё будет хорошо». Дженни била по больному, целовалась и трахалась с другими. А она встречала её дома с неизменной улыбкой и искренним «Онни, надеюсь, ты хорошо провела время». Дженни впервые просит уйти и вырывает ей напоследок сердце. А ей сквозь слёзы хочется улыбнуться и сказать: «Онни, оно и не нужно мне было, можешь оставить себе на память, пусть согревает тебя холодными ночами». Дженни Лалису никогда не заслуживала.***
Лиса понимает, что ей здесь делать нечего. Определенное ей время, что она думала никогда уже себя не исчерпает, сейчас отсчитывало последние секунды. Её принцесса стала уже совсем взрослой. Принцесса стала королевой и больше не нуждается в своей деснице. Подруге. Любовнице. Ким больше не нуждается в Лалисе в общем. И лучше бы исчезнуть из её жизни также тихо как и появилась, но она всё же пишет небольшое прощание на бордовом - с недавних пор это любимый цвет Дженни - стикере и тихонько, чтобы не разбудить, целует её в пухлые чуть приоткрытые во сне мягкие губы. Всё же не сдерживает одинокую слезу и растворяется в ночи с мыслями о том, как печально, что у всего есть свой срок годности.***
А утром Дженни впервые за долгие годы просыпается в кровати одна. Плохое предчувствие медленно охватывает её. Она со страхом открывает найденную на тумбочке небольшую записку с аккуратно выведенным: «Мне пора. Прости, что так рано, мне жаль, что не успела должно попрощаться. Ты это, не грусти там… и я люблю тебя, моя маленькая принцесса». Дженни сминает этот жалкий, но столь дорогой теперь клочок бумаги, до побеления костяшек. Не веря в происходящее, выбегает на кухню, где её мать старательно готовит для семьи завтрак, сбившимся дрожащим голосом говорит: «Мам, Лиса, она... Её больше нет». И отчётливо слышит, как где-то сбоку отец вздыхает с облегчением. Потому что ей скоро восемнадцать и это не нормально иметь в таком возрасте воображаемую подругу, а Дженни плевать. Для неё она реальней чем те же машины и их водители, проезжающие по дороге рядом с их домом. Потому что просто верните ей её Лалису. Ту, что была рядом с ней 24 на 7 почти двенадцать лет, поддерживала и всегда знала, как лучше. Дженни ощущает, как истерика накрывает с головой и внутри появляется кровоточащая дыра с размером в кулак. В голове бьётся: «Ушла. Она всё-таки ушла. И сердце с собой прихватила». А следом: «Я люблю тебя». И образ тех самых карих глаз сохранивших сквозь года свои щенячью верность и детскую наивную любовь. Нет, Дженни не станет винить Лалису. Она эгоистка, думает, заслужила. Заслужила, но легче от чего-то не становится.***
На восемнадцатилетие Дженни, хватаясь за чудо как за спасательный круг, просит обо одном: о возвращении в её жизнь Лалисы Манобан. Но желание не сбывается ни на следующее утро, ни спустя дни. Дженни гаснет внутри на совсем.***
Лалиса ошибалась, они обе были мотыльками, сгоревшими в ту ночь у проклятого фонаря.