Предел

Полная луна окутывает комнату серебристым светом, разгоняя ночной мрак, в котором каждый шорох кажется более отчётливым. Угрюмые тени скользят по стенам, словно призраки. Когда-то Саё боялась оставаться одна в темноте. Живое воображение рисовало перед ней многочисленных чудовищ из самых страшных сказок, что, казалось, пробирались к ней в комнату по ночам. И когда же эти монстры обрели человеческий облик?.. Окружив её, злорадно смеются, глумятся, зная, что она не может им ответить, и оттого лишь распаляясь в своём веселье. Саё сильнее прижимает ладони к ушам, лишь бы не слышать этот смех, проникающий в самые глубины её сознания. Едва двигая потяжелевшими ногами, пытается бежать, пробираясь сквозь сгущающуюся черноту, а смех людей всё гремит в ушах, ни на миг не затихая. Ясу не видит лиц шутников, но их голоса хорошо ей знакомы. Где-то впереди дребезжит слабый свет, подобно отблеску надежды, и Саё ускоряет шаг, стремясь к этому свету, что кажется, вот-вот потухнет. В тени тусклого света покоится желание, которое ей никогда не исполнить. Свет приводит к перепутью трёх дорог. Джессика весело смеётся, протягивая Канону раскрытую ладонь, да и душа девушки также открыта нараспашку, готовая впустить в себя всё отчаяние, разочарование и ненависть Саё, доставшиеся «младшему брату». Джессика смогла полюбить даже недостатки Ясу, увидеть в ней человека, а не вещь. Яркий свет озаряет её фигуру, стоящую посреди одной из дорог, и Ясу знает, что Джессика могла бы вывести её из темноты. Но также знает, что не в праве принять её любовь. Повернувшись к другой дороге, Саё устремляет взгляд к Джорджу. Он всегда любезен и обходителен в своих манерах, пряча под галантностью скрытую застенчивость и страх отвержения, столь хорошо знакомые Саё. Джордж любит Шаннон — невинную, светлую частицу Ясу. Он мог бы исполнить её мечту — создать вместе с ней тёплую, крепкую семью, коей Саё была лишена с рождения. Но сейчас Саё становится невыносимо тошно от одного слова «семья», от понимания того, какие же узы на самом деле связывают её с самыми дорогими людьми. Быть с ними — значит, повторить ошибку своего отца, предавшегося греху кровосмещения. Третья дорога кажется пустой, но вдали виднеется смутный силуэт. До боли знакомый, так и не стёршийся из памяти даже спустя шесть лет. Саё шагает навстречу к нему, но тут же одёргивает себя, прижимая дрожащую ладонь к груди, и останавливается. «Слишком поздно, нет никакой возможности, ты и сама это прекрасно понимаешь.» Все дороги ведут в тупик. Свет медленно тает, и перекрёсток погружается в темноту. Ясу распахивает глаза — и реальность вновь предстаёт перед ней в насмешливо жестоких красках повседневной рутины. Саё приводит себя в порядок, заправляет постель, и вспоминает, какая роль ждёт её с утра по расписанию. Беатриче внутри неё судорожно смеётся, словно невзначай заставляя бросить взгляд на исписанные листы бумаги, в беспорядке разбросанные по столу. Ясу знает, что дверь заперта и никто не зайдёт без спросу в её комнату, и всё же, как безрассудно оставлять будущие улики на самом видном месте. Перебирая листы, вновь вчитываясь, анализируя каждую деталь своих историй, она чувствует противоречивую смесь удовлетворения со смятением. Сколько раз она убивала любимых людей в своих фантазиях. Сколько раз сомневалась, что сможет воплотить в действительность эти планы. И лишь подгоняемая быстро бегущим временем, приближающим день его приезда, заставляла себя отбросить ненужные сомнения. Канон с печальным смирением опускает взгляд. Шаннон тихо оплакивает своё потерянное счастье. А Ведьма безумно смеётся, ожидая дня своего возрождения, одновременно означающего и день её похорон. Любовь — это битва. За любовь нужно бороться. И победивший сможет вырастить прекрасный спелый плод, но любовь проигравшего обречена на гниение, мучительное и медленно распространяющее по венам яд безнадёжности. Но стоит ли бороться, когда нет ни единого шанса на победу? Саё знала, что проиграет. В конце концов она прекратит борьбу — это неизбежно. Она сходит с ума и спит с широко открытыми глазами… Частицы души, разорванной в клочья, ведут бессмысленную дуэль, исход которой давно предрешён. Канон рвётся к Джессике, в надежде отыскать у неё утешения и принятия мужской половины Ясу. Шаннон лелеет мечту, прекрасную в своей простоте и мучительную в своей неисполнимости. А Беатриче крутит в пальцах чёрного ферзя, а после, с насмешкой ставит его подле белого короля, и подталкивает Ясу к шахматной доске, по которой разбросаны пешки и прочие фигуры. Ну же, Золотая Ведьма, пора начать партию! И кто же первый падёт с доски? Фигуры исчезают, и на доске остаётся лишь белый король, одиноко стоящий возле праха чёрной королевы. Белый король выживет, и тогда обязательно попытается отыскать виновника трагедии. Ведь он всегда любил детективы. Ясу подарит ему самый лучший, самый запутанный детектив. И Белый король обязательно разгадает её сердце. Саё рада тому, что когда ему откроется правда, её здесь уже не будет. Она бы не вынесла отвращения на его лице или снисходительной жалости. В конце концов, только такие чувства люди и питают к непригодным вещам. Только такие чувства испытывала и она сама, глядя на себя в зеркало. «Это бесполое существо, порождение омерзительного греха, недостойно жизни», — говорила она себе много раз, проклиная своё существование. Она уверена: если бы Джордж или Джессика узнали правду о ней, то лишь отвернулись бы в отвращении. Да и как ещё они могли бы поступить, поняв, что некогда дорогой им человек не является ни мужчиной, ни женщиной, и ничего не может им дать? Семья, о которой Ясу так давно мечтала, любовь, простая человеческая жизнь — всего лишь пустые, недостижимые мечты. Да и толку-то вещи мечтать о чем-то человеческом? Чувства, вытесненные в самые закромки души, разрастаются, корнями упираясь в глотку, разрывая остатки здравого рассудка. Где же предел самым тёмным эмоциям? Где конец бесконечной бездне мрака? Быть может, на той самой Золотой Земле, где исполняются все желания, где каждая часть её души сможет обрести своё счастье, не будучи обременённой изуродованным телом? Время бежит так быстро, с мерным тиканьем часов стирая оставшиеся дни. А ей хотелось бы навсегда остановить это время. Остановить себя, пока не стало слишком поздно, пока остров не обагрился кровью. Но Беатриче язвительно обличает правду, о которой Ясу хотелось бы забыть, давая понять, что поворачивать назад уже поздно, и Саё захлёбывается беззвучным криком, не способным заглушить настойчивые слова Ведьмы, звучащие столь отчётливо в голове: «Что, не хочешь видеть то, во что превратилась? Но тебе не убежать от того, кем ты стала, и не вернуться обратно…» … в дни счастливого неведения, когда можно было, устремив в будущее светлые мечты, играть и обсуждать книги с бойким наследником семьи Уширомия, ставшим отрадой её души, и искренне верить в его наивно брошенное когда-то обещание. Помнил ли он о тех словах, хранил ли он их в сердце, как Саё на протяжении всех этих шести лет? Сейчас ей с трудом в это верится, и всё же, видя его, ошеломлённого, стоящего на пороге комнаты, где уже витал терпкий запах смерти от окоченевших тел, лежащих на полу, она понимает, сколь непоправимую ошибку совершила, поддавшись отчаянию. Частицы души замирают в скорбном молчании, хороня себя вместе с любимыми людьми, и остаётся только она одна — Саё Ясуда — потерянное дитя, создавшее тысячу безвыходных миров, лишённых счастливой концовки. Впрочем, будь в её истории возможен светлый финал, она сама хотела бы знать, как приблизиться к нему. В глазах Батлера, устремлённых к ней, отражается лишь растерянность, что после, когда он поймёт, что здесь произошло, сменится болью и злобой. Саё грустно улыбается чуть подрагивающими губами и, подойдя ближе к оцепеневшему юноше, мягко касается кончиками пальцев его лица. — Я так долго ждала тебя… Где же черта твоей глубокой преданности? Молись, чтобы она была ещё жива.