Возвращение

Каждая ночь была похожа на предыдущую. Время остановилось. Остановилось для меня. После того, как я получил письмо от Маарет, и Мона с Квином покинули меня, я остался на ферме Блэквуд в компании нескольких смертных. Я успел полюбить это место. Ферма Блэквуд стала моим убежищем, моим домом. Я поселился в комнате, ранее принадлежавшей тётушке Куин, очаровательной старушке, любительницы камей и туфель на высоком каблуке, и ночами напролёт читал романы Диккенса. Джулиан больше не приходил ко мне. С Роуан я больше не виделся. Весь мир перестал для меня существовать. Я не вспоминал о своих бессмертных друзьях. Мне просто не хотелось о них вспоминать. Время шло (а что мне время?), а я всё читал и читал. Иногда выходил погулять на кладбище, но быстро возвращался назад. Я отгонял всякую мысль, приходившую мне в голову. Это продолжалось долго, хотя, сколько точно, сказать не могу. Мысли всё атаковали меня, а я всё так же усердно их гнал от себя, пока не наступил тот момент, когда мне просто надоело их гнать. Я подумал о Меррик. Известно ли Дэвиду о том, что сделала его возлюбленная? Знает ли Луи о смерти своего создания? Скорее всего, они уже оба обо всём знают. Не могут не знать. Столь долгое отсутствие в любом случае не могло не вызвать подозрений. А что, если они оба пребывают в неведении? Рано или поздно они всё равно узнают об этом. И какой это будет для них удар? Дэвид сильный. Дэвид справится, я уверен. А Луи? Что будет с моим Луи? Луи… даже получив от меня более сильную кровь, ты всё ещё остаёшься прежним Луи. Иногда ты даже заражал меня своей меланхолией. Дай Бог, чтобы ты не заразил ей Дэвида! Я знаю, вы всё ещё вместе. А я здесь. Лежу на кровати, наслаждаясь тишиной и красотой старого особняка, когда моим друзьям, наверное, тяжело и они нуждаются в моей поддержке. Неужели, я не должен сейчас быть рядом с ними? Эти мысли не давали мне покоя. А я ещё хотел стать святым. Святой Лестат променял своих друзей на мысли о собственной святости! Ну не смешно ли? Я не просто могу сию же минуту отправиться в путь. Я обязан это сделать. Если же им ещё не известно о смерти Меррик, я буду тем, кто сообщит им это печальное известие. Пусть лучше я, чем кто-то другой. Прощаться было тяжело. Жасмин не хотела меня отпускать. - Ну вот, и ты тоже меня покидаешь, – сквозь слёзы говорила она,- Вы все уходите. Что я буду делать здесь одна? - Ты не одна. С тобой Нэш. Квинн и Мона должны скоро вернуться. - Они собирались уехать на пару недель. Их нет уже давно, но это не значит, что они скоро вернутся. А что, если они ушли навсегда? - Они вернутся, дорогая. Обязательно вернутся. Ты же знаешь. Это дом Квинна, разве нет? Хотел бы я остаться здесь ещё, но мне нужно идти. -Да, я понимаю. Господи, какая же я эгоистка! Только о себе и думаю! – воскликнула она,- Иди. Конечно, тебе надо идти, а я... Я наклонился и поцеловал её. -До свидания, ma chérie. Удачи, Нэш,- сказал я и вышел за порог дома. Так мы и расстались. Прощай, Новый Орлеан. Я покидаю тебя. Я взлетел и направился в сторону того города, в котором, как мне казалось, меня ждали с нетерпением. Эта встреча была очень важна для меня. Мне нужно было убедиться, что с Луи всё в порядке, что всё хорошо и с Дэвидом. Я вдруг почувствовал себя одиноким и понял, что страшно по ним соскучился. Наверное, я больше нуждался в этой встрече, чем они. Мне так хотелось увидеть их снова! Именно это я и собирался сделать. Нью-Йорк, встречай вампира Лестата! Трепещите все! Лестат вернулся! И он выходит на охоту. Конечно, на охоту. А как вы думали? Я давно уже не охотился. Ну-у, наверное. Не важно. Жажда даёт о себе знать, и я намерен её утолить. Я не нуждаюсь в постоянных вливаниях крови, но я её хочу. И этим всё сказано. Нужно найти какого-нибудь негодяя. При помощи своих телепатических способностей, я наткнулся на неплохой экземпляр. Существо лет двадцати пяти, чудовище, пристрелившее собственного брата из-за денег, причём это не первое его убийство. Было, по крайней мере, ещё три, к тому же он ещё и вор. Чудесно. Сегодня я не останусь голодным. Я уже представил вкус его крови на своих губах. Восхитительно! Через несколько секунд я уже стоял рядом с ним. Этот смертный сначала даже не почувствовал моего присутствия. Он шёл по улице, я – следом за ним. Я не заметил, как мы оказались в том переулке (так сильно был увлечён чтением его мыслей). О, поверьте, эти мысли стоят того, чтобы их прочесть! Я уже стоял перед ним, а он продолжал невозмутимо идти вперёд, пока не угодил прямо в объятья смерти. Тут-то уж и завозмущался! А смысл? Не рыпайся, детка! Живым не уйдёшь, как ни крути! Я вонзил клыки в нежную кожу его шеи и прокусил артерию. Кровь хлынула в рот неудержимым потоком, и живительная энергия наполнила каждую клеточку моего тела. Вместе с кровью хлынул и поток его воспоминаний. Ясный летний день. Ребенок, качающийся на качелях во дворе. Этим ребенком был Генри, тот самый парень, который корчился и извивался сейчас в моих руках. Тогда он еще не был убийцей и только помышлял о том, чтобы перерезать горло своему отцу, который бросил его мать беременной и смылся, оставив её совсем одну девять лет тому назад. Сейчас мать сидела и рыдала в своей комнате, и мальчик знал об этом. Он знал также и о том, что не сможет утешить её или залечить старые раны, но мысль о мести не переставала будоражить его воображение. Пока сверстники играли и смеялись, он носил в себе обиду на отца, а также вынашивал план жестокого убийства, которое так и не осуществилось. Интересно, почему? Почему он мог убить кого угодно, но только не того, кто подарил ему жизнь? Он и сам долго размышлял над этим, но эти размышления так и не дали никаких результатов. Всё кончено. Он мёртв. Тело упало на землю. Спокойной ночи, Генри. Приятных снов... После того, как Таламаска объявила нам, вампирам, войну, мы вчетвером ( я, Меррик, Дэвид и Луи) отправились путешествовать по разным странам. Где мы только ни были! Но всё же в конце концов почему-то прибыли в Нью-Йорк и прикупили здесь домишко. Я думал, что это ненадолго и вскоре наше странствие продолжится, однако миновали ночи, но никто никуда не собирался. Потом я решил побывать в своём доме на Рю-Рояль, а Меррик продолжила скитания по миру в полном одиночестве. Я метался между Нью-Йорком и Новым Орлеаном и постепенно обосновался где-то вблизи Луизианы. Конечно, я встречался со своими детьми, но всё реже и реже. Я люблю Луи, Дэвида, а также успел полюбить объект их обожания - Меррик, ушедшию из мира не так давно вместе с Гоблином, но мой дом в Новом Орлеане, и мне плевать, что думают по этому поводу те писаки из Таламаски. Стирлинг Оливер мне очень понравился, но общаться более я с ним не буду. Дело о талтосах подошло к концу, а о мэйфейрских ведьмах я и думать больше не хочу. Почему-то, видя Стирлинга, я сразу же вспоминаю о Роуан. Не хочу о ней думать. Наверное, мы больше никогда с ней не встретимся. Её место среди живых, а я не горю желанием создавать нового вампира, хотя, если честно, передать Тёмную кровь этой женщине мне бы действительно очень хотелось. Но я этого никогда не сделаю. Я обшарил весь город, но не нашёл своих детей. После безрезультатных поисков я вернулся к нашему "семейному гнёздышку", в пристанище вампиров, которое больше походило на дом некоего обеспеченного джентльмена, не заботящегося о деньгах. А вообще-то, так оно и есть. Таким, как мы, не следует думать о подобных мелочах. Я вошёл в дом и... Как думаете, что я там увидел? Конечно же, шикарные апартаменты. Иначе и быть не может. Вы думаете: " Ну вот, он опять зациклится на описании интерьера. Мебель, картины и всё такое"? Ничего подобного, мои дорогие. Спешу вас разуверить. Вы ведь отлично меня знаете! Неужели я дал вам повод усомниться в моём вкусе? У меня превосходный вкус, так что даже если бы Луи потащил меня в лачугу, подобную той, что он имел в Новом Орлеане, я бы покрутил пальцем у виска и взял ситуацию в свои руки. В итоге всё равно наше жилище было бы похоже на это. Но ничего подобного не случилось. Я сразу же взял на себя бразды правления и предупредил всех, что буду главным. Всё это породило некоторые возмущения в нашем небольшом сообществе, но всё же возмущения ничего не изменили. В общем, будет достаточно сказать, что всё здесь сделано по высшему разряду, ведь за дело взялся сам Лестат. Как и следовало ожидать, никого не было дома (ну, кроме меня, естественно). Ещё бы они были тут! Я же обшарил целый город и не обнаружил никаких следов их присутствия. И как они могли со мной так поступить? Конечно, я знал, что они не будут просиживать годами на одном месте и ждать, когда же заявится их благословенный создатель, но, чёрт возьми, почему именно сейчас? Почему их нет дома именно сейчас? Я осмотрелся и заметил, что здесь довольно пыльно. Неужели они прогнали слуг? Пройдя на кухню ( да, зачем-то она у нас всё же есть), я обнаружил лист бумаги, закреплённый на холодильнике дешёвым цветным магнитом, судя по всему, из ближайшего супермаркета. Почерк был мне знаком. «Любовная записка, мой дорогой Луи?» - улыбнулся я про себя. Но конечно, это была не она. Нет, написал её точно Луи, о чём свидетельствовал не только уникальный витиеватый почерк, но и подпись в левом нижнем углу. Содержание было следующим: « Дорогой Лестат! Я знаю, что рано или поздно ты вернёшься, но после произошедшего с Меррик я не мог более оставаться здесь один. Да, мы с Дэвидом знаем про Меррик, и оба скорбим, каждый по-своему. Дэвид уехал к Маарет. Мне же никакие древние таблички не способны подарить покой. О нет, я говорю это не в упрёк ему, каждый из нас справляется, как может. Я не стал тревожить тебя, я знаю, что ты был там, и если не приехал, значит не нуждаешься сейчас ни в ком. Тебе необходимо побыть наедине с собой. Я понимаю. И буду ждать тебя. Когда захочешь поговорить, сможешь отыскать меня в особняке Армана. Наши двери всегда открыты для тебя. Твой Луи» Ах, Луи! Конечно, ты понимаешь. Ты всегда меня понимал! В тяжелые минуты мне достаточно было только взглянуть на тебя и, как бы ты ни был погружён в свои занятия или как бы ни был зол на меня за очередную мою выходку, именно в такие минуты я обнаруживал на твоём лице эту молчаливую заботу, это сочувствие. Ты проходил мимо, касаясь моего плеча, и едва заметным кивком головы давал понять, что ты рядом. Как будто пытаясь разделить на двоих мои печали, ты шёл вместе со мной по улицам, сопровождая в оперу, хотя я тебя об этом даже не просил, как это бывало обычно, и вообще не собирался покидать в этот вечер дом. Наш с тобой дом, Луи. Наш дом. Сейчас ты называешь так дом Армана. И я отправился к нему, в роскошный дворец, расположенный в Верхнем Ист-сайде, намереваясь заглянуть в его лучащиеся нежностью глаза, прикоснуться к нему, ощутив под своими пальцами его скулы и веки, намереваясь угодить в его объятья и припасть к его губам. Я хотел незаметно войти в дом, надеясь удивить своим появлением его обитателей, но неожиданно для самого себя вдруг замер всего в паре метров от окна. Моим глазам предстала картина чудесной жизни не чудовищ, но настоящей, любящей семьи. Фрески на потолке, затопленный камин. Роскошь! Сибил играет «Аппассионату», как и в любую другую ночь (не удивительно, правда?), Бенджи обсуждает с Арманом, судя по выражению его лица, действительно важный для него исторический вопрос, и Луи также включён в эту беседу, как некогда был включён и в НАШИ давние беседы, происходившие прямо посреди роскошной залы НАШЕГО дома на Рю-Рояль и вызванные неумалимым стремлением к познанию НАШЕГО с ним общего ребёнка. Не осталось ни самих вопросов, ни той, которая их задавала, а дом был пуст и находился далеко отсюда. Но этот особняк так и манил, а я был не в силах ни сойти с места, ни оторвать взгляд . Бенджи сказал что-то смешное, и Арман рассмеялся, глядя на сидящего рядом с ним Луи, всё ещё пытавшегося подавить свой смех. Вид этой беззаботной семьи вызвал у меня улыбку умиления, но, к сожалению, не только её. Ревность кольнула, словно жало. Да, я мог бы войти, обратить на себя внимание этим своим появлением, и, о да, они были бы рады меня видеть! Я это знаю. Но я не такой эгоист, каким считают меня многие. Мне действительно ужасно хотелось войти туда и стать частью этой идиллии. Но правда в том, что я здесь лишний. Они – семья, а я – тот, кто появляется на миг, чтоб потревожить улей, и вновь уходит, оставляя после себя разруху, с которой придётся расправляться прочим. «Ладно, не так уж всё и плохо, - думал я,- Ещё не время, но когда-нибудь я обязательно вернусь, и мы поговорим. Возможно, я даже смогу стать частью всего этого. А пока… настал черёд поведать миру новую историю. Историю о Талтосах и ведьмах, о призраках и моём непреодолимом желании стать святым. Слишком долго я молчал, позволял другим говорить за себя и строить разные предположения. Я вернулся! Думайте, что хотите, детки, но очень скоро вы услышите новую песнь. И отныне никто не заставит её умолкнуть».