***
Совсем недавно я приехал в небольшой, но очень красивый городок, где еще несколько лет должен буду учиться на фотографа. Здесь у меня почти нет знакомых, возможно поэтому я и начинаю делать эти записи. И так, несмотря на то, что город совсем маленький, я сразу в него влюбился. Влюбился в его тишину и уют. Редко здесь бывают пробки, совсем недалеко от моего дома возвышается прекрасный и густой лес, из которого ни раз прилетали и дятлы, и дрозды, даже был случай, когда около моего окна на ветке сосны спала большая серая сова. Город переполнен дарами природы, из-за чего и нравится мне. Спустя неделю проживания здесь, я уже знаю где можно было бы сделать немало удачных снимков. Но больше всего меня привлекает район под названием «Старый городок», которое полностью оправдывало это место. На протяжении всего района нет ни одного пятиэтажного дома. Вместо них стоят в ряд небольшие, двухэтажные постройки, с угловатыми крышами или с живописной расписной фреской, один краше другого, интересные нарезные узоры по дереву были практический на каждой такой постройке. Вдоль бульваров стоят красивые старинные уличные фонари, выкованные так, что как будто держатся на завитках железных растений. Завтра я снова хочу направиться гулять по этому району, чтобы отыскать старый парк, о котором уже не первый раз слышу от местных жителей. Как меня уверили, в нем я смогу увидеть, как пейзажи, этой застывшей в далеких столетиях местности, смешиваются с привычными мне пейзажами большого города, что и делает этот парк необычным.***
Сегодня со мной произошла странная и местами жуткая история. Как и хотел, я направился на прогулку в «Старый городок». Должен признаться, что гуляя вечером по улицам этого места, я представлял себя в прошлом, когда не было бутиков с новомодной одеждой, не было столько парфюмерных дорогих магазинов, напичканных охраной и наружными камерами видеонаблюдения, когда небо было чистое и неоскверненное белыми полосами, что обычно оставляют самолеты. Этот вечер был пропитан запахом цветущих лилий и львиных зев, что покрывали клумбы рыжим пламенем своей красоты. Все это заставило меня забыть главную цель моей прогулки и парк я нашел, уже когда солнце нависло над засыпающим городом, так низко, что вот-вот должно было уйти за горизонт. По подсказкам местных жителей, я быстро разыскал его. Он был необычайно красив. Как мне и говорили, из него можно было увидеть сияющий огнями ночной город и в тоже время оставаться в уютном парке застывшем в старом времени. Широкий бульвар этого парка был покрыт ветками деревьев. Огромные дубы и ели тщательно скрывали красоту неба, но стоило мне пройти немного дальше, как густая крона деревьев отступила, и мне открылся прекрасный вид на пятиэтажные дома, за которыми уже давно скрылось солнце. Вид не был бы настолько прекрасен, если в конце тропинки не стоял бы фонтан и, если бы не было старых фонарей, что особенно дополняли это место. Они были настолько стары, что я невольно представлял, как когда-то горели в них свечи. Сделав еще пару фотографий, я сошел с бульвара и пошел по обычному тротуару. Здесь уже не было ничего интересного, лишь только клены скрывали забор парка, да пара елей возвышались надо мной, пытаясь достать своими макушками до неба, которое уже стало покрываться звездами. И когда окончательно стемнело включились фонарные лампы, вдруг озарившие парк танцем света. Все они необычно мерцали и жужжали, будто внутри них находились пойманные и уменьшенные грозовые молнии. Я сразу-же сделал вывод, что была неисправна проводка, да и фонари были настолько старыми, что такое явление нисколько не удивило меня. Я достал фотоаппарат и стал углубляться в парк, чтобы найти подходящее место для фотографий, как вдруг окаменел от увиденного. В самом краю парка на старой лавочке около фонаря сидела девушка во всем черном. Ее длинный пышный подол от платья полностью скрывал ноги, она сидела вся укутанная в темный шарф, на голове красовалась большая черная шляпа с такого же цвета вуалью, закрывающей ее белоснежное лицо. Даже сквозь эту вуаль я мог заметить ее стеклянные пустые и большие серые глаза, а в руках девушка держала старую книгу в потрепанном временем кожаном переплете. Она увлеченно что-то читала вслух. Видимо, посчитала что в это время в парке будет совсем одна. Ее нежный голос раздавался эхом и каким-то образом заставил мерцания ламп стихнуть и быть менее частыми. Не знаю зачем, но я сфотографировал ее и только после этого, будто бы услышав щелчок фотоаппарата, девушка посмотрела на меня строгим взглядом, от которого мне одновременно стало и стыдно, и страшно. Она испуганно встала и воскликнула: — Что вы делаете!..- после этого незнакомка повернулась к фонарю и проговорила -… Mon cher ami, * не гневайтесь. Фонари засияли резкими непрекращающимися вспышками и за лавкой, я увидел темный детский силуэт. Все это напоминало сцену из фильма ужасов, в которой, по задумке режиссера я был глупой жертвой. Лицо ребенка наконец-то проявило очертания и было злым, да еще и ниже его головы ничего не было, кроме пустоты. От увиденной картины, я сломя голову помчался прочь из этого парка, не желая даже раздумывать над тем, что именно увидел. Всю дорогу до дома я убеждал себя, что мне все это повиделось, у того ребенка, на самом деле было тело, просто в темноте я его не разглядел, что та девушка была самой обычной. Мне хотелось просто напросто забыть этот день. Вернувшись домой, я сразу же лег спать. А на утро, мне стало интересно «А что же все-таки за девушка была в парке?». Я поспешно скинул фотографии на компьютер и стал искать нужный снимок. Когда мне удалось его найти, то на нем, по мимо девушки, за фонарем стоял мальчик лет десяти, лицо которого размазалось на фотографии. Теперь я уже не сомневался, что вчера мне просто показалось. Да и к тому же, с каких пор я начал верить в полтергейстов и призраков? Нет, определенно, вчера мне просто показалось. Вечером я снова отправился на прогулку, но в этот раз намеренно пошел в парк, надеясь увидеть снова ту незнакомку и извиниться за вчерашнее поведение. Скорее всего она приняла меня за сумасшедшего. В парке я оказался, когда снова стемнело и замерцали старые фонарные лампы. Услышав голос незнакомки, я сразу его узнал и направился в сторону того же места, где встретил ее вчера. Она вновь сидела в траурном платье с черной шляпой. Ее лицо снова покрывала темная вуаль, а в руках была та же книжка, которую я видел вчера. — Извините… — сказал я и она подняла свои серые большие глаза и напугано посмотрела в мою сторону, — я не хотел Вас напугать, просто хочу извиниться. Мне не стоило фотографировать Вас без вашего разрешения. Девушка продолжала читать в слух, жестом руки пригласив меня сесть рядом. Я так и поступил. Фонари замерцали чаще и сильно похолодало. Мне показалось, что чье-то дыхание было позади меня, и я хотел было повернуться, но девушка схватила своей бледной и холодной рукой мою руку и покачала головой, при этом продолжая читать что-то на французском. Я ее не понимал, но не мог перестать слушать ее нежный голос. Мерцание ламп начало стихать, сменяясь обычным монотонным светом. — Что здесь происходит? — спросил я девушку. — Mon cher, приходите завтра до заката, и я Вам все расскажу, — прошептала она быстро и едва понятно, с каким-то акцентом, а после продолжила читать. Я встал и не оборачиваясь направился в сторону дома. С нетерпением я ожидал следующей нашей встречи с этой незнакомкой и потому, пришел в парк задолго до заката. Ее еще не было и около часа я гулял по бульварам, всматривался в открывающиеся пейзажи, обходил каждый фонарь и каждое дерево, пока не встретил ее у фонтана. Несмотря на жаркий день, она снова пришла в темном и пышном платье, подол которого слегка волочился по бульвару. Плечи и руки были скрыты за рукавами, а ее худое тело сильно сжимал корсет, который я почему-то заметил только сейчас. Она посмотрела на меня сквозь вуаль своей траурной шляпы и едва заметно натянула тонкие губы в дружелюбную улыбку. — Я рада, что Вы не испугались и пришли, — сказала она тихим нежным голоском. — Чего именно я должен был испугаться? Она посмотрела в сторону того места, где мы были вчера и сказала: — То, чего Вы испугались при нашей первой встрече. Дело в том, что много лет назад, когда не было этого парка, здесь случилась страшная трагедия… — девушка, не посмотрев больше в мою сторону, направилась к тому месту, где и произошла наша встреча. Я шел за ней не перебивая, — мальчик, которого звали Ларри, однажды заболел чахоткой. Лучшие лекари пытались ему помочь, но увы, они были бессильны. — Он умер? — спросил я. — Да, но не от болезни, — сказала девушка, сделав глубокий вдох, — бедный мальчик сильно мучился и тогда, один человек, что назвался его лекарем, пробрался к нему в комнату и удушил его. — Но это жестоко! — Согласна, хотя дни бедняги были уже сочтены, и он не прожил бы больше года. Чистая и безгрешная душа ребенка, не смогла понять, зачем его убили, поэтому она застряла здесь, в этом самом месте, где он так любил гулять. — И я видел его лицо? — Да, но он не любит, когда на него смотрят, поэтому Вам не стоило его фотографировать. — Я не знал о его существовании, а фотографировал Вас. Девушка смущенно улыбнулась, а после, заметив, что солнце садится, сказала: — Теперь Вам стоит уйти. — Я могу прийти сюда завтра? Девушка снова улыбнулась и сказала: — В любой день этой недели незадолго до заката, — после слов, она села на лавочку и стала ждать, когда же зажгутся фонари. Я был уже у выхода из парка, когда это случилось. Теперь я точно знал, что причиной этих мерцаний был призрак убитого мальчика, а не проводка. Я пришел в тот парк на следующий день, а девушка уже ждала меня у фонтана. — Я рада видеть Вас снова, — сказала она и мило улыбнулась. — Я тоже рад Вас видеть. Почему-то я не мог говорить с ней свободно, по-дружеский. Что-то внутри меня подсказывало, что это могло ее обидеть, и в тоже время, я совсем не был удивлен ее совершенно несовременным манерам. — Вас все еще интересует история о мальчике? — спросила она. — Я бы хотел узнать, что-нибудь о Вас. К примеру ваше имя. — Это невозможно сейчас, — сказала девушка и посмотрела в сторону фонтана, около которого, как обычно воркуя и хлопая крыльями, неспешно гуляли голуби. — Почему-же? И Вам не интересно мое имя? — спросил я у девушки и попытался посмотреть ей в глаза, но она отвернулась. — Нет, не интересно. — Тогда расскажите мне еще, что-нибудь про эту трагическую историю. — А что Вы хотите еще знать? — спросила девушка и повернула в сторону лавки у фонарного столба, где читала книгу последний раз. — Кто его убил? — Человек, очень любивший его сестру, что была вынуждена читать своему больному братику каждую ночь сказки, а поскольку мальчик боялся смерти и любого намека на нее, все сказки она читала на чистом французском языке. Она и без того была очень дурна, бледна и худа, так и медленно умирающий брат мучил ее из-за чего с каждым днем она сама вяла, как роза, которую сорвали и поставили в вазу с водой. — И это стало причиной столь жестокого убийства?.. — мое сердце сильно сжалось. Я никак не мог поверить, что кто-то посмел поднять руку на больного ребенка, -Что же это был за человек? Девушка смутилась, посмотрела на меня и сказала: — Его звали Георгием, он был самым гениальным художником. Его картины были настоящим шедевром, но оценила их только его возлюбленная. Он и ее не раз рисовал. Георгий был необыкновенно красивым юношей, у него были густые темные волосы и глаза цвета аметиста… — тут я перебил девушку: — Извините, вы меня не так поняли. Что же он был за животным, раз смог убить больного ребенка? Моя собеседница нахмурилась, мне казалось, что эти слова ранили ее, но она вдруг слегка улыбнулась (хотя улыбка ее мне не показалась искренней) и пояснила: — Он сделал это от отчаяния. Георгий не мог помочь своей возлюбленной, которая страдала от одного только вида умирающего брата. Однажды, в порывах эмоций, она сама сказала: «Лучше бы Бог поскорее забрал Ларри, чтобы он так не мучился и не мучил меня». Но это было сказано на эмоциях и необдуманно. На самом деле, она никогда не желала смерти своему младшему братику. Дама надеялась, что его все еще можно спасти. Мы уже подошли к той лавке и сели. Небо уже потемнело. — Неужели смерть мальчика, действительно помогла его возлюбленной, — девушка посмотрела на фонарь, тот уже заморгал, а это означало, что продолжить этот разговор, мы сможем только завтра. Она раскрыла книгу и начала читать, а я снова пошел прочь от того места, где бродил призрак. Этой ночью я практический не спал, а все думал о бедном мальчике, его сестре и их нелегкой судьбе. Странно, но душа мальчика привязалась не к месту где его убили, а к месту, где он любил гулять. Вдруг я вспомнил слова девушки — «…когда не было этого парка, здесь случилась страшная трагедия…», но если мальчика убили в его собственной постели, то что произошло в парке? Вопрос этот, как и вопросы о странном Георгие не давали мне уснуть. Весь жаркий день августа, я с нетерпением ждал нужного часа, чтобы встретить девушку. Поняв, что раньше, чем за десять минут до заката она не придет, а позже мне не удастся у нее ничего узнать, я пришел на пятнадцать минут раньше и стал дожидаться ее. Когда солнце уже почти зашло за пятиэтажные дома и его не было видно, я еще раз увидел ее, девушку в траурном, а она заметила меня и опять улыбнулась. Эта улыбка настолько была мне приятна и знакома, настолько родная, что сама девушка казалась мне старой знакомой, будто знаю ее с самого детства. Я встал с лавочки и подошел к ней. — Mon cher ami, как приятно, что вы снова пришли, — проговорила она, улыбаясь мне. — Я не мог не прийти. Вы заинтересовали меня своим рассказом. — У Вас есть еще вопросы? — Да, когда мы гуляли в этом парке, вы сказали, что здесь произошла страшная трагедия, но если мальчик умер в своей постели, а здесь лишь только любил гулять, то что же произошло в этом месте? — Его сестра подожгла свой подол и погибла именно тут. Она не смогла пережить сразу и смерть брата, и предательство близкого ей человека, — сказала она, тяжело вздохнув. — А зачем же, именно Вы, читаете сказки духу мальчика? — А больше некому, ведь только я раньше знала эту историю, ну теперь уже и Вам она известна. Если не читать ему сказки исключительно на французском, он начнет хулиганить, и кто-нибудь может пострадать. Но не бойтесь, он здесь всего на неделю, сегодня пятый день, а значит еще пару дней и он снова исчезнет. — Тогда Вы будете свободны от него? — спросил я, надеясь на счастливый финал этой истории. — Не все так просто, я буду лишь освобождена, но не в коем случае не свободна. Мальчик еще вернется, — сказала девушка, печально посмотрев в сторону старой лампы. Она, как обычно, села на лавочку и сказала: — Если хотите, приходите завтра и я Вас лично с ним познакомлю, а сейчас простите, это мой долг, — девушка снова открыла книгу и начала читать, но я не торопился уходить и вслушивался в ее прекрасный голос, очень тихий и гипнотизирующий, мне было все равно, что именно она читает, но лишь бы не останавливалась. Девушка даже не обращала на меня внимания, а просто продолжала читать, время от времени снова и снова проговаривая три заветных слова, которые я уже успел полюбить в ее произношение «Mon cher ami». Проговаривая эти слова, она обращалась к фонарю, что все еще, пусть и не часто, но мерцал, как бы говоря нам о том, что мальчик стоит за этой скамейкой и внимательно слушает. Мне пришлось уйти, когда было уже слишком поздно и я, не оборачиваясь в сторону лавки, пошел домой. Сегодня мне все-таки удалось уснуть, но всю ночь я видел только ее, девушку с большими серыми глазами, что смотрели на меня сквозь черную вуаль. Ее нежная и милая улыбка, ее тихий и притягивающий к себе голос. Встреча с ней напрочь изменила меня. Мои друзья тоже это заметили. Бывало, что с ними я разговаривал также, как и с ней. Почему-же мне никак не удавалось заговорить с ней на «ты»? Почему я все еще не спросил про черное платье? Почему я не знал ее имени? Весь следующий день я готовился к нашей встрече. Небо нахмурилось и весь день шел дождь, но даже он уже не мог меня остановить. Я обязан был прийти сегодня. Поэтому вечером, взяв зонт, я явился в парк и, дождавшись ее, пошел вместе с ней к месту, где был дух мальчика. Мы подождали, пока включатся фонари (сегодня они включились немного раньше), и она сказала: — Теперь замри и он сам подойдет. Фонарь непрерывно моргал, зонт девушка у меня отняла и положила на лавку рядом с книжкой. Поэтому я уже через пять минут промок до нитки. Мальчик вышел из-за деревьев, и я узрел его озлобленное землянисто-бледное лицо и глаза, наполненные обидой, смотрящие мне в душу. Больше я ничего не мог заметить, ни его одежды, ни черты его внешности, лишь только пустые и темные глаза. — Теперь Вы можете идти. Приходите завтра, последний раз, — сказала девушка и я, нисколько не раздумывая, взял зонт и ушел из этого парка, желая побыстрее забыть эти глаза мальчика. Но я видел их еще раз, в своем жутком сне. На утро, чувствовал себя совсем разбитым. За окном был густой туман, о котором я сейчас думал в последнюю очередь. Встреча с этой девушкой теперь не только заставила пойти меня на неоправданную глупость (посмотреть на полтергейста), но и полностью забыть о своей жизни. Вечером я снова направился к ней, туман не растаял, поэтому мне пришлось блуждать по парку, чтобы найти девушку. Туман был настолько густым, что я не видел, ни деревьев, ни фонтана, ничего кроме этой белой пелены, окутавшей город, но я так и не нашел ее больше, лишь увидел, как мерцания фонарей покрыли парк, превращая его, в этой затянувшейся пелене, в грозовую тучу с разрядами молний. У меня не было никакого желания больше видеть мальчика, поэтому я стремительно пошел прочь из парка. Но вернулся туда на следующий день и девушку я снова не встретил, дожидаясь на той лавочке, пока не загорятся ярким, желтоватым светом, красивые фонарные лампы. И вот они зажглись, но больше не мигали, а просто светили монотонно и скучно. Меня переполняла такая злоба, что со всех своих сил я стал ударять руками о фонарь, пока не разбил костяшки в кровь. Я понимал, что больше не придет, ни полтергейст, ни девушка и, что ровным счетом не знал о ней ничего, даже имени. В течении еще месяца, я приходил в парк, в надежде что встречу ее, что смогу найти, но она сама меня нашла. В позднюю осень, когда листья уже опали и покрыли парк темной дорожкой мертвых, потемневших и померкших листьев, я заснул в парке, случайно. Теперь ночью я редко мог выспаться. И она явилась передо мной, девушка, но уже не в траурном, а в белом легком платье, ее темные густые волосы вились и разлетались на ветру (я только сейчас понял, что прежде не видел ее волос из-за черной шляпы). Босыми ногами она шла по тротуару и смотрела на меня серыми, большими и очень глубокими глазами, она так же улыбалась мне, как и раньше. Я боялся проснуться, мне было страшно потерять ее снова, а потому быстро подошел к ней. — Вам не холодно? — спросил я. — А разве Вы еще не поняли? Разве Вы не знаете кто я? — спросила девушка, смотря на меня, и по ее бледным щекам потекли слезы. Они блестели в лучах полной луны и в свете старых фонарей. Теперь я понял все, к чему был ее траурный наряд, к чему было это приличие и, почему она так хорошо говорила на французском. Она и была сестрой того мальчика и это она подожгла себя здесь, а потому и дух мальчика приходил сюда, привязанный к ней самой. Поэтому именно эта девушка и приходила читать ему сказки. Дама, что стояла передо мной была мертва. — Но…но почему Вы мне не сказали сразу? — Потому, что тогда я бы могла слишком рано напомнить Вам кто Вы. Она подошла так близко, обняла меня и поцеловала, я сразу же все вспомнил. Я приходил в этот парк не первый раз, а делал это и в прошлой жизни, и в позапрошлой. Я всегда приходил сюда и ровно одну неделю во всю свою земную жизнь видел ее, мог с ней заговорить, прикоснуться к руке этой девушки, а самое главное, попросить прощения, ведь это я убил ее брата. — Прости! Прости, Катерина, ради Бога! — молил ее, упав перед ней на колени, — забери меня с собой! Я так устал каждый раз умирать с мыслью, что убил Вас! — Простите, но не в этот раз, — сказала она и отошла, мертвая листва поднялась в воздух, окутав ее так плотно, что полностью скрыла бледность Катерины от меня и почернела. А когда листва опала, девушка снова была в траурном платье, ее взгляд вновь закрывала вуаль. Я вскочил на ноги, хотел было уберечь ее… Огонь окутал подол платья, она закрыла глаза, ярко вспыхнула и потухла как спичка, а ее почерневших силуэт все еще стоял. Я попытался схватить, спасти ее, но она рассыпалась на моих руках черным пеплом, как высохший осенний листок и ветер поднял эту пыль надо мной, унося ближе к серебристой луне. А я просто стоял и смотрел. Это было мое наказание, каждую новую жизнь, я рос рядом с женщиной, которую считал своей матерью, взрослел, чтобы снова прийти сюда, и еще раз увидеть, забывшуюся мне девушку и вновь ее полюбить. Все ради этого мгновения, которое как обычно въедалось мне в память и не давало покоя всю оставшуюся жизнь и, чтобы я мог снова умереть и родиться, чтобы по новой начать эту череду событий. Я мог найти себе другую женщину, которую называл бы любимой, а мог всю жизнь быть одиноким и окончить ее в психиатрической клинике, повторяя имя «Катерина», мог даже прикончить себя, но все равно бы оказался здесь и смотрел бы на сгорающую девушку в траурном платье в холодном свете луны и звезд. И все это ради того, чтобы я снова вспоминал глаза людей, любимых мне людей, которых я убил, в надежде, что в следующей жизни они смогут меня простить.