***
Первое, что она почувствовала ― всепоглощающая боль. Она брала своё начало изнутри, из самого основания её мозга и распространялось дальше, парализуя даже мысли. Она не могла понять, кто такая, где находится и откуда такая боль, впрочем, зачем. «От лишних знаний одни неприятности…» Несмотря на то, что она не могла поймать течение времени, она начала осознавать, что боль обладала чертой сначала сдавливать так, что она чувствовала, как боль распространяется вместе с кровью, перекрывая даже способность нормально дышать, чтобы потом ненадолго ослабеть. Впрочем, она никогда не отпускала её до конца и не давала забыть ни на мгновение о своём присутствии в самом основании её сути. Первая мысль, которую она смогла осознать, была о том, какую ошибку она совершила, не соединив концы нужным образом. Но мысль быстро парализуется болью и снова наступает забытье. Первым осознанным воспоминанием было то, как она падает из ослепительного света, видит перед собой цветы сквозь какую-то красную дымку, и мёртвые глаза, смотрящие сквозь неё. На какое-то время она воспаряет над землёй, чтобы снова упасть на что-то «другое», пока свет уходит от неё куда-то в сторону, чтобы наступила тьма и боль. Когда вновь боль начала понемногу отпускать, она почувствовала, что способна двигаться и попыталась открыть глаза. Но, стоило ей это сделать, как начали наворачиваться слёзы от разрывающей череп боли с целью пресечь любые попытки вырваться за её пределы. Сама того не осознавая, она попыталась самостоятельно как-то задавить боль и уже протягивала руки к голове, как стало ещё хуже. Наступила тошнота, готовая вывернуть желудок наизнанку, и она замерла, пережидая этот приступ. Во рту возник отвратительный кислый вкус чего-то, а глотку что-то нещадно царапало. Она попыталась встать, чтобы хотя бы выплюнуть что-то, что так стремилось наружу, и быстро лечь обратно, но боль не позволила ей даже чуть-чуть оторваться от какой-то поверхности и она без сил упала обратно на что-то мягкое. Также она почувствовала, что сверху её что-то укрывало. Повернув голову вверх, она успела увидеть прямо перед собой тяжёлую ткань, прежде чем зажмуриться от новой атаки боли. Положив голову в прежнее положение, боль из дробящей сам мозг превратилась в тупую. Немного отпустила. Она лежала, ожидая, когда боль совсем ослабнет. Позже она медленно открыла глаза и увидела перед собой одно большое пятно, которое со временем приобрело черты горящей настольной лампы. Смотреть ей было почти физически больно, будто в глаза вставили десятки игл, колющих всё, до чего могли добраться, вызывая новую боль, а за ним ― беспамятство. Когда сознание прояснилось в следующий раз, она сразу же повернула голову в сторону от света, не открывая глаза. «Я вообще просыпалась?..» И, едва она успела вздохнуть и провалиться опять в забытье, как почувствовала какое-то шевеление на руке. От неожиданности она распахнула глаза и посмотрела на руку, которая была под тканью. В это же время шевеление пошло вверх по руке, вызывая по коже дрожь и холод. Почти сразу показалось какое-то непонятное существо, отдалённо похожее на растение. — Наконец-то ты проснулся, уж подумал, что уже всё. ― Растение быстро осмотрелось по сторонам и сильнее нагнулось к её лицу, понизив голос до шёпота. ― Сразу к делу, раз мы в одной дыре, нам стоит работать вместе и дай договорить. Нам друг без друга не справится, я знаю эти места, а ты более-менее прочный, так что как-нибудь выживем. Но нам ещё нужно как-то сбежать от этой… От Неё, в общем. У меня уже есть план, и он должен сработать. Просто делай то, что я говорю, и всё будет в порядке. Кстати... Как хоть тебя звать? В ответ на это, она смогла только вытаращить глаза на растение. В ступоре она пробыла лишь пару минут, во время которых растение пытливо смотрело на неё и, кажется, ждало от неё хоть каких-то слов. Так и не получив их, растение спрятало своё кукольное лицо в листьях и проговорило что-то маловразумительное, после чего снова взглянуло на неё и заговорило более разборчиво. — Ладно-ладно, можешь не говорить, просто послушай… В общем, то, что ты находишься в доме самого опасного монстра во всех Катакомбах ещё не самое страшное! Самое страшное здесь то, что этот монстр — Начисто слетевшая с катушек психопатка, любящая превращать в прах любого, кого только увидит! И мне страшно даже подумать о том, какие планы она на тебя имеет, раз ты до сих пор жив! Короче, всё очень-очень плохо! — Цветок ненадолго прервался, переводя дыхание. — Теперь хорошая… То, что ты всё ещё не стал горкой пепла, может означать, что она тебя всё же не убьёт…. Хотя я сильно сомневаюсь. Она способна на всё, что только стукнет ей в больную голову… Конечно, если что-то от неё ещё осталось, столько времени прошло, да и вообще… Растение ненадолго замолкло, о чём-то задумавшись и, будто очнувшись, продолжило говорить: ― Ах да, я же про план не рассказал! Значит, слушай! Нам нужно сбежать, да так, чтоб потом не ловили. Нужно найти что-нибудь, чем можно будет её прикончить или оглушить, авось забудет. Потом, пока Она будет спать, ты её отправишь к прародителям, и потом мы будет тихо доживать свои дни в Катакомбах. Как тебе? По глазам вижу, что нравится, так что можешь не отвечать. Тут растение ненадолго оглянулось по сторонам, будто услышав что-то подозрительное, и вновь обратилось к ней, всё это время пребывавшей в состоянии ступора. ― Так, пока в ближайшее время, она не предвидится, мы сделаем вот что ― я пока осмотрюсь и найду что-нибудь полезное для нас, а ты пока… Попытайся встать для начала. ― С этими словами растение исчезло из её поля зрения. С возвращением тишины девочка смогла прийти в чувство, хоть и не могла до конца осознать того, что с ней говорило растение. В какой-то момент она решила, что только что произошедшее - игра её воображения, поскольку стоило цветку исчезнуть, как буквально всё стало тем же, чем было ровно три минуты назад, будто ничего не было. И в глазах, и в мыслях. И, тем не менее, она решила последовать совету цветка. Помня прошлую попытку, девочка сначала попыталась поднять руки, на которые собиралась опереться. Стоило рукам оторваться от поверхности на несколько сантиметров, что давалось с большим трудом, боль снова заявила о себе. Казалось, что девочка тянет не руки, а тяжёлые палки, которые мёртвым грузом были прикреплены к телу. Её мышцы были тонкими верёвками, исходящими из мозга, и она чувствовала, как они медленно рвались на части, тщетно пытаясь поднять руки над головой, одновременно отрывая от мозга куски, давая пусть и поначалу терпимую, но оттого не менее жалящую боль. Выбившись из сил, девочка расслабилась, давая боли успокоиться, сама готовая взвыть от разочарования и собственной беспомощности. Но вышел только хрипящий кашель. Краем уха девочке послышался голос цветка, который появился перед её лицом уже через пару секунд, внимательно разглядывая. ― Эх… Вот мне даже стыдно спрашивать, как ты вообще выжил и что ты будешь без меня делать в таком виде? ― С нескрываемым разочарованием проговорил цветок скорее себе, чем девочке. ― Ладно, сейчас помогу, только сильно не брыкайся. На этом цветок снова скрылся из поля зрения девочки уже для того, чтобы оказаться под её затылком. Поначалу девочка почти ничего не почувствовала, кроме едва заметного холодка. Затем она почувствовала лёгкое покалывание, постепенно распространяющееся по спине и рукам. Со временем это покалывание усилилось до того, что девочка решила, будто её покусывают. Примерно минуту всё снова замерло и девочка могла отчётливо чувствовать, как из спины и рук в местах покалывания уходила кровь. Она не просто стекала куда-то вниз из порезов, девочка чувствовала, будто кровь из неё слабо, но высасывают. А потом появились странные отталкивания, будто тело сводила кратковременная судорога и тут же отпускала. Вот только вместо того, чтобы вздрагивать падать обратно на спину, девочка со временем обнаружила, что эти судороги отталкивают с такой периодичностью, чтобы она со временем села. В какой-то момент это удалось и девочка села почти прямо, вот только эти судороги не остановились и продолжали гнуть её вперёд. В какой-то момент девочке показалось, что её хотят не просто поднять, а скрутить, и ощущая, как от наклона вперёд некоторые мышцы уже начали рваться, она стала пытаться пошевелиться, чтобы хоть как-то обозначить, что ей уже достаточно помогли и больше не нужно. И, то ли под влиянием ситуации, то ли помощь растения была глубже, чем она думала, но девочке не просто удалось пошевелиться, а начать наклоняться назад и настолько резко, что приземлению на спину, из-за неё послышался какой-то невнятный писк и едва слышимый хруст, а всё тело что-то на секунду сжало в тиски. Испугавшись, девочка тут же попыталась перевернуться на бок, но вместо этого с грохотом упала на пол лицом вниз и, увидев краткую вспышку перед глазами, затихла. Очнулась девочка только, когда почувствовала, как её руки и спину отпускают неизвестные силки, возвращаясь обратно к основанию шеи и сопровождающие их тихие причитания цветка. Насколько поняла девочка, речь шла о её нерасторопности и беспомощности. ― И вот что это только что было? ― Прямо перед ней спросил цветок, вбирая в себя собственные корни-щупальца. Даже когда девочка подняла на него глаза и полностью осознала, что ей говорят, так и не нашлась с ответом и молча смотрела, как цветка распирает от праведного возмущения. ― Я, значит, помочь пытаюсь, а он, вместо того, чтобы спокойно лежать, убить меня пытается… Нет, я, конечно, догадывался, что будет трудно, но чтобы настолько?!.. Эх… Было б проще, если бы он был мёртвым, хоть еда бы мне была... Эти слова подействовали на девочку так, будто внутри неё мгновенно ничего не осталось, кроме звенящих в пустоте слов. «Было б проще, если бы он был мёртвым...» Она была шокирована, но не от того, что цветок сказал. Её поразило то пренебрежение, чуть ли не отвращение, казалось, от самого факта, что она ещё существует. Более того, создаёт проблемы всем этим. Но она ведь не умышленно упала на него. Она не хотела создавать ему проблем, пока он бескорыстно помогал ей. «Надо стараться не создавать проблем. Я буду очень осторожной» ― решила девочка, но, даже повторяя про себя эту мысль, не смогла сдержать сдавленный вой сквозь душащие слёзы. ― А ну хватит! ― Девочка услышала повышенный голос цветка только когда что-то едва различимое коснулось её щеки. ― Прекращай себя жалеть и быстро вытер слёзы! Ещё не хватало просиживать здесь, чёрт знает, сколько времени и тебя успокаивать. Быстро вставай! После этих слов девочка перестала даже дышать, чтобы почти сразу же залиться громким плачем. Она даже ничего сделать не успела, а уже вызвала ещё больший гнев цветка. От этого девочка впала в отчаяние. Ведь как она может доказать, что ещё заслуживает жизни, если даже плачь вызывал у него желание прекратить её существование. Через пару секунд, не прекращая горько плакать, девочка встала на сильно дрожащие ноги, готовые в любой момент сложиться пополам и уронить девочку обратно на землю. ― Итак, как я и говорил, нам необходимо сбежать отсюда. ― Продолжил цветок так, будто ничего и не произошло в последние две минуты. ― Я посмотрел, что здесь есть и ничего полезного не заметил. Теперь мы пойдём в другую комнату, может, нам повезёт по-больше. Пошли. Боясь ещё раз разозлить цветок, девочка, утерев с глаз слёзы рукавом, неуклюжими шагами прошла немного вперёд и глазами осмотрела то место, где она была всё это время. Это была очень тихая комната, заполненная огромным платяным шкафом, несколькими тумбочками и множеством старых плюшевых фигурок каких-то подозрительно молчаливых созданий. Комната казалась по странному заброшенной, даже просто застывшей и, видимо, очень давно. Всё было каким-то блёклым и не только в плане цвета. Будто это не комната, а скорее какой-то образ, пропитанный печалью, если не скорбью. “Здесь жил ещё кто-то?..” Неизвестно. И эта неизвестность напомнила ей о том, что ещё для неё было покрыто тьмой. Не только из-за назойливой боли в голове и теле, не отпускающей её ни на секунду, но и от угнетающих мыслей. Исходя из слов цветка она не просто в отчаянном, а в безвыходном положении, оказавшись в гостях у неизвестно кого, который определённо ей подарит не долгую и не счастливую жизнь. А усугубляет эту ситуацию ещё и она сама, создавая новые проблемы для себя цветка, который искренне пытается ей помочь. «Наверное, я бы в любом случае оказалась в такой ситуации. Уж лучше сразу...» Впрочем, многое во всей этой истории было неизвестно, а что известно — сплеталось в общую картину слабо. Однако если слова цветка — правда, то все её размышления не будут иметь смысла, и она однозначно умрёт в ближайшее время. Вот только неизвестно, случиться ли это от Неё или её самой. Но точного ответа не было, одни предположения. То же касалось и причин появления девочки, только не было известно вообще ничего. Что её заставило прийти туда, откуда исходил свет? Почему она решила спрыгнуть? Или ей помогли? Была ли там у неё целая жизнь? Да и что там вообще наверху? Может, она вовсе не падала, а просто появилась на этот свет посреди жёлтой поляны, что объяснило бы полное отсутствие воспоминаний о событиях до этого? Тогда почему она при этом испытывала боль? Неизвестно. ― Ты что, уснула? ― Мгновенно вырвал её из размышлений раздражённый голос цветка. ― Советую тебе так больше не делать, иначе мы из-за тебя в пепел превратимся раньше, чем ты чихнёшь. Шмыгнув носом, девочка вновь осмотрела комнату и нашла слева от себя едва приоткрытую дверь, за которой ничего не было видно и не доносилось ни звука. ― Чего? ― Искренне удивляясь и недоумевая воскликнул цветок. ― Даже не заперто? Теряет хватку... Видимо, будет куда проще, чем я думал. Иди! Не дожидаясь, пока цветок закончит, девочка сделала несколько шагов, после которых всё ещё слабые ноги подкосились и она рухнула на колени. Боли не было, только раздражение. Поднявшись как можно быстрее, девочка, сильно покачиваясь из стороны в сторону и едва соображая, что вокруг происходит из-за возникшего от падения головокружения, дошла до косяка двери, быстро схватилась за него, стараясь сфокусировать взгляд. Всё вокруг кружилось и сдавливалось, а когда же наступило некоторое прояснение, она начала слышать, как издали цветок что-то говорит . ― Идиот! ― На этом слове девочка окончательно пришла в себя. ― Я сказал идти к лампе, а не двери! Или ты думаешь, что я в темноте вижу и буду вести тебя за твою же шею?! Лучше не отвечай, а займись делом. ― П-прост… ― Попыталась оправдаться девочка, но цветок её как будто не слышал, продолжая свои едва слышимые причитания, в которых девочка едва уловила слово «никчёмный». Больше, чем это её расстроило и разозлило только то, что она захотела как-то заткнуть это несчастное растения и плевать каким способом. Повернувшись лицом к комнате, девочка быстро обнаружила лампу, из которой исходил слабый свет неясного происхождения. Не обращая внимание ни на что вокруг себя, девочка быстро пошла на по-прежнему слабых ногах к лампе и упала бы ещё раз, если бы не оперлась на тумбочку, на которой лампа и стояла. Поспешив взять лампу в непослушные руки, девочка неожиданно обожглась, да так, что уронила лампу на свои ноги. Окончательно запаниковав, девочка начала пытаться убраться подальше от лампы, крича от страха и боли и пытаясь сбить жар. Однако сжимание рук в кулаки и прижимания к холодным стенам делали ей ещё больней, и девочке в какой-то момент показалось, что с рук сходит кожа. Посмотрев на обожжённые до крови ладони, девочка впала в ступор и, не зная что же ей делать, замерла. Где-то рядом с её ухом разносился громкий смех цветка. ― Вот умора! Ха-ха! Больших идиотов я в жизни своей не видел, ха-ха! Да не паникуй ты, сейчас поправим. ― Не прерывая своего монолога, цветок перебрался на обе ладони девочки, связывая их своими корнями настолько плотно, насколько мог, а что не смог ― прикрыл своими листьями-руками, и начал лечить девочку. ― И правильно, что рыдаешь. Вот кто тебя просил прикасаться к лампе, которую только включили. Кстати, не благодари. Так вот, за представление, конечно, спасибо, но если ты и дальше будешь так тупить, то и без головы останешься. Так что слушай что я говорю более внимательно, чтобы такого больше не было, ладно? На этот раз девочка даже не думала как-то ему отвечать, поскольку не думала ни о чём вообще, по прежнему не отойдя от оцепенения. Она продолжала смотреть на свои руки и, пускай она не видела, но ясно чувствовала, как жар постепенно спадает, а боль притупляется. И, вместе с этим, она чувствовала и странное онемение кистей рук, будто вместе с жаром и болью, она перестаёт чувствовать их, будто тех нет вовсе. Как нет и страха. ― Ну, что ж… Пока всё, что мог, я сделал, ― говорил скорее себе, чем девочке, цветок. ― Я пока что не закончил, поэтому будь добра не брать ничего в руки. А что касается лампы… Пинай её время от времени. А сейчас вставай, иначе мы Её всё же дождёмся. Вспомнив о Ней, девочка поспешно встала на ноги, обошла лампу и начала пинать её ногами в направлении двери, не обращая внимание ни на боль, сводящую уже всё тело, на на то, как тяжело ей двигаться. Цветок в это время просто смотрел, что она делает и молчал. Допинав лампу до двери, об которую та стукнулась, девочка на секунду задержалась перевести сбившейся дыхание. Вздохнув по-глубже, девочка продолжила пинать лампу уже вместе с дверью, которая подавалась с какой-то неохотой, будто она всегда была в таком положении и теперь не может принять другое, но тем не менее, через некоторое время и несколько попыток, она открылась достаточно, чтобы девочка могла спокойно через неё пройти, в то время как лампа покатилась дальше пока не ударилась об очередную преграду в виде стены. Наступившая радость от того, что у неё получилось, мгновенно померкла, когда свет от лампы упал на стену. Вся она от пола до потолка была исцарапана и не просто какими-то хаотичными порезами, в них угадывались слова. «Бэг умер», «Не ищите меня», «Еда закончилась», «ПОМОГИТЕ НАМ», «Несколько семей пропали», «Это я», «Они восстали против нас», «Они едят наших друзей, прошу, остановите это», «Мы не смогли их спасти», «Нас осталось •неразборчиво•», «Мы уходим». Все остальные надписи перекрывали друг друга, будто тот, кто их писал, отчаянно хотел оставить знак или дать что-то знать, но буквы были настолько ломаными и разбитыми на части, что понять их было практически невозможно. В какой-то момент девочка пожалела, что вообще ещё осталась жива. Она сделала пару маленьких шагов назад, но её остановил цветок, возникнув прямо перед её лицом. ― Это ещё что? А ну иди вперёд! Подумаешь, кто-то написал на стене, здесь это обычное явление! Эти буквы тебе ничего не сделают, зато она ― ещё что, да как! ― Девочка начала мотать головой из стороны в сторону. ― А ну марш! На этот раз девочка уже не хотела ничего и никого слушать, а лишь убежать куда глаза глядят, зарыться под землю или ещё раз разбиться, всё что угодно, только бы её оставили в покое. И, когда сил смотреть на цветка больше не осталось, она закрыла лицо руками и убежала вперёд. Бежала недолго, поскольку уже через несколько шагов с силой столкнулась со стеной, однако девочка этого почти не заметила и побежала в бок, однако видя перед собой только пальцы и не контролируя своё направление, девочка бежала наискосок, натыкаясь на стены и тут же отскакивая от них, как горох, но ничего из этого она так и не заметила. Ровно до того момента, пока вместо стены девочка не налетела на дверь, которая тут же открылась настежь от толчка девочки, которая, не успев затормозить, по инерции пробежала дальше, пока не запуталась в ногах и не упала. Всё вокруг стало пустым. Девочка ничего не видела и не слышала, не чувствовала собственного тела, а в голове была тишина. При этом девочка отчётливо понимала, что она не уснула, всё ещё существует, но ничего не чувствует. Неизвестно, сколько это длилось, но девочке это время показалось почти счастливым за всё время существования. Из этого странного транса её вывел собственный вздох и слёзы на щеках, однако девочка продолжала лежать, ничего не чувствуя внутри, про себя искренне надеясь, что и этот вздох, и эти слёзы станут последними в её жизни. Нужно только подождать. ― Что. Это. Был. За цирк?! ― Взрывом раздался голос цветка прямо у уха. ― Я, конечно, понимаю, что ты напуган и всё такое, но вот скажи мне, что тебе даст эта безмозглая беготня до выбивания остатков мозга из твоей черепушки? Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! Умница! Теперь слушай меня очень внимательно. Ты понимаешь, какие создаёшь проблемы своим идиотским поведением? Да и ты меня к тому же не слушаешь, вместо этого занимаясь чем угодно, но не тем, что нам нужно! Сил моих нет, чтобы это терпеть, поэтому я запру тебя здесь. И ты будешь сидеть в этой комнате ровно до того момента, пока ты не задумаешься над своим поведением и начнёшь меня слушать. Спустя секунду девочка услышала громкий хлопок двери. И, пускай её оставили в покое хотя бы на время, она не ощущала от этого хоть какого-то облегчения. Вместо этого она чувствовала что-то, как если бы от неё оторвали нечто неосязаемое, но очень важное. И она сжалась на полу в попытке дать себя убедить, что всё в порядке и ничего неправильного не произошло. Что цветок прав и именно она во всём виновата. Но ни легче, ни спокойнее ей от этого не становилось. Только больнее. Когда слёз не осталось совсем, а девочка начала замерзать на холодном полу, она тяжело поднялась на ноги и удивилась. Она не вернулась в комнату, в которой проснулась. Эта была другой. В ней не было множество плюшевых фигурок, мебель казалось ей больше почти в два раза, и здесь присутствовал практически пустой стол и стул, вторых которых не было в той комнате. А на этом столе лежал всего один предмет, а именно книга, раскрытая на первой странице. Поначалу девочка хотела просто лечь на кровать и попытаться уснуть если не навсегда, так хотя бы на время, однако ей так хотелось думать о чём угодно, кроме своей жизни, что девочка отодвинула огромный тяжёлый стул ценой нескольких мозолей на ладонях, уселась на него на негнущихся ногах так, чтобы руками доставать до книги, подвинула ту поближе к себе и начала читать. «Сегодня, •неразборчиво•, я, Ториэль Дримуур Милосердная, осталась последней выжившей города •неразборчиво•...»***
“... Отец всегда говорил мне, что знание - наша главная сила. Что благодаря знанию можно открыть небеса, изничтожить смерть и дать восторжествовать свету. Сейчас же, когда мы гниём заживо в собственной могиле, один за другим умирая во тьме, не зная почему и за что, слабые и беспомощные, я полностью осознала значения его слов. И жалею лишь о том, как дорого оно многим стоило....” Ториэль Дримуур, 12, стр. 164
Несколько часов спустя… - Блин, чего-то его совсем не слышно… - проговорил цветок, находясь прямо по ту сторону незапертой двери. Нет, он ожидал, что с человеческим дитя будет нелегко, но он не предполагал, настолько. Он старался быть терпеливым и давал немало поблажек, оглядываясь на то, что он только очнулся, с тем фактом, что он с трудом соображает от “мягкой” посадки головой вниз и прочее. Но этому дитя удалось вывести его из себя за считанные минуты. И пусть он понимал, что поступает жестоко, однако он также был уверен в том, что поступает правильно, и придёт тот момент, когда человеческое дитя, закалённое этим миром, ещё будет не знать, как его благодарить за такую огромную помощь. - Ладно, выпущу через полчасика, - весело подытожил свои размышления цветок и начал отсчитывать полчаса. - Двадцать девять минут… двадцать восемь минут… двадцать семь минут… Когда цветок дошёл до пятнадцати минут, он был прерван страшным грохотом, будто что-то упало с чего-то. И судя по звуку, это “чего-то” тоже упало. А цветок, который также расслышал невнятный крик, лишь на мгновение замерев от неожиданного шума, как ни в чём ни бывало продолжил отсчитывать время и когда оно вышло, не спеша открыл дверь. Когда он увидел, что случилось, был почти не удивлён: человеческое дитя упал вместе со стулом и, судя по всему, “срочно” уснул. - Та-а-ак, и что здесь произошло? - спросил цветок, попытавшись привести дитя в чувство, на что он никак не отреагировал. Поняв, что сейчас от дитя ничего не добиться, цветок с тяжёлым вздохом взобрался на стол, но ничего нового на нём не увидел. Разве что книга теперь открыта не на первой странице, а где-то в конце. Немного пробежав глазами по строчкам, цветок приблизительно понял, что дитя так напугало. - Значит, ты у нас добрая душа?.. - проговорил цветок и тяжело выдохнул, как бы собираясь с мыслями, - Что ж, теперь наши дела хуже, чем можно было бы представить… А знаешь, почему? Неправильно! Потому что мне придётся пойти на крайние меры, чтобы ты смог хотя бы пару шагов ступить и не помереть от какого-нибудь доходяги просто потому, что тебе взбрело в голову быть… добрым. О твоей нормальности я теперь даже не мечтаю. Я даже могу тебя поздравить: теперь всё делать буду только я. *** Проснувшись и не открыв глаза, девочка почувствовала помимо боли ещё и какую-то странную тряску, будто она раз за разом падает, но её всегда что-то удерживает. Когда сознание девочки немного прояснилось, она почувствовала и не менее странное давление на коже и, открыв глаза, обнаружила себя скованной корнями цветка, от затылка до щиколоток, чья железная хватка мгновенно вывела девочку из транса и она тут же попыталась освободиться. Однако стоило ей чуть дёрнуться, как хватка стала ещё крепче и девочка оказалась парализованной ужасом того, что под этой хваткой оказалась и её почти перекрытая шея. Теперь она могла только чувствовать, как корни медленно, через силу, сгибали суставы, наклоняли вперёд, и разгибали, как бы отпуская, чтобы затем начать заново новый, тяжёлый и неустойчивый, шаг к выходу из комнаты. Мышцы раздавливались и рвались на части, немея от недостатка крови, кости чуть ли не трещали, внутренности выворачивало наизнанку, но девочка не могла даже закричать от невыносимой боли. Она уже едва различала что-либо и была готова в любой момент упасть в беспамятство и не вернуться. А собственные шаги так и продолжали ясно звучать, а беспамятство так и не пришло. Отчаянно не понимая, что происходит и не имея возможности узнать это, девочка старалась придумать хоть какой-нибудь способ вырваться из этого захвата или как-то отвлечься от этого. Однако ничего в голову не пришло, перестать чувствовать невыносимую боль казалось невозможным чудом, и она просто расслабилась в железной хватке корней. Со временем восстановилось дыхание, а разум успокоился. Вместе с этим шаги стали даваться значительно легче, и если до этого каждый шаг мог закончится падением, то теперь угадывалась походка, хоть и ужасно ломаная. Цветок это заметил не сразу, а лишь когда кровь перестала вытекать из ран. И Цветок сразу же подумал о худшем, но запретил себе думать в мрачном свете. “И от мертвечины можно получить кое что хорошее” - решил он про себя и направил безвольное человеческое тело в сторону поляны, осознав как это приятно - иметь какие-либо преимущества. Вот только преимущества эти и сыграли с ним злую шутку, ведь несмотря на неплохие способности в манипуляции предметами, он ничего от этого не чувствовал. Он не ощущал корнями тепло или холод, сопротивление или податливость. Всё, что он кое как чувствовал был вес, но так смутно, что почти никогда не мог отличить лёгкость от тяжести. Поэтому он не чувствовал, как человеческое тело ещё дышит, как отчётливо бьётся его сердце и как кровь ещё бежит по венам.