That Swoopy Feeling

— Будешь мармеладных червячков? Я оставил тебе красных и синих, они самые кислые, — Тэхён предлагает Чимину конфеты в шелестящей целлофановой упаковке и всасывает остатки зеленого мармеладного червяка, свисающего у него изо рта. — Ага, хочешь картофельных чипсов? — Чимин забирает упаковку из рук Тэхёна и роется в портфеле, что лежит на коленях. Портфель до краев забит самыми разными закусками: мини-конфетами, фруктовыми рулетиками, на самом дне можно найти даже печеньки. Сумка Тэхёна точно также заполнена вредными вкусняшками — они потратили последние карманные деньги на то, что подчистили остатки закусок в столовой, прежде чем покинуть лагерь. Солнце садится, его лучи пробираются сквозь окна автобуса и распространяют яркий оранжевый свет, который заставляет глаза Тэхёна светиться золотым цветом и подчеркивает красоту черт его лица. Когда Чимин передает чипсы, Тэхён улыбается настолько широко, что его глаза исчезают и, внезапно, Чимин чувствует тот самый трепет в груди, который он ощущал в разное время на протяжении всего лета. Как, например, в тот раз, когда Тэхён нырнул в самую глубокую точку озёра. Или когда они не спали до тех пор, пока солнце не начало возвышаться над горизонтом, а на следующий день им пришлось тайком пробираться в тень, чтобы вздремнуть во время тихого часа. А ещё в тот день, когда Тэхён обнаружил Чимина в домике в полном одиночестве, всхлипывающего из-за вдруг нахлынувшей тоски по дому, и поднял ему настроение плохими шутками. Чимин знает, что означает этот трепет — он слышал об этом по радио и изучал на скучных уроках литературы, но он никогда прежде не чувствовал такого, для него это волнительно и ново и… пугающе. — Помнишь, когда мы плавали и Сынчоль нашёл черепаху? — спрашивает Тэхён, отвлекая Чимина от его мыслей. — Хаха, ага, она выглядела точь-в-точь как Юнги-хён, да? — шутит Чимин, он очень гордится собой, когда Тэхён разрывается от смеха из-за его шутки. — Смотри, чтобы он не услышал тебя, у него все ещё есть время надрать тебе задницу, — в это же время Тэхён разворачивается на сидении, чтобы найти где сидит Юнги, убеждаясь, что тот не может случайно подслушать их разговор. — А помнишь как наш домик пошутил над домиком девочек? Всё ещё не могу поверить, что нам удалось приклеить Хвасу скотчем к её постели, — Тэхён толкает локтем Чимина, смеясь. — Это была месть и они заслужили её! Они подкинули нам лягушек. Я проснулся с лягушкой, сидящей на моем лице, — говорит Чимин, кивая, и Хёк оборачивается через сидение, чтобы согласиться, мол, да, девочки определённо получили по заслугам. Со временем смех утихает, и тишина повисает между двумя мальчиками. Солнце наконец скрывается, оставляя небо в подвешенном состоянии между темнотой и светом, великолепные сумерки, из-за которых момент кажется особенно важным. Водитель автобуса не включал освещение в салоне, и из-за этого Чимин может увидеть лицо Тэхёна только в короткие моменты, когда свет от уличных фонарей прерывисто освещает его каждые несколько секунд. Тэхён вздыхает рядом с ним. — Не могу поверить, что всё закончилось, Чимини, — у него тихий, мягкий, полный ностальгии голос. — С этого момента мы будем другими, мы уже никогда не будем такими же, какими были в лагере этим летом. Чимина всегда немного сбивает с толку, когда Тэхён говорит вещи, звучащие странно, но на самом деле несущие в себе огромный смысл, вещи, которые, как он думает, никто кроме Тэхёна сказать не может, и это снова вызывает волнение у Чимина в груди. Его брови нахмуриваются, потому что он изо всех сил старался забыть тот факт, что это лето, по сути, было концом. Насколько Чимину было известно, до тех пор, пока они находились в автобусе, лагерь не был закончен. Ещё нет. — Я счастлив, что я провел его с тобой, Тэ, — Чимин не уверен, что его голос достаточно громкий для того, чтобы Тэхён мог услышать его, но он слышит как Тэхён говорит «я тоже» и куча мурашек покрывает руки Чимина, когда тыльная сторона ладони Тэхёна соприкасается с его собственной. Чимин делает глубокий вздох, потому что Тэхён прав. Лагерь подходит к концу и он может никогда не увидеть Тэхёна снова, а ещё он уверен, что ему нравится-нравится Тэхён, однако он совсем не уверен, нравится-нравится ли он Тэхёну в ответ, потому что тот никогда ничего не говорил, но Чимин просто обязан сказать что-то, потому что это оно и да, это может стать чем-то особенным для них если он скажет что-то; сейчас или никогда, и именно поэтому он действует. Он нервничает и немного трясется, его ладони возможно слегка потеют, но он собирается с силами, делает глубокий вдох и говорит: — Эй, могу я сказать тебе кое-что? Он смотрит на Чимина, прежде чем кивает. Чимин осматривается вокруг, чтобы увидеть, кто может их услышать, но все дети давно дремлют, положив голову на окно и закрыв глаза, так что он просто делает задуманное. И Чимин рассказывает. Слова льются из него непрерывным потоком, о том, что у него есть чувства к Тэхёну и что он никогда прежде не чувствовал ничего подобного, и как он был напуган ими, но в то же время взволнован, и о том, как он хочет, чтобы Тэхён знал. Как считает Тэхёна классным и как ему нравится проводить с ним время, как он ему нравится и пускай сейчас они и лучшие друзья, но ему кажется, что Тэхён ему нравится намного больше, чем просто как друг. Вообще-то, он уверен что он ему нравится-нравится, и впервые за долгое время Чимин понимает, что говорит лишь для того, чтобы заполнить тишину, потому что Тэхён так ничего и не сказал. Он не сказал «да, ты тоже нравишься-нравишься мне», но он также не сказал и «нет, ты не нравишься-нравишься мне», и они застряли между «да» и «нет». И он знает, что не должен говорить этого, потому что это глупо, очень глупо, но прежде чем он может остановить себя, слова сами слетают с его языка: — И, возможно… возможно это судьба, знаешь? После этого Чимин заставляет себя замолчать; всё это время он не смотрел на Тэхёна, не мог посмотреть на него, потому что он признался ему во всем, но теперь он смотрит. Чимин не может как следует рассмотреть его лицо, за исключением моментов, когда свет от фонарей освещает его, не может определить его эмоции, поэтому он решает подождать, пока Тэхён не скажет хоть что-то. — Ладно. И Чимин не имеет ни малейшего представления о том, что ему с этим делать. «Ладно» — это ни да, ни нет, это просто… просто ладно. Теперь грудь Чимина переполняет странное чувство, не то трепет и волнение, что были раньше, что-то другое, и Чимин не знает, как с этим быть. Поэтому он отвечает: — Ладно. Это неловко. Между ними никогда не было неловкости, даже день когда они познакомились не был таким неловким, как было сейчас. Чимин устраивает ноги на сидении автобуса (их вожатый Сухо-хён говорил им, что так делать нельзя, но кого это заботит), обнимает себя за колени и прислоняет голову к окну. Тэхён всё ещё молчит, так что Чимин закрывает глаза и притворяется спящим — проходит не так уж и много времени, прежде чем он действительно засыпает. Проснувшись, он удивляется, обнаружив, что автобус остановился. В центральном проходе горит свет, вокруг тихо. Место рядом с Чимином пустует, и когда он осознает это, то подскакивает и осматривается. Большинство сидений пустуют, многие дети уже ушли и с запозданием до него доходит, что автобус остановился в месте, где родители оставили их много недель назад. Что означает, что Тэхён ушёл. Он смотрит без особого энтузиазма, надеясь, что Тэхён хотя бы оставил ему записку, но ничего нет. Он кусает губу, стараясь игнорировать быстрорастущее чувство, и собирает рюкзак. Он собирался покинуть свое место, когда хихиканье привлекло его внимание. Группа мальчишек прямо позади него — он не может узнать большинство из них, но один впереди определённо тот самый мальчик, который дразнил Чимина из-за того, что тот забыл слова во время выступления. Чимин опускает взгляд, избегая зрительного контакта, и надеется, что если он пропустит их вперед, они ничего не скажут. Однако лидер группы останавливается прямо возле его сидения, блокируя выход и смотря на Чимина свысока. — Судьба, хах? Сначала Чимин недоумевает, однако когда он понимает, о чём речь, осознание, должно быть, отражается на его лице, потому что группа мальчишек заходится в издевательском смехе. Чимин продолжает смотреть в пол, и мальчишки, наконец, уходят, но удар был нанесён. Он, несомненно, знает это чувство — боль, злость, предательство. Он ведь даже не знал, что Тэ разговаривал с ними, зачем… почему он сказал им то, что сказал? Чимин вешает рюкзак на плечи и покидает автобус. Он забирает свой багаж, прежде чем замечает своего брата Сокджина — тот ждёт его, облокотившись на багажник тёмно-зелёного минивэна, который родители позволяют ему водить время от времени. Он улыбается, пока не замечает выражение лица Чимина, но Чимин не говорит ничего из ряда вон выходящего, просто приветствуя своего брата объятиями, а затем закидывает рюкзак на заднее сидение автомобиля. Они уезжают, оставляя парковку Лотте Ворлда, и Чимину кажется, что он оставляет нечто большее, чем просто лагерный автобус. Он старается не думать ни о чём, не думать о Тэхёне или о мальчиках, да вообще о самом лагере, он просто хочет, чтобы это лето наконец закончилось. Рядом с ним Сокджин, сгорбившись над рулём, тайком бросает на Чимина подозрительные взгляды. — Как провёл время в лагере? — спрашивает он, стараясь понять что происходит. — Нормально. Сокджин хмурит брови. Он знает, когда Чимин врёт. Он знает, когда с его братиком что-то случается. — Всё хорошо? — тихо начинает он. — Я в порядке, — произносит Чимин, и как только слова слетают с его языка, его голос ломается, и Сокджин поворачивается как раз вовремя, чтобы увидеть, как Чимин морщит лицо и потирает руками глаза, стараясь скрыть от старшего слёзы. Сокджин останавливает машину на первой же незаурядной парковке Макдональдса. Он отстёгивает собственный ремень безопасности и проделывает то же самое с ремнём Чимина. Младший немедля прячет лицо на груди Сокджина, слёзы нещадно впитываются в чужую футболку, когда Чимин пытается сдержать всхлип. — Чимини, — шепчет Сокджин, сжимая Чимина в крепких объятиях, но плач Чимина только усиливается. Сокджин позволяет ему плакать, пока не спрашивает: — Хочешь поговорить об этом? Так Чимин рассказывает ему всё. Рассказывает о Тэхёне и чувствах, которые прежде ни к кому не испытывал, о том, как волнующе и одновременно пугающе это было, но он всё испортил. Как он признался во всём Тэхёну, а Тэхён в свою очередь выставил его дураком, как его чувства были задеты, и что он не думает, что ему удасться когда-либо справиться с этим. О том, как его жизнь была разрушена. — Твоя жизнь не заканчивается на этом, Чимини, — тихо говорит Сокджин, зарываясь пальцами в волосы младшего и стараясь игнорить тот факт, что Чимин, несомненно, размазывал сопли по его футболке. — Не думаю, что я почувствую то же самое когда-либо снова, хён, — шепчет Чимин хриплым от плача голосом. — Почувствуешь, я тебе обещаю. В твоей жизни будут другие люди, которые вызовут в тебе то же трепетное чувство, люди, которые будут дорожить тобой и заставлять улыбаться. Ценить тебя, — Сокджин приподнимает голову Чимина и обхватывает его лицо ладонями, пальцами аккуратно стирая слёзы с пухленьких щёк. — Появится человек, который будет беречь это чувство, хранить его под сердцем и любить тебя за это, Чимини. — Хён, откуда ты это знаешь? — спрашивает Чимин, и Сокджин вздыхает, уголок рта дергается в слабой улыбке, когда Сокджин запрокидывает голову, предаваясь воспоминаниям. — Была одна девочка, — начинает он, удобнее устраиваясь на сидении. — Мне было тринадцать, как тебе сейчас, и она очень мне нравилась. Очень сильно нравилась, — Чимин кивает. — Так вот, я хотел произвести на неё впечатление. Мы пошли в кафе-мороженое, что на другом конце города, и я подумал, что если смогу съесть тройную порцию мороженого, она посчитает меня крутым. — То самое мороженое, которое рассчитано на троих? — ахает Чимин, и Сокджин лишь печально кивает, усмехаясь жалости, что появилась на лице Чимина. — И ты съел его? — Ага, — говорит Сокджин. — А потом меня стошнило на её туфли. — Боже, хён, это отвратительно, — фыркает Чимин, слегка улыбаясь, а Сокджин и рад видеть, что младший брат чувствует себя немного лучше. — Да, так и было, после этого она не разговаривала со мной два года, ещё и рассказала всем, какой я неудачник, — снова вздыхает Сокджин, довольный, что со временем эта история стала совсем незначительной. — Я это к тому, что теперь у меня есть Кукчу — она делает меня счастливым, и только это имеет значение, — он гладит Чимина по волосам, последний раз обнимая, прежде чем отпускает его. — Я не говорю, что тебе не сделают больно снова — всё может быть. И это отстойно. Но в конце концов появится кто-то, кто будет любить тебя так же сильно в ответ. С минуту Чимин обдумывает услышанное, кивая. — Хорошо, хён, — он не до конца убеждён, но даже самая маленькая надежда облегчает боль. Сокджин улыбается брату и заводит двигатель. — Как насчёт перекусить чего-нибудь, прежде чем мы вернёмся к маме и папе? Всё что хочешь. Только не выбирай мороженое. Чимин смеётся, пристегивая ремень безопасности. Может быть, скоро всё наладится.

--ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ--

— Вот так, дети, я и встретил вашего папу. — Так ты говоришь, папа был полным мудаком, — начинает их дочь Ёнми. — Эй, следи за языком! — ругается Тэхён со своего места рядом с Чимином, ноги лежат на его коленях, но из-за горькой улыбки, что не сходила с его лица всё то время, что Чимин говорил, выговор звучит не так уж и строго. — И ты влюбился в него? — заканчивает Джинхо, он младше своей сестры на два года. Он смотрит на своих отцов, брови сведены вместе в неверии. — Да, в общем-то, — говорит Чимин, он берет руку Тэхёна в свою и нежно касается пальцами костяшек. — Если не считать тот период, когда я всей душой ненавидел его характер. — Целых две недели, до того, как я позвонил тебе и извинился! — защищается Тэхён. — Мне нужно было многое обдумать, я никогда до этого не испытывал подобных чувств, особенно к мальчику. Я не знал, что с этим делать, так что я запаниковал и сбежал. И кстати, я ничего не говорил тем ребятам — они, вероятно, подслушали. Я бы никогда не поступил с тобой так, Чимин-а. Тэхён наклоняется вперед и касается своим лбом лба Чимина, нежно зарываясь пальцами в волосах. — Я знаю, знаю, Тэ. Но тогда я думал иначе, — его голос тихий, и Чимин рад, что дети больше не обращают на них внимания. — Прости меня, — хмурится Тэхён, но Чимин только улыбается в ответ. — Я простил тебя уже очень давно, думаешь, я вышел бы за тебя, будь оно иначе? Я люблю тебя. — Ты уверен? — теперь Тэхён дразнится, Чимин знает это наверняка. — Потому что я… — Да, малыш, я на все сто уверен, что люблю тебя, — когда он наклоняется для поцелуя, то чувствует то же трепетное чувство, что и много лет назад, только сейчас чувство стало намного сильнее, ведь Чимин знает — Тэхён испытывает к нему то же самое. Он нашёл своего человека. — Фу, — кричит Джинхо со своего места на полу. — Ёнми, они опять целуются. Она отрывает взгляд от телефона и морщится. — Мерзость. Пошли, сказочке конец. — Ну-ка, цыц, — тихо говорит Чимин, не отрывая глаз от своего прекрасного мужа. — Поймёте, когда станете старше, — Тэхён бросает невозмутимое «пока» детям и убирает волосы с лица мужа назад. Это правда, они просто не понимают. Это судьба.