Кто прячется за огромной тенью, которая удерживает меня столько дней? Чей голос шепчет мне, что я никогда не покину это место? One Direction - Stockholm Syndrome
Я буду любить тебя до тех пор, пока нахожусь в этой комнате. Моя любовь не распространяется дальше, даже не надейся. И всё, что я могу обещать тебе, когда уйду — лишь одно слово на клочке бумаги: «ненавижу». Я не планировала оставаться в городе дольше, чем на два дня. Всё, что мне было нужно здесь — концерт любимой группы и день на поход по магазинам. Обычно девушке из маленького города этого хватает, чтобы лелеять воспоминания целый год, до следующей такой вылазки. В моем случае что-то пошло не так. В моей жизни все всегда идет не так, но я смирилась, ведь отчаиваться всякий раз, когда происходит какой-то форс-мажор, будет глупо и себе дороже. Так учила мама, и я с ней полностью согласна. Но то, что случилось со мной, нельзя назвать обычным форс-мажором, или легкой неприятностью. То, что случилось со мной — ужасно.***
– Хочешь, я принесу тебе что-нибудь вкусное? Он стоит в дверном проеме, такой обычный, даже симпатичный, улыбается мне, а я готова реветь от отчаяния и ненависти к нему. Почему это действительно произошло? Почему я? Наверное, каждая жертва задает эти вопросы, и ни одна не находит ответов на них. – Отпусти меня… – Ты любишь меня? Каждый раз одно и то же. Он спрашивает один этот вопрос и, не получив ответа, молча уходит. Так продолжается пятый день. Наверняка моя бабушка не находит себе места, сходит с ума из-за того, что внучка пропала. Наверное, она даже подняла на уши всю нашу деревушку. Но вряд ли меня найдут, ведь не было свидетелей того, как я сама уходила с ним. – Хочешь, угощу тебя кофе? – Да, было бы неплохо. Намного лучше скоротать время за кофе с интересным человеком, чем в полном одиночестве в незнакомом городе. – Я рад, что могу хоть чем-то помочь тебе. Ведь я так и не искупил свою вину за пролитую колу. На кофте наверняка останется пятно. – Всё в полном порядке, я застираю, когда приеду домой. – Что ж, пошли пить кофе? Только, давай зайдем ко мне, это по пути. Мне нужно покормить собаку. Как оказалось, собаки у него нет. Зато есть целая звукоизоляционная комната для меня. Выйти отсюда уже вряд ли получится… я умру в доме психа. Рано или поздно это случится.***
Каждый день он приходит ровно в одно и то же время, я пытаюсь считать, понимать время по солнцу, проникающему через щели в затемненных окнах. Он все предусмотрел, и потому я каждый раз опускаю руки при новой попытке убежать. – Я пришел, – каждый день говорит он с порога, считая нормальным отчитываться передо мной. – У тебя все хорошо? Всё ужасно, но я промолчу, чтобы его не злить, либо наоборот разозлить сильнее своим молчанием. – Я принес тебе пирог с яблоками, ты говорила, что любишь. Я не могу сдержаться, начинаю плакать, прошу отпустить меня домой, а он снова задает своё дурацкое: "ты меня любишь" и закрывает дверь. И я вновь одна, сижу на мягком матрасе и пытаюсь понять, как лучше сбежать.***
Проходят дни, недели, я путаюсь во времени. Кажется, я стала путать день и ночь, потому что просыпаясь, я больше не вижу солнца в щелях окон, а его пресловутое: "я пришел" звучит лишь когда я сплю. Наверное, я уже давно потерялась во времени и пространстве, и кто знает, сколько дней провела уже в этих четырех стенах. – Хочешь есть? Он снова стоит на пороге пугающей тенью, а я молчу, не хочу говорить, слишком сложно. В горле пересохло, и мне бы попить, да только просить его о чем-то совсем не хочется. Он молчит, смотрит в упор, наблюдает пристально, словно хищник, и хочется забиться в угол, слиться со стеной, чтобы хоть как-то скрыться от этого липкого, удушающего взгляда. – Я принесу чай. Он словно читает мои мысли, и это пугает. Или, быть может, я выгляжу так будто хочу пить? Кто знает… но он по-прежнему пугает, заставляет дрожать от страха, вжиматься в пол, притягивая к себе рваный плед. Теперь он мой главный страх, но никто не спасет меня из его цепких лап. – Хочешь, я расскажу тебе что-нибудь? Он садится рядом, протягивая мне кружку, а я двигаюсь как можно дальше, не желая даже дышать с ним одним воздухом. Я ненавижу его. – Сколько я здесь? – Две недели и три дня. – Ты отпустишь меня? – А ты меня любишь? Псих! Самый настоящий псих, не способный к состраданию и пониманию. Я ненавижу его! – Я хочу домой. – Я хочу, чтобы ты полюбила меня. *** Он снова сидит рядом, читает вслух какую-то книжку, а я не могу понять, почему так спокойна. Рядом стоит пустая кружка, в которой был чай. Я приняла от него что-то, и это так ужасно. Я схожу с ума, начинаю принимать его, и его подачки. Я ведь ненавижу его! Ненавижу! – Йерим, хочешь пирог? – Хочу. Он знает моё имя, всегда произносит его так нежно, а я понятия не имею, кто он. Он просит называть его "любимый", но это слишком. Хочу знать его имя, чтобы иметь хоть какую-то зацепку. Спросить его, или не стоит? Вдруг он ударит меня? Хотя, он ни разу не злился, даже не кричал… – Как тебя зовут? Он удивляется, так по-детски, наивно, словно любовь всей его жизни проявила к нему интерес. – Чондэ. – Очень приятно. Нет! Мне вовсе неприятно, зачем я лгу? Я должна злить его, чтобы он убил меня. Уж чем так, то лучше умереть. Бабушка не найдет себе места, но это спасет её и меня от лишних надежд и страданий. – Ты любишь меня? – Почему для тебя это так важно? – Я хочу, чтобы кто-нибудь любил меня. – Нет, Чондэ… монстров никто не любит. Он злится. Но не кричит, не бьёт меня по лицу. Просто уходит, оставляя мне пирог и кружку с чаем. Не могу понять: он чудовище или просто сломанный человек?***
Снова в одиночестве, в пустой комнате, где есть только матрас, плед и несколько книг, оставленных им для меня. Он проявляет заботу, пытается подружиться со мной, а я не понимаю, почему позволяю ему сблизиться со мной. Он монстр, чудовище, и я не желаю его видеть. Не хочу! Когда в очередной раз он приходит, я радуюсь в глубине души, жажду общения с ним, и жду, что он останется подольше. – Сколько дней я здесь? – Ровно два месяца. – Я хочу домой. – Я отпущу тебя. – Правда? – Да, только скажи, что любишь меня. Нельзя навязать любовь человеку, который ненавидит. Невозможно заставить кого-то любить не по собственному желанию. Я ненавижу его. Ненавижу? Пытаюсь выдавить из себя эти слова, но он не верит, лишь улыбается, снисходительно, так по-доброму, словно маленькому, нашкодившему котенку. Он не уходит, не психует, остается рядом, читает книгу и убаюкивает меня своим дивным голосом. Почему я не замечала, какой красивый у него голос?***
Когда просыпаюсь, вижу его рядом. Когда он начал оставаться спать рядом со мной? Это стало чем-то таким же обыденным, как и тот факт, что я здесь. Он обнимает меня, наверное, чтобы я не убежала. Но у меня уже нет сил искать пути побега. Он продумал всё, и остается лишь сдаться. Потому, всё, что я могу теперь, лежать под его рукой и слушать равномерное дыхание. Чондэ, если бы только наше знакомство протекало нормально, я бы могла влюбиться в тебя. Почему ты не захотел просто быть моим другом? Я бы обязательно полюбила тебя. По вечерам он включает музыку. У него много дисков моей любимой группы, и мы слушаем их в полной тишине. Иногда он приглашает меня на танец. И, к огромному удивлению, его руки на моей талии — то, чего мне не хватало всю жизнь. – Хочешь пирог? – Да, яблочный. Сижу, жду его, а дверь открыта. Я не предпринимаю никаких действий к побегу. Потому что… почему? Почему я жду его? Сама не знаю.***
– Всегда мечтал поехать к морю. – Ты не ездил к морю? – Нет. Туда ездят лишь с теми, кого любят… Его глаза такие печальные. Вот где на самом деле живет грусть. Он кажется сломанным, потерянным, разбитым ребенком. – Сколько тебе лет. – Я старше тебя. – Откуда ты знаешь мой возраст? Он пожимает плечами, мол: "сама догадайся". А я догадываюсь, потому что вспоминаю, почему нахожусь здесь. Я жалею монстра, который похитил меня и держит взаперти два месяца. А я хочу домой. Но его глаза. – Давай мы вместе съездим на море? – Разве ты меня любишь? Молчу, смотрю в его глаза, полные надежды. Не могу соврать ему, продолжаю молчать, лишь улыбаюсь и провожу пальцами по его мягким волосам. Кажется, он добился своего. – Кажется, что люблю.***
Когда он позволяет мне выйти с ним, я жмурюсь от яркого солнца, бьющего в моё лицо. Впервые за два месяца я оказалась на улице, и тепло июльского солнца нещадно грело мою бледную кожу. Он шел рядом, улыбался мне, а я смотрела по сторонам, будто попала на другую планету. Всё здесь так же, как и раньше, но что-то изменилось. Я. – Давай встретимся рассвет на берегу? – Давай. Мы сидим на пляже, он счастливо улыбается, а я смотрю на волны, так нежно ласкающие берег, и пытаюсь понять, что именно меня так волнует в этот момент. – Ты любишь меня? Спрашиваю тихо, почти беззвучно. Зачем я задаю этот вопрос сейчас? Для чего мучаю своё и без того измученное сердце? Хочется бежать прочь от одного его взгляда. Утопиться бы в этой теплой, нежной воде. Пусть она заберет мои слезы, пусть поглотит в своей глубине мои страдания. – Люблю. Он любит. Он правда меня любит. За что? В его глазах столько преданности, столько нежности и… желания подчинить. Меня. – Кажется, это ошибка. Я бегу вперед, туда, где люди, зову на помощь, из глаз моих льются слезы, и я ничего не вижу, лишь размытые силуэты. Я чувствую его взгляд в мою спину. Этот взгляд преданного, одинокого человека, мечтающего о любви. Если бы всё было иначе, я бы полюбила его всего, без остатка, преданно и навсегда. Но моя любовь распространяется лишь на ту маленькую комнатку, где он читал мне книги. Моя любовь осталась в той чашке с недопитым чаем, во внутренностях матраса и в ворсинках разодранного пледа. Моя любовь — это ни что-то настоящее. И он поймет однажды. А пока, он в очередной раз будет сломан и предан, и, возможно, кто-то еще пострадает от его больного желания быть кем-то любимым.