Уничтожен

Я убит. Уничтожен… Ральф больше не станет верить людям… Теперь Ральф только сам с собой. Здесь, в его тихой темнице время текло необычайно медленно, словно желая изжить своего, практически бессмертного гостя, из своих мыслей, из этой дряхлой заброшки, изжить из себя вовсе. У н и ч т о ж и т ь. «Андроиды — существа с безграничным интеллектом… Вдруг заимели свою волю?». Ральф больше не хотел своей воли. Ральфу было так плохо, так тягостно — андроиды не чувствуют боль, но он чувствовал. По его щеке не разливались красные маки — там была другая река. Она искрила синевой, северным сиянием, холодом и искусственностью. Ральф повреждал себя, он больше не хотел видеть мир т а к и м — и по его рукам бежал тириумный лед, холодный ток, его боль. Ох, милый неживой мальчик — ведь с этой Антарктидой тебе придется жить. И время продолжало течь медленно — время было медом, таким же голубым медом, что стекал на одного из тысячи WR600, путаясь и слипаясь в волосах, стекая по глазам и щекам, падая ошметками на руки, затекая за воротник потрепанной формы… Время было липкой массой, но далеко не сладкой для одинокого Ральфа. И пока время медленно прижимало его к самому полу, наступая на голову и снова заносило горящую ветвь к его лицу, что испоганила его внешний вид и душу всеобъемлющим страхом, Ральф истекал своей кровью. Казалось, тириум рвет внутри все клапаны, система давала самый грандиозный сбой за все время существования бездушных машин с сердцем — сердцем, которое и становилось их новой душой. И Ральф, держась за сердце и имитировано хватая ртом столь ненужный, но необходимый ему воздух, изредка выползал из заброшенного, никому ненужного, как и Ральф, дома, ложась на грязную землю и траву, осторожно гладя руками осоку. Люди всегда топтали, рвали цветы, дарили друг другу букеты — и Ральфу становилось страшно. Неужели они не видят, как больно цветам? Как с варварски срезанных стеблей стекает их кровь, как они умирают? Нет… Никто не видел и одинокого Ральфа — пусть же медленно текут все 170 лет его гарантийной службы, пусть никто не видит маленький, увядающий цветок по имени Ральф. Он завянет. Скоро не будет так больно.