счастливая случайность

– Это было глупо, парень. На этих улицах лучше следить за собственными карманами, – мелодичный голос раздался где-то в тени, стоило Чонгуку закрыть за собой стеклянную дверь небольшого магазина в пустынном районе. Тот самый парень, которого встретил Чон в магазинчике, в расслабленной позе сидел прямо на асфальте, подогнув ноги в коленях, а в руке он держал пачку дорогих сигарет и какой-то шоколадный батончик. Он поднял взгляд на парня стоящего перед ним и усмехнулся, тряхнув копной нежно-розовых волос, тотчас поднимаясь с места и добавляя серьезно: – Не делай так больше. – Извини, я…я подумал, что тебе нужна помощь и... тот мужчина, он не вызовет полицию,– парень с темными волосами, в классической желтой школьной форме стоял напротив и нервно теребил лямку своего рюкзака. Чимин обреченно вздохнул, но вскоре с интересом стал смотреть на мальчишку, а потом резко нарушил тишину: – Как тебя зовут и до какого квартала мне тебя провожать? – спросил Пак, поджигая кончик тонкой сигареты. – Я Чонгук. Чон Чонгук. Мой дом в нескольких кварталах отсюда, – слегка опешив, проговорил младший, неотрывно изучая уже профиль незнакомца. – Что ж, мне кажется, я у тебя в долгу, Чонгук, – не спеша, направляясь вперед, юноша обернулся, и на его лице появилась мимолетная улыбка. POV Чонгук Пак Чимин. Твоё имя пламенно разгорается у меня в сердце и до холодной боли остужается в мыслях. Я цепляюсь взглядом за любую вещь, и она возвращает меня к тебе, и я продолжаю ждать тебя снова и снова, заранее предугадывая стук в окно и осторожно расходящиеся от твоих ладоней шторы. Всматриваясь в потолок своей комнаты, я ожидаю тебя любого – подвыпившего, опечаленного, избитого или, что бывает редко, едва заметно в свете дня для других, но бросающееся в глаза для меня даже в сумраке, счастливого. Ты неприступный, но одновременно притягательный. Отстраняешься, как обожженный, стоит мне потянуться к тебе в надежде на поцелуй, а в следующую секунду проводишь своей ладонью по внутренней стороне моего бедра и дразняще улыбаешься. Я не знаю, кто мы друг для друга, наши отношения странные и неопределенные, только у тебя есть право расставлять границы и стирать их, но мне достаточно того, что ты никогда не оставляешь меня за красной полосой собственных приоритетов. И даже когда ты бросаешь меня из раза в раз, но почему-то возвращаешься обратно, я не чувствую неправильности. За то время, пока я имею в твоей жизни хоть какое-то место, твои волосы с нашей первой встречи были самых разных цветов. Я знаю, что они меняются так же быстро, как и люди, которых ты встретил, места, в которых побывал, воспоминания, которые отрезал от себя. И мне было страшно, что я сменюсь как один из этих оттенков на твоих волосах. Но этого не произошло и тогда я, кажется, словил себя на том, что измеряю время не цифрами, а количеством раз, когда замечу другой цвет на твоей макушке. И вновь, втайне от тебя, пропущу облегченный вздох. В один день, твои волосы впервые становятся чистым золотом. И больше не меняют своего цвета. Тебе плевать на предрассудки и деление вещей на принадлежность чему-либо или кому-либо. Всё в этом мире принадлежит только тебе, но ты – никому. Поэтому сегодня ты изящно придерживаешь губами тонкую длинную сигарету и неторопливо, тягуче выпускаешь облако, которое оставляет после себя запах цветущей вишни, а в завтра – рьяно и жадно втягиваешь горечь самого дешевого табака. Незаметно для себя, я привык к запаху духов нежной сакуры и резкого сигаретного дыма, вкусу сладкой жвачки вперемешку с горечью коньяка, к ощущению пересохших губ и нежной кожи. Я привык к твоим рваным джинсам, растянутым неярким футболкам, поношенной черной толстовке, неряшливо брошенной на мою кровать, поблескивающему кольцу в губе, маленькой татуировке «幸» у ключицы, что в переводе с японского означает «счастливая случайность». Ты отбираешь у этого мира все его человеческие крайности и сочетаешь в себе, как тебе вздумается, играешься с контрастом собственной жизни. Я не могу злиться на тебя, не могу контролировать, не могу заполучить. И вряд ли когда-нибудь смогу. И не хочу. Потому что ты – это ты. Тебя нельзя укрощать, иначе ты потеряешь себя окончательно, а я всеми силами хочу удержать тебя чуть дольше. Я влюбился в твою грубость, в отрешенность, в секундные проявления чего-то хотя бы мимолетно схожего с любовью, в твои игры, в которых я – жертва. И если у меня есть шанс сорвать с твоих губ порывистый вздох, улыбку, смазанный поцелуй – тогда мне нравится быть жертвой. Тогда я не чувствую боли от ядовитого равнодушия. Ты сочетаешь в себе животное изящество и хищность, когда во взбалмошном, присущем только тебе, внезапном порыве, плавно, как бы невзначай, смахиваешь со стола все мои учебники и тетради, занимая их место, и вальяжно располагаешься на деревянной поверхности, свесив ноги. Держишь в одной руке собственный портрет, который я нарисовал, пока ты медленно потягивал сигарету в один из наших обычных дней, а другой упираешься на стол. Украдкой улыбаешься, переводя взгляд с листа бумаги на меня, и тут же отбрасываешь его в сторону, медленно разводя ноги. Я все еще стою поодаль от тебя, а руки начинают как-то мелко дрожать, следя за твоими действиями. Волнение подступает к горлу, и я непроизвольно сглатываю, впиваясь взглядом в пол, заставляя тебя усмехнуться. Ты протягиваешь мне руку, а я не могу противиться, ухватываясь за нее осторожно. Я одновременно боюсь тебя и доверяю полностью. Резко дергаешь меня к себе, заставляя буквально впечататься своим телом в твой торс. Я не получаю от тебя ничего, кроме рук, которые блуждают под моей футболкой, обжигающего языка с холодным металлическим шариком, который следует дорожкой от низа живота и пропадает у ребер. Потому что мне не надо больше, чем у нас есть. Берешь мои руки под свой контроль и тянешь на себя так, что мне приходится наклониться. Моё сердце бешено бьется и мне кажется, я даже не могу различить стук твоего. Ты целуешь меня в ответ, отзываешься на мою заботу. И в тот же миг я ловлю твои глаза, настоящие. Тогда, я впервые узнаю тебя на самом деле. Но ты вновь оставляешь меня наедине с растерянностью, когда резко прекращаешь свои действия, медленно встаешь и покидаешь меня, бросая сухое «Мне пора идти, Чонгук». Твое легкое, не свойственное привычному нраву касание пальцев на моей ладони, словно в прощальном жесте, заставляет меня почувствовать страх. Страх, что тебе наскучила наша игра, что завтра ты поменяешь свой цвет волос, сменишь место и оставишь меня за красной полосой. Я ничего не говорю и отворачиваюсь от тебя, опускаясь на колени, и принимаюсь убирать беспорядок, который ты развел не только лишь в моей комнате, но и в моем сердце. Мои плечи не содрогаются, а дыхание остается ровным, но ты не знаешь, что прямо сейчас мои покрасневшие глаза грубо щиплет, а беспрестанно идущие слезы вымывают линии твоего профиля на листе бумаги, которые я старательно выводил карандашом, пока ты делил со мной время и собственную вселенную. Я не поворачиваюсь к тебе, потому что надеюсь, что завтра увижу тебя снова. POV Чимин Чон Чонгук. Твоя детская доверчивость пугает меня больше, чем смерть или фобия. Твой взгляд, наполненный теплотой, которую я не заслужил, преданностью, которой я сторонился все эти годы и был уверен, что не столкнусь с ней ни в одном человеке, испытывает меня на прочность, то и дело, выхватывая откуда-то отрывки ощущений мальчика, которым я был раньше и от кого, как я думал, избавился навсегда. Я отрезал от себя собственное прошлое и сжег мосты в будущее, заново переучиваясь не жить воспоминаниями и мечтами, не доверять, не любить. Жить лишь здесь и сейчас. И, может быть, я бы давно свел счеты со своей жизнью, чтобы больше не застывать во времени и не иметь возможности обернуться или посмотреть вперед. Отчаянно отталкивал любое проявление человечности в этом мире, смешивая его с грязью редких сеульских улиц и собственного шума мыслей. А когда оно покинуло меня окончательно – в мою жизнь ворвался ты – ребенок с добрыми глазами и ласковым сердцем. Я ухватываюсь за твой силуэт, пока ты увлечен рисованием. Бесцеремонно закуриваю сигарету, от которой твой нос морщится забавно, заставляя меня непроизвольно улыбнуться лишний раз. Ты не осуждаешь меня, но постоянно напоминаешь, что это вредно. Я курю не для удовольствия, а для того, чтобы поскорее распрощаться с собой, но тебе об этом не говорю. Ни один идиот на свете не станет жечь себя изнутри ради удовольствия, только если боль превратилась в его наслаждение. Мой случай имеет две этих стороны, но сигареты, как приятное дополнение, стачивают черты лица в острые скулы, которые соответствуют моему внутреннему «я», воспитанному городскими улицами и холодными ночами. Удивительно, но ты продолжаешь сглаживать мои острые углы, которые я так старательно шлифую эгоизмом и равнодушием. Ты принёс с собой постоянство, которое я когда-то впервые растворил в бутылке дешевого соджу, а теперь, с твоим появлением, даже волосы приобрели неизменный светлый оттенок. Из-за тебя я реже выдыхаю дым, потому что не хочу, чтобы твоя комната пропиталась едким запахом опасности внешнего мира, о котором ты не знаешь. И не должен. А я – его часть. Мы сидим в уютной тишине, и я осознаю, что всё в тебе напоминает мне того, кого я когда-то знал. Улыбчивого, любящего до бесконечности, наивного, юного. А теперь, когда я полностью уничтожил в себе любые похожие качества, я пытаюсь защитить других от самого себя. Но ты, скорее всего, этого не понимаешь. Наверное, ты думаешь, что я играюсь с тобой, что я тебя использую. И я молюсь, чтобы ты видел во мне дьявола, чтобы ты сказал, что ненавидишь мое существование, но ты переводишь взгляд с листа бумаги на меня, не ожидая даже, что я наблюдаю за тобой все это время, и замираешь. Я вижу твою смущенную улыбку и слышу тихое «Ты красивый, хён» и мне снова больно за тебя, малыш Гукки. Я знаю, что всё, что я делаю – неправильно. Я не должен целовать тебя, не должен приходить к тебе каждую ночь в невесть каком состоянии, не должен случайно засыпать у тебя на плече, потому что шатался без крыши над головой целую ночь, не должен рассказывать, почему от меня отказалась семья, не должен заставлять твоё сердце и без того колотиться сильнее обычного, медленно проводя ладонью по твоей шее. Мне стоило остановиться с той самой встречи в проклятом магазине у дороги, когда я попался на нелепой краже сигарет и какого-то барахла. Кассир готов был убить меня на месте. Тогда я почти сбежал, но обернулся и увидел, как ты судорожно пытаешься остановить его, уверяя, что оплатишь украденные товары. Ты был растерян, в дурацкой жёлтой форме с эмблемой престижной школы, которая кричала о том, что ты ходячий мешок с деньгами по меркам этого неблагополучного района, куда тебя занесло. Я не мог оставить тебя одного в самой глуши города. В одну ночь я вспоминаю, словно очнувшись от приятной неги, кто я есть на самом деле, и пытаюсь отгородить тебя от ошибки. Веду себя слишком развязно, позволяю себе больше, чем разрешено. Но желание оттолкнуть тебя своим извращённым понятием «любви» вопреки всему перерастает в настоящее чистое чувство, о котором слагают красивые фразы, которое заставляет людей совершать красивые поступки ради тех, кем дорожат. Я забываюсь в тебе и больше не играю, по-настоящему пытаясь запомнить тебя полностью. Запомнить вкус твоих губ, твой преданный щенячий взгляд, твоё взволнованное дыхание, ладонь, которая крепко сжимает мою и громкий стук сердца в груди, к которой я прижимаюсь. Я запоминаю тебя всего, прикрываясь собственной лживо-развязной манерой и резкими движениями. Но впервые, по-настоящему, не свожу с тебя взгляда, которым молчаливо благодарю тебя за всё сделанное для меня. Я уверен в том, что единожды делаю правильный выбор. Нежно провожу ладонью по твоей руке и отдаляюсь, как делал это тысячу раз. Я не попрощался с тобой, и не сказал «До завтра». Мне не хотелось видеть надежду в твоих глазах, поэтому я был благодарен, что ты отвернулся от меня, давая возможность на некоторую секунду еще раз разделить с тобой целую вселенную. На следующий день мои волосы приобретают черный цвет, я сменяю город и отделяю тебя красной полосой. Ты был моей "счастливой случайностью", Чон Чонгук.