Тутси

             Мне повезло.       Уж не знаю, то ли мне попалась кроличья лапка в хлопьях, то ли на шашлыках с группой я помочился на четырёхлистник, но я проходил летнюю практику на производстве одного из самых популярных сериалов страны, он даже моей маме нравится, а моей маме нравится, только когда зарплату вовремя выдают.       А то, что мне повезло как утопленнику, я узнал позже.       В первый день я вполне обоснованно почувствовал себя пустым местом, потому что девушка, которая подписывала мой контракт, хоть убейте не помню её должности, но, видимо, какая-то важная шишка, забыла обо мне, и я слонялся без дела, наблюдал за съёмочным процессом. О том, что некоторые однокурсники были относительно продуманные и устроились в такие злачные места, где они могут всю практику не появляться, а потом прийти в последний день — и им всё проставят, я даже не вспоминал. Я воспринимал это как экскурсию.       На второй день ребята из съёмочной группы оживились и взяли меня в оборот, сделав мальчиком на побегушках. Ежу понятно, что хрен кто посадил бы меня рядом с режиссёром, поэтому я таскался по поручениям со всей ответственностью, глубоко в душе́ не понимая, зачем я так напрягаюсь. Никаких перспектив после практики у меня не было, а на площадке просто рады были бесплатной рабочей силе.       Следующие дни прошли в жоподробильном темпе принеси-дай-отнеси-передай. Я разносил кофе и воду, звал актёров на грим, доставлял правленные сценарии, расставлял реквизит, в общем, исполнял любые поручения, которые входили в обязанности других людей. Им было впадлу делать свою работу, за что они потом, конечно же, получат деньги, а мне ж несложно. Тут вы могли усомниться в моих умственных способностях, но читайте дальше.       Единственная прелесть во всём этом, естественно, была.       Я ж не тупой, в конце концов.       Я мог не только наблюдать за звёздами, но и общаться с ними. Конечно, они почти всегда были заняты: то репетировали, то отдыхали, но тем не менее мне удалось получить несколько автографов и познакомиться со Славой Комиссаренко и Ильёй Соболевым. Они оказались полными противоположностями своих телевизионных персонажей.       Слава в жизни был таким дружелюбным и общительным, что давать ему роль отрицательного героя — ну просто преступление, Илья же всегда находил момент, чтобы переброситься со мной парой слов во время перекура, когда в курилку набивалась добрая половина съёмочной группы, и даже пригласил как-нибудь вместе выпить. Такие полезные знакомства отнюдь не помешали бы моему будущему трудоустройству.       А если говорить об актёрах, которые в жизни были точь-в-точь как на экране, то это Полина Абрамова — одна из ведущих актрис сериала. «Такую суку ещё поискать надо», — сказала как-то моя мама про героиню, когда я от «нечего делать» смотрел с ней новую серию. Так вот то же самое я могу сказать и про Полину.       Когда я впервые увидел её на съёмках, то подумал, что она как женская версия Дориана Грея: безумно красивая, эффектная высокая брюнетка с большими глазами и притягательными формами делает всё, что заблагорассудится, и ей это сходит с рук, а в своей гримёрке, где ей по кайфу почти всегда сидеть за закрытой дверью, она хранит изуродованный портрет.       Я как-то рассказал эту шутку молодой ассистентке Карине, которая только выпустилась, а на следующий день легенда про Полину Грей крутилась по всей площадке, как лента в динамо-машине. Хорошо, она хотя бы догадалась не раскрывать первоисточник, а то вряд ли бы я отделался малой кровью. Но мне всё равно было не по себе, когда я чувствовал направленный в мою сторону холодный взгляд, как будто Полина знала, кто это придумал, и уже готовила план расправы. Это, конечно, бред, но я всё-таки старался лишний раз с ней не пересекаться.       Четвёртый день сразу начался с приятного: надо было отнести Абрамовой свежие правки в сценарии. А до съёмок уже пятнадцать минут. Понимаете, да?       Вот и я понимал, что не уйду из её гримёрки живым.       Что ж, в одном я оказался прав: я не ушёл оттуда, точнее не сразу.       По всем правилам приличия я сначала постучал и спустя несколько секунд открыл дверь. Если бы я тогда знал, что в гримёрку к Полине перед съёмками заходить категорически запрещено. А если надо было что-то занести, то рядом стояла тумбочка для того, чтобы оставить на ней, как сейчас например, сценарий.       С первого дня мне было интересно, почему у Полины была отдельная гримёрка. Она даже не играла главную героиню — только её подругу. Но, с другой стороны, её яркий персонаж поднимал рейтинги сериала, это же повод для фаворитизма?       Но теперь я понял, что отдельная гримёрка ей нужна была поэтому.       Я планировал мышкой проскочить в комнату и оставить сценарий на столике, но, когда я увидел полуголого парня, который сидел перед зеркалом в одном бюстгальтере с силиконовыми накладками и юбке-карандаш и сосредоточенно рисовал стрелки на веках, а рядом с ним — специальную подставку с уложенным париком таких знакомых длинных и чёрных как смоль волос, я забыл зачем пришёл.       Я хотел закрыть дверь и как следует протереть глаза, потому что, блять, люди добрые, Полина Абрамова — мужик! — но брюнет меня заметил.       — Зайди и закрой дверь, придурок! — меня окатил такой бас, что все внутренности скрутились в узелок.       Растерявшись, я сделал как велели.       — Имя, фамилия, должность!       Он стремительно приближался, и с каждым шагом атмосфера в комнате становилась тяжелее. Не надо быть семь пядей во лбу, чтобы понять: я увидел то, чего никто не должен был видеть, и только дар убеждения (которого у меня не было) уверяющий, что я — могила, поможет мне.       — Антон Шастун, практикант.       Полина была почти с меня ростом, и раньше это удивляло. А сейчас мужик был с меня ростом, и это капец как дезориентировало, а ещё я почему-то не мог перестать думать о том, что он не дорисовал вторую стрелку.       — Практикант, значит, — выплюнул брюнет, вперившись страшным взглядом в мои глаза, точно коршун. — Слушай и запоминай: сейчас выходишь отсюда, забываешь, что увидел тут, и живёшь себе дальше. Только попробуй заикнуться об этом, ты окажешь себе большую услугу, если будешь мёртвым, когда я до тебя доберусь, а я, парень, поверь, мокрого места от тебя не оставлю и не запыхаюсь.       Весь оставшийся день у меня даже не возникало мысли выдать секрет Полины Абрамовой тупо потому, что мне было страшно даже подумать об этом.       Сначала из-за угрозы этого парня.       А потом от его стрёмного вида неполного перевоплощения.

***

      Сюрпризы не прекращались и на следующий день.       — Абрамова сказала, чтоб ты к ней зашёл, — обрадовала Карина, как только я появился на площадке.       Такая просьба поступала ко мне впервые, так что я даже не знал, зачем ей понадобился.       Как и прошлым утром, я постучал и, выждав несколько секунд, с опасением открыл дверь. К счастью, парень уже успел загримироваться и сидел на диване, листая сценарий.       Вчера мне не удалось так близко рассмотреть брюнета после инцидента. Сейчас же я видел, что все изюминки его образа, этакие «неправильности» вроде тонких губ и волевого подбородка, на самом деле являлись следствиями его истинного пола, которые скрыть невозможно, хоть и слой косметики отчаянно пытался.       «Полина» выразительно посмотрела на меня, и я понял, что забыл закрыть дверь.       — Я передумал. — Сейчас его спокойный голос звучал даже приятно, наверняка на восприятии сказывался образ. — Сколько длится твоя практика?       — Ещё полторы недели.       — Тогда с этого дня ты мой личный помощник, Антон Шастун, не отходишь от меня ни на шаг, чтобы был у меня на виду и ни с кем не разговаривал.       В принципе это было логично (но, бля, личная свобода?): он мог следить за мной, чтобы я никому не проговорился, но это работало только на съёмочной площадке, на которой я хоть и проводил весь день, но потом всё равно ехал домой. Как он подстрахуется в том случае, если я чисто гипотетически расскажу обо всём своей семье?       — Я... Вам правда не о чем волноваться, я буду молчать.       Не то чтобы я всю жизнь был честным человеком и жил по совести, но сейчас я понимал, что необходимо сохранить чужую тайну, о которой, если судить по рьяной защите, никто, кроме меня, здесь не знал.       — Шантаж? Это хорошо, правильно. Что ты хочешь, Антон Шастун? Деньги? Свой проект?       Одним полушарием я пытался отследить его логическую цепочку, а вторым — думал, как выбраться из ямы, в которую он только что меня толкнул.       — Я не пытаюсь тебя шантажировать, я просто хочу сказать, что всё понимаю и никому ничего не скажу. Ты можешь мне поверить.       Парень кивнул, и я неосмотрительно расслабился.       — «Тыкать» будешь в жопу, а на съёмочной площадке обращаешься ко мне исключительно на «вы», понял? — и, не дождавшись от меня какого-либо ответа, добавил: — Это была твоя первая и последняя возможность получить с этого какую-то выгоду, теперь любой шаг не в ту сторону сразу пойдёт тебе в ущерб. Ты же хочешь закончить свою шарагу и когда-нибудь найти работу? Вот и славно. А сейчас метнись мне за ванильным капучино.

***

      С того момента я зажил как ебучий эльф Санта-Клауса, который ещё и попал в секс-рабство. Серьёзно, так меня не дрючили ни в кошмарах, ни наяву, и сомневаюсь, что когда-нибудь будут, потому что... ну, я реально стал его личным помощником. Хоть и объём моей работы убавился, но качество её выполнения резко возросло.       Съёмочная группа теперь смотрела на меня по-другому. С уважением, негодованием и даже завистью. От той же Карины узнал, что Абрамова всегда держалась особняком и ни о каких личных помощниках и речи не шло, поэтому — когда таковой появился — мной заинтересовались.       Наверное, парень и сам понимал, что его план (который до сих пор был понятен ему одному) вёл к совершенно противоположному результату. Теперь, когда я всё время находился подле «Полины», со мной хотели общаться в пять раз сильнее, поэтому, наверное, он и срывался чаще обычного.       — Как вас зовут?       Я понимал, что его «сценическое» имя идёт далеко впереди него и от любого замолвленного за меня словца может решаться моя судьба в киноиндустрии. Так что мне бы молча делать, что просят, и не возникать, мысленно надеясь, что весь этот непонятный вброс вселенной закончится вместе с практикой. И я вполне был уверен, что это реально просто. Только вот я не учёл силу человеческого любопытства.       Конечно, мне было интересно его настоящее имя, что он за человек, почему он этим занимается, кто ещё об этом знает.        С одной стороны, было ясно как день, что чем больше подробностей я узна́ю, тем сложнее мне будет потом отделаться от этого. Одно дело знать, что Полина Абрамова на самом деле переодетый мужик, и совсем другое — знать детали. Потому что, как ни крути, такая информация несёт опасность.       А с другой... Знаете, чем я себя оправдывал, когда, несмотря на свою негласную политику работать молча, спросил его настоящее имя? Меня коробило называть его в мыслях этот парень.       Аргумент на десять из десяти.        Как бы по-детски это ни звучало, но мне хотелось узнать хотя бы имя и всё.       — Заткнись и делай своё дело, — послышался со спины голос этого парня. У «Полины» был перерыв между сценами, так что мы оба сидели в её гримёрке: он устроился с телефоном на диване, а я у зеркала чистил ему фрукты.       Его ответ не удивил меня и не расстроил, только привёл в чувство. Информация о нём мне действительно не нужна была, потому что один вопрос порождает множество. А называть я могу его и любым другим именем.       Например, Полиграф.       Полиграфович.       — Хватит ржать, бесит, — прошипел Полиграф.       А чё? Ему шло. С одной стороны был той ещё псиной, а с другой — не ебаться каким графом.

***

      Сегодня был поистине чудесный день: птички поют, солнышко светит и дальше по списку, а всё потому, что Полиграф закончил съёмки пораньше и вторую половину дня я был предоставлен сам себе. Конечно, он бросил на меня пугающий взгляд перед отъездом, чтобы я не сболтнул ничего лишнего, но в этом не было необходимости. Не только потому, что я всё ещё был настроен хранить его тайну, но и потому, что съёмочная группа сама держалась от меня на каком-то расстоянии. Официоз так и чувствовался. Если ко мне с чем-то и подходили, то это сто процентов были какие-то изменения в графике Полины, я же её личный помощник.       Раньше от молчаливого болтания по площадке спасала Карина, мы иногда обсуждали учёбу, она рассказывала, что ей действительно пригодилось из обучения в работе, а на что можно забить болт, и угощала батончиками. А сейчас она так истово интересовалась подробностями жизни Полины, что я не успевал отбрёхиваться. Почему она запирается в своей гримёрке? Почему носит закрытую одежду, у неё где-то татуировка есть? Почему она самостоятельно наносит грим?       На все вопросы был один точный, как попадание в яблочко, сука, ответ.       Но я молчал.       Я помнил историю с Полиной Грей и утолять желание Карины посплетничать я хотел в последнюю очередь.       Да и если говорить начистоту, этот парень меня чем-то зацепил. Бо́льшую часть времени он, конечно, был той ещё занозой в заднице, но когда он что-то листал в телефоне или с кем-то переписывался, его глаза добрели.       Прощание с ребятами из съёмочной группы не заняло много времени, так что уже через пять минут я прогулочным шагом выходил из павильона в душную летнюю ночь.       На бордюре, недалеко от въезда для транспорта, сидела сгорбленная мужская фигура и иногда прикладывалась к бутылке. Интересно, откуда взялся пьянчужка в этой глуши? Тем более один. Отбился от стаи, что ли? В общем, меня он интересовал так же, как Поучение Владимира Мономаха, но я почему-то не мог думать ни о чём другом, пока проходил мимо него. Это вот именно тот случай, когда тебя что-то волнует, только пока ты на это смотришь.       — Антон Шастун.       Не может, блять, быть.       Этот голос я узнал сразу.       Мужик распрямился, и я увидел помятое, но отдалённо знакомое лицо. Теперь мне трудно было поверить, что вот эта физиономия нездорового пропитошного цвета с проступившей щетиной и мутными глазами под слоем косметики выглядела Полиной Абрамовой.       — Охуеть.       — Не без этого, — согласился он и отставил полупустую бутылку.       Он попросил проводить его к своей машине и заодно довезти до дома, если не сложно. Несмотря на то что он был пьян, брюнет вёл себя, на удивление, адекватно и взгляд был осмысленный, так что по дороге на парковку я всё же решил спросить (на всякий случай полушутливо):       — Чего так надрались, батенька?       — Боже упаси, какой батенька? Я тебя максимум на семь лет старше.       — Ну а как мне к вам обращаться? Вы давеча не изволили представиться. — Мой странный старорусский говор неожиданно рассмешил его, так что я счёл это добрым знаком.       — Меня зовут Арсений, можешь звать Арс. И давай на «ты», мы всё-таки не на площадке, да и я не в образе.       Сначала Арсений рассказал, что его бросила девушка, и ситуация казалась бы смешной, если бы не была такой грустной. Она нашла в квартире некоторые вещи Полины и подумала, что он ей изменяет. Арсений не смог ей признаться, даже несмотря на более свободные нравы двадцать первого века. О том, что Полина Абрамова — это Арсений Попов, знали только его агент и теперь я, а он не хотел ещё расширять круг посвящённых лиц.       Потом я довёз Арса до дома, и он предложил подняться. Он налил мне виски, чтобы хоть как-то стимулировать послушать потрёпанного жизнью актёра ещё, но, честно, я готов был слушать и без алкоголя.       Арсений был совсем, совсем другим, и я хотел узнать его вне образа.       Он рассказал, что держит свой театр, который не приносит прибыли, что Полина Абрамова спасает его от безработицы и что он хочет наконец покончить с ней, а заодно и с притворством. А я рассказал ему о себе, что учусь на втором курсе, что хочу когда-нибудь снимать кино и о своих самых глупых мечтах, чтобы тоже поделиться чем-то сокровенным.       Мы просидели на его кухне до глубокой ночи, до предрассветных сумерек, до дна бутылки, и я уехал.

***

       После этого многое изменилось. Начиная с того, что по окончании практики Арс нанял меня, и я официально стал личным помощником Полины, и заканчивая...       — Помоги застегнуть, — Арс вложил мне в ладонь тонкую золотую цепочку с подвеской в виде маленького плоского кругляшка и, повернувшись ко мне спиной, убрал волосы вперёд.       Я заглянул в зеркало, перед которым мы стояли, и, как только убедился, что он сосредоточенно рассматривает свежий макияж, занёс украшение на шею. Покончив с застёжкой, я наклонился, чтобы оставить лёгкий поцелуй в чувствительной точке аккурат рядом с выступающим позвонком.       Я почувствовал, как Арс вздрогнул от простреливших тело мурашек, так что ему пришлось упереться руками в стол, и поцеловал снова, на этот раз чуть правее. Он подставлял мне шею, и меня вело от аромата женских духов на ней.       — М-м-м, Антон Шастун, мне на площадку через десять минут, — вопреки своим словам Арсений подался назад, впечатываясь задницей мне в пах и красноречивее любых слов намекая на продолжение.       — Тогда закончим вечером у тебя.       — Так нечестно, — констатировал он, когда моя ладонь скользнула вверх по внутренней стороне бедра, задирая подол платья.        Не то чтобы я всю жизнь был честным человеком.