Сахарный мальчик

Чонгук устало откидывается на спинку стула, отбрасывая карандаш в сторону. День сегодня выдался сложный. Несомненно, брюнет любил свою работу: лет с семнадцати он мечтал стать татуировщиком, создавать собственные эскизы тату, вкладывая в них душу и глубокий смысл. Конечно же, к рисункам на собственном теле он отнесся осознанно, поэтому его левую ногу от колена до щиколотки, а также правое предплечье украшали тату, имевшие для парня особое, лишь ему известное значение. Наконец, к двадцати трем годам Чонгуку удалось осуществить свою мечту, на пару с другом открыв собственный тату-салон. К сожалению, парень не предусмотрел, что не все люди серьезно подходят к выбору тату. Вот и сегодня брюнет несколько часов терпел капризы клиента, который хотел набить себе «что-нибудь» и «где-нибудь». Обычно вспыльчивый, Чонгук до последнего сдерживался, пока, в конце концов, клиент вообще не передумал делать тату, увидев несколько проколов в ушах Чона и решив, что пирсинг будет выглядеть круче. В итоге разгневанный Чон бросил вслед несостоявшегося клиента пустой стакан, который разбился о стену, тем самым прибавив парню еще больше работы, поскольку пришлось собирать разлетевшиеся осколки. В девять вечера Чонгук выключает свет в арендованном под тату-салон помещении и закрывает дверь. Неимоверно хотелось есть, поэтому парень поспешил в сторону дома, где наверняка ждет что-нибудь вкусное на ужин. Тату-салон, к сожалению, пока не приносил большого дохода, поэтому Чон снимал квартиру пополам с девятнадцатилетним студентом, которого нашел, разместив объявление в интернете. Пак Чимин был идеальным соседом: тихий, спокойный, он редко выходил из своей комнаты по вечерам и совершенно никак не стеснял Чонгука. Более того, парень отменно готовил и поддерживал идеальный порядок в квартире. Чимин учился заочно и подрабатывал в книжном магазине недалеко от салона Чонгука. В общем, Чимин был бы великолепным соседом, если бы не одно «но»: Чонгук был геем. Именно это и являлось той самой ложкой дегтя в бочке мёда. Чимин был идеален не только как сосед, но и как объект сексуальных фантазий Чонгука. И если раньше мечтой последнего был собственный тату-салон, то теперь брюнет грезит о Пак Чимине. Чимин был ниже Чонгука почти на голову, у него были нежно-розовые волосы, в которые Чонгук мечтал запустить свои руки, блестящие полные губки и маленькие ладошки с пухлыми пальчиками, которые Чонгук желал ощутить на своем члене. Чимин был весь словно воздушная сахарная вата, такой же мягкий и ароматный, и Чон возбуждался от одной лишь мысли, что этот милый сахарный мальчик мог бы быть рядом с таким серьезным и мрачным Чонгуком. Брюнет трясет головой, прогоняя из головы порочные мысли, и заходит в квартиру. Чон сбрасывает кеды и черную джинсовку, сразу же направляясь в душ. На кухне слышится копошение и звон посуды, что может означать лишь то, что Чимин вовсю готовит ужин. Чонгук мечтательно улыбается, прикрывая глаза и подставляя тело под прохладные струи воды. Закончив с водными процедурами, брюнет промакивает тело полотенцем и обматывает то вокруг бедер, уверенным шагом направляясь на кухню, откуда доносится приглушенное пение Пака. - Привет, - довольно произносит Чон, опираясь о подоконник. - Чонгуки-хён! – весело произносит Чимин, поворачиваясь к соседу и замирая. Пак вовсю краснеет, рассматривая практически обнаженного парня, и резко отворачивается. - С возвращением, - бурчит Пак смущенно. Чонгук безумно любит смущать Пака, поэтому старается делать это при любой возможности. Желая добиться большего эффекта, Чон подходит к раскладывающему по тарелкам ужин парню и якобы невзначай обнимает его со спины, кладя подбородок на его плечо и заглядывая в тарелку: - Что сегодня на ужин? – выходит немного хрипло, поскольку из-за такого близкого контакта с сахарным мальчиком брюнет начал возбуждаться. Пак молча показывает соседу тарелки с едой и хмурит брови. Наконец, Чон резко выпускает парня из кольца своих рук и быстрым шагом уходит в свою комнату, чтобы переодеться и немного отойти от возбуждения. Когда брюнет возвращается на кухню, Пак уже разливает по кружкам свежезаваренный чай, после чего оба приступают к ужину. - Безумно вкусно, Чиминни, - хвалит Чонгук, наслаждаясь едой. - Спасибо, хён, - тепло улыбаются в ответ. Съев всё до последней крошки, Чон делает глоток чая и сладко зевает. На часах десять вечера, но рано проснувшегося и разморенного вкусным ужином брюнета нещадно клонит в сон. - Устал? – сочувственно интересуется Чимин. - Безумно, - согласно кивает Чон, - думаю, я лягу спать прямо сейчас. - Хорошо. Я не буду шуметь. - Как будто бы ты когда-либо шумел, - улыбается Чонгук, вставая с места и намереваясь помыть за собой посуду, но Чимин останавливает: - Я сам, хён. Ложись спать. Брюнет благодарно кивает и плетется в кровать, блаженно падая на мягкий матрас. В душе разливается небывалая эйфория, а неприятные моменты в сегодняшнем рабочем дне кажутся совершенно далекими и незначительными. На тумбочке горит тусклая настольная лампа, погружая комнату в приятный полумрак, на кухне копошится Чимин, а завтра долгожданный выходной. Чонгук блаженно улыбается и прикрывает глаза, мгновенно проваливаясь в сон. Когда брюнет открывает глаза, электронные часы высвечивают время в половину первого ночи. Лампа выключена, а сам Чонгук заботливо укрыт одеялом, хотя точно помнит, что сам ничего из этого не делал. Чон улыбается, понимая, что обо всём снова позаботился его сахарный мальчик. Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить наверняка уже спящего Чимина, брюнет тихо идет в ванную комнату, вспоминая, что забыл почистить зубы перед сном. Закончив со всеми ванными процедурами, Чон так же бесшумно идет обратно, медленно открывая свою дверь, чтобы та не скрипнула. - Ах-х, Чонгуки! Чон резко замирает на месте, ошарашено поворачиваясь к двери напротив. Неужели послышалось? Чимин наверняка спит. «Кажется, я совсем сошел с ума», - думает Чон, отчаянно закусывая губу. Всё же Чонгук опускает глаза вниз, улавливая слабую полоску света, что пробивается из комнаты соседа сквозь щель между дверью и полом. «Значит, не спит», - проносится в голове у брюнета. Он медленно закрывает свою дверь и припадает к идентичной двери напротив. Осторожно, миллиметр за миллиметром, Чон поворачивает витиеватую ручку, боясь, что та издаст шум и спугнет соседа. Наконец, парень приоткрывает дверь буквально на половину сантиметра, вглядываясь в полумрак. От увиденного у Чонгука резко заканчивается кислород в легких. - Да, Куки! Да-а, - вновь слышится приглушенное бормотание, однако теперь перед Чоном разворачивается картина, которую навсегда хотелось бы сохранить в собственной памяти. Его сахарный пай-мальчик лежит на кровати абсолютно голый в коленно-локтевой позе, уткнувшись милым курносым носиком в постель, и размеренно трахает себя небольшой анальной пробкой с блестящим кристалликом на конце. На другом конце кровати валяется перевернутая розовая коробка, из которой высыпались остальные игрушки разных форм и размеров. Чонгук с трудом сглатывает слюну и хаотично водит глазами по разным углам комнаты, однако взор всё равно возвращается к упругой попке сладкого мальчика, которую тот безжалостно растягивает. Кажется, впервые в жизни Чонгук растерялся и не знает, что делать. С одной стороны, хочется подойти и помочь своему сахарному мальчику, тем более что тот выстанывает его, Чонгука, имя. С другой стороны, брюнет боится, что сделает лишь хуже и спугнет Чимина. А вдруг Пак вообще не его зовёт? Может это другой Чонгук?! Чон от напряжения прокусывает собственную губу, а Чимин, тем временем, вытаскивает из себя пробку, заменяя её собственными пухлыми пальчиками. Пак обиженно хнычет, поскольку их длины явно недостаточно, чтобы доставить себе удовольствие. Чимин пытается протолкнуть три пальчика глубже, а Чонгук, наконец, срывается и резко вваливается в комнату соседа, который поднимает на него взгляд, от неожиданности проталкивает пальцы глубже и задевает чувствительную точку внутри себя. - Чонгуки-хён! – Чимин обильно кончает, глядя на брюнета со смесью удовольствия и неимоверного страха в глазах. Чонгук вздыхает с облегчением, понимая, что именно его имя выстанывал Пак, и, наконец, возвращает себе невозмутимый вид и уверенность. - Развлекаешься? – пошло ухмыляется старший, внимательней рассматривая Чимина, который судорожно вытирает салфетками собственную сперму с кожи и, кажется, готов разреветься. - Хён, я не хотел, - затравленно произносит Пак, стараясь прикрыться одеялом. - Правда? – Чон в мнимом удивлении изгибает одну из бровей, - а мне кажется, что хотел. Чонгук уверенно надвигается на соседа, подавляя его своей уверенностью, вновь желая увидеть бурную реакцию сахарного мальчика. Чимин неосознанно поджимает пухлые губки и позволяет себе заплакать, ведь хён явно в ярости. - Чиминни, перестань плакать, - Чон с трудом вытащил спрятавшегося Чимина из-под одеяла и провел рукой по спине вдоль позвоночника, остановив ладонь на упругих гладких ягодицах. Чимин от неожиданности действительно перестал реветь, удивленно смотря на хёна, что мягко поглаживал его попку. От приятных ощущений Пак судорожно втянул мышцы живота и прикрыл глаза. - Чиминни нравится, когда хён так делает? – усмехнулся брюнет, заметив реакцию парня. - Д-да, - смущенно прозвучало в ответ. Чонгук довольно улыбнулся и раздвинул упругие половинки Пака, рассматривая гладкую узкую дырочку. Едва не застонав от открывшегося вида, Чон аккуратно ввел два пальца в разработанное пробкой колечко мышц. Чимин закатил глаза от наслаждения, самостоятельно насаживаясь на длинные пальцы Чона. - У тебя так много игрушек, - задумчиво сказал брюнет, продолжая массировать мягкие стеночки изнутри, - ты уже все использовал? - Нет, - выдохнул Пак, - некоторые еще слишком большие. Я недостаточно подготовлен. Чон плотно стиснул зубы, чувствуя, как колом стоящий член болезненно упирается в бельё. Открыв валявшийся рядом с игрушками тюбик смазки, он размазал достаточное количество по своим пальцам, толкаясь внутрь уже тремя, интенсивнее разрабатывая проход. Какое-то время он молчал, вслушиваясь в тихий скулёж Чимина, а затем, вылив еще немного смазки, добавил четвертый палец и, подхватывая свободной рукой взвывшего от распирающего удовольствия и боли Пака поперек живота, задал интересующий вопрос: - Зачем тебе столько игрушек? Пак ответил не сразу, продолжая насаживаться на пальцы и стараясь удержать разъезжающиеся колени вместе: - Это моя коллекция, - мальчик захныкал, когда Чонгук вытащил пальцы. Брюнет пересадил парня на свои колени лицом к себе, заставляя расставить ноги по бокам от своих бедер, а затем снова ввел четыре пальца. Пак обхватил пальчиками плечи Чона и откинул голову назад, простонав от удовольствия. Чонгук немедленно припал губами к открывшейся шее, жадно вгрызаясь в нежную кожу до появления красных отметин. - Какой испорченный мальчишка, - Чон свободной рукой звонко шлепнул по половинке. - Чонгуки! – взвизгнул Пак, сжимая в себе пальцы брюнета. - Да, малыш, - Чонгук едва не захныкал от удовольствия, ощущая жаркую узость такой желанной дырочки, - ты часто думаешь о хёне, когда играешь с собой? - Да! – Чимин отчаянно трется бедром о пах брюнета, - да, хён! Я... Я думаю только о тебе. Я не был ни с кем, кроме тебя, хён. - Боже, Чимин, - Чон стаскивает опешившего Чимина со своих колен, но лишь для того, чтобы избавиться от собственной одежды. Чон укладывает Пака на спину и нависает над ним, проводя рукой по болезненно налившейся кровью головке собственного члена. Чимин завороженно наблюдает за открывшимся ему видом, оглаживая ладошкой рельефный торс старшего, ласковым касанием переходя к предплечью, повторяя контуры татуировки. Чонгук, наконец, припадает к губам своего сахарного мальчика и от удовольствия громко стонет в поцелуй. Так давно он мечтал дотронуться до них своими! Губы парня полные, мягкие и невероятно нежные, и Чон готов буквально взорваться прямо сейчас. Пак отвечает неумело, но старательно копирует движения старшего, а когда брюнет проникает своим горячим языком в рот Пака, последний не выдерживает и снова кончает на свой живот. Чон оглаживает руками розовые соски парня, оставляя легкие поцелуи вдоль линии подбородка и скул, а затем просит того перевернуться на живот, что Чимин и делает, отклянчивает попку и нетерпеливо водит ей из стороны в сторону. Брюнет довольно улыбается, ложится на спину парня своим торсом и одной рукой перехватывает того поперек живота, второй рукой направляя толстую головку в разработанную дырку. Оба облегченно стонут, а вновь возбудившийся Чимин тянется рукой назад, ощупывая пальчиками стык напряженной мышцы и горячего члена Чонгука. Младший всхлипывает, всё еще не убирая руки и ощущая, как член медленно выходит, вытягивая края дырочки, а затем так же медленно входит, заставляя плотно облегающие края следовать за членом. Старший же неотрывно наблюдает за эмоциями Чимина, двигаясь крайне медленно, давая возможность Паку ощутить каждое движение члена в себе. Наконец, Чон понемногу начинает наращивать темп, железной хваткой вцепившись в сочные бедра сахарного мальчика. Тот, в свою очередь, привыкнув к Чонгуку внутри себя, самостоятельно толкается навстречу и раздвигает ладошками ягодицы, позволяя входить глубже. - Молодец, малыш, - хвалит Чон, продолжая размашисто и резко толкаться, - ты такой узенький и горячий. Мой сахарный мальчик. - Куки! – Чимин, не сдерживаясь, кричит, задыхаясь от толстого члена в себе и заводясь от пошлых слов, которые беспрестанно шепчет Чонгук. - Да, детка, - брюнет остервенело вколачивается в растраханный анус, заставляя щедро вылитую смазку хлюпать внутри его мальчика, - назови меня так еще раз. - Куки! – зажмуривая глаза, повторяет Пак, надрачивая свой член и толкаясь навстречу члену Чонгука, - Куки, Куки! Пак вскрикивает в последний раз и бурно кончает, опадая на кровать. Чонгук входит еще несколько раз и изливается на спину младшего, ловя цветные пятна перед глазами. Пришедший в себя Чимин тянет Чонгука за руку, заставляя лечь, и крепко обнимает. - Чиминни, ты мой, - констатирует Чон, устало прикрывая глаза. - Да, Куки, - счастливо соглашается Чимин. Чонгук хочет кричать от счастья, но лишь крепко обнимает своего сахарного мальчика. Кажется, ещё одна мечта, наконец, сбылась.