Autumn

Pov Деймон       Десять часов вечера. Я не помню, чтобы так рано ложился спать. Но, кажется, за сегодняшний день я вымотался больше, чем за один день, проведенный в рабочем кресле. И сейчас, лежа на широкой кровати, которая была огромна даже для двух человек, я, как обычно проводил анализ. Я не знаю, откуда появилась эта привычка, но это действительно помогало посмотреть под новым углом на разного рода вещи.       Я услышал, как внизу скрипели половицы. Это был Стефан, его шаги узнаю из тысячи. А еще он был пьян. Это было ясно по грохоту и громко «блять», которое раздалось сразу же. Но выходить сейчас не хотелось. Я ему не мамочка его любимая, чтобы нотации читать. Взрослый парень. Должна же быть голова на плечах. Одно радует – завтра у него выходной, кажется, в школе то ли мероприятие какое, то ли, что, не особо вникал. Так хоть выспится нормально, а утром и уточню, где он, мать его, шатался. Хотя, я в принципе уже знал ответ на этот вопрос.       Выключив свет, я забрался под одеяло. Ночи здесь были куда холоднее, чем в Нью-Йорке, а если учесть, что греться мне здесь пока что не с кем, одеяло – то, что нужно. В голове прочно засел образ кареглазой брюнетки. Пока что я с уверенностью мог сказать лишь одно, она не притворяется, как мне показалось в само начале. Она действительно по-детски наивна, верит в хорошее, полагает, что способна спасти мир. Но она совсем себя не ценит, не понимает своей значимости. Она с удовольствием рискнет своей жизнью, чтобы спасти чужую. Будто ей совсем нечего терять. И эмоции, она так боится их проявлять, будто это может сделать кому-то больно, кроме нее самой.       Возможно, очень странно давать такую характеристику, когда не прошло с момента знакомства и суток. Да. Было бы странно, будь это совсем другой человек. Но почему-то здесь я был уверен, я не ошибаюсь.       Она интересная. Само по себе. Не в плане, много читает и умная, она интересна, как личность: ее взгляды, ее принципы, приверженность идеям. Интересно ее изучать, смотреть на нее, разговаривать. Определенно, могу сказать точно, она девушка, которая способна помочь Стефану измениться. Вопрос лишь в том, достоин ли он ее? Или все будет повторять из раза в раз? Думаю отец, будь он жив, однозначно одобрил бы выбор такой девушки, как Елена. Но совсем не одобрил бы мой.       Голова снова загудела от мыслей об Энди. Странно, но она совершенно спокойно отреагировала на известие о том, что я уехал, хотя раньше это вызывало слишком бурные эмоции. Ну, что ж, это было, однозначно, на руку. За эти восемь месяцев, которые она называла «отношениями», я понял, что это совсем не мое. Секс, который она называла «любовью» был потрясным, не спорю. Она отвлекала. Но она давила на мои мозги. Особенно она любила делать это перед выходными. В вечер пятницы, заранее обозначая наши планы на выходные, точнее ее планы. Потому что никаких «нас» никогда не было. Именно поэтому в вечер пятницы я звонил Рику и мы просто тащились в бар, где напивались, как свиньи. Разница была лишь в окончании нашего вечера: Рик шел домой к своей девушке, с которой у них была идиллия уже около трех лет, а я уходил из бар с чьей-то девушкой, ну, или ничьей, а свободной, как ветер. Пару раз я притаскивал их домой, и Энди видела это. Это было сплошным удовольствием. Энди трахала мой мозг, а я трахал других на ее глазах. И каждый раз Энди «»прощала», хотя прощать было не за что. Я не обещал ей верности. Эти отношения были лишь с ее стороны. Для меня не больше, чем грелка в мою кровать. И сейчас, после услышанного прошлым вечером, я понимал это все отчетливее. Только теперь мне не хотелось ее видеть нигде: ни в квартире, ни в кровати, ни даже в моей голове. Мысль о том, что я был с ней, внезапно стала омерзительна.       Я не буду говорить, что аборт – это плохо, грех и прочую ересь вроде "дал Бог зайку, даст и лужайку", все дела. Я просто считаю, что все же такие решения должны принимать двое. Но никак не один. Двое заделали, двоим и решать. И, наверное, это задело меня больше всего. К тому же, третий… Она не сказала. Даже не намекнула. Просто скрыла. Ненавижу таких людей. Это мерзкие люди. И Энди мерзкая, хоть и трахается отменно.       Но для себя я решил, что через неделю, как только вернусь, первое, что я сделаю, соберу ей чемоданы, пусть валит. А мне – не надо. Я обойдусь без такого «сокровища».       Сегодня было полнолуние. Луна освещала комнату даже сквозь шторы. Захотелось пить, а я, как назло, совсем не подумал о том, чтобы взять бутылку на ночь. Ночью, уже лет шесть, меня постоянно мучила дичайшая жажда. Натянув пижамные штаны, я спустился вниз. За окном громыхнуло. Раздался раскат грома, и гостиную осветило молнией. Начался дичайший ливень. Я не стал даже включать свет, смысла в этом не было совсем. Было светло, как днем. Босые ноги шлепали по деревянному полу, а затем голая кожа коснулась плитки. Стало холодно и по телу пробежали мурашки. Открыв холодильник, я взял воду, а еще убедился в том, что, кажется, отключили электричество.       Газированная холодная вода приятно обожгла горло. Всегда пил только газированную воду, хотя прекрасно понимал, что она портит желудок хуже, чем что-либо, но ничего не мог с собой поделать.       Раздался звонок, оповещая, что на пороге кто-то ждал. Вы издеваетесь? Одиннадцать часов вечера! Сквозь гостиную к входной двери. За дверью я ожидал увидеть кого угодно, даже своего отца, восставшего из мертвых, но никак не девушку, с которой я провел большую часть своего дня. На пороге стояла Елена. - Ты вся мокрая, заходи, - даже сейчас не волновало, что она тут делала. Больше волновал ее внешний вид - на ней были какие-то брюки, на которых виднелись капли грязи, майка, которая была насквозь мокрая и кардиган, единственный плюс которого состоял в том, что он спасал от дикого ветра, спутанные волосы и красные глаза дополняли всю эту прекрасную картину, - тебе нужно переодеться, там ведь так холодно, а ты одета явно не по погоде, - но она, казалось, меня совсем не слышала. Она балансировала на какой-то тонкой грани своего сознания. И это не было добрым вестником. - Прости, я знаю, что поздно, - прошептала Елена, она была сама не своя. С ней было что-то не то. Не знала, куда деть глаза, руки, которые, то сжимались в кулачки, то разжимались обратно. Она маялась от себя самой. – Стефан. Он дома? – неужели, она так беспокоилась о Стефане? - Да, он спит, его разбудить? – но она лишь отрицательно замотала головой. - Нет, - и снова эти покачивания головой, - нет, нет, нет, - ее голос стал громче и буквально срывался на крик, а все лицо было мокрым отнюдь не из-за дождя.       А затем она упала на колени и уронила голову на руки. Хрупкое девичье тело сотрясалось в рыданиях. У меня затряслись руки. Я видел всякое. Такого я не видел. Рыдания становились громче, сильнее и ужаснее. Страшнее с каждым новым криком. Я не знал, что мне сейчас нужно сделать, но как же я надеялся, что все сделаю правильно. Мы знакомы меньше суток, а эта девушка уже оставила неизгладимый след в моей памяти. Я аккуратно опустился на колени рядом с ней. Она дрожала. Не то от холода, не то от истерики. Или и от того, и от другого. Где, черт возьми, мой младший братец-пьянчуга , когда он ей так нужен. Он ведь нужен ей, она пришла к нему. А он дрыхнет, видя десятый сон, пока его девушка медленно сходит с ума на пороге его дома. - Елена, - я аккуратно попытался отвести ее руки от лица, но она лишь замотала головой и сильнее заплакала. Я повторил еще раз, потому что не был даже уверен, что она слышала меня. Пару секунд не было совершенно никакой реакции, а затем она резко оторвала руки от лица. - Прости, я пойду, мне пора, - да она же вот-вот упадет. - Нет, стой, ты никуда не пойдешь в таком состоянии, - я взял ее за руку. Ладошка была ледяной, но я чувствовал, как она дрожала. - Давай, я сейчас разбужу Стефана, хорошо? Не переживай, с ним все хорошо, - я по-прежнему был уверен, что все это дело рук моего братца, который, по моим убеждениям переспал с девушкой и свалил. - Нет, не надо, пожалуйста, только не Стефан, не надо, - что же с ней происходило? Из глаз снова потекли слезы. - Хорошо, все, тише, только не плачь, - аккуратно стер слезинку с ее щеки, казалось, что истерика прекратилась, но она началась еще сильнее. - Я... я не успела. Я больше никогда не смогу... Я больше не увижу его, - она смотрела будто сквозь меня, то закрывая глаза, то распахивая их. Мне было сейчас все равно, что я полуобнаженный сижу перед девушкой своего брата. Меня волновало лишь она и ее состояние. И единственное слово, которым я мог это описать - страшно. Мне, взрослому мужику, было страшно. Какого же было ей? - Тише, дай мне руку, пойдем, тебе нужно переодеться. Пойдем, - я поднялся и потянул ее за собой, она начала вставать, но неожиданно ее глаза начали закрываться, и она снова оседала на пол. Только на этот раз уже в бессознательном состоянии.