***
- Монома, ты в порядке? - Ицка обеспокоенно кладёт поднос на стол, садясь напротив него, смотрит в самые глаза, не знает, что сказать или сделать, и блондину это льстит, потому что Кендо волнуется, так еще и не бьёт. Может, он бы даже порадовался. Из горла так и вырывается раздраженно-отчаянное "Нет", которое Нейто подавляет, слегка улыбаясь. У него внутри окрашенные в красный осколки от стеклянной штуки, которую он звал сердцем, а в горле ком, потому что всё это уже так достало, что сил почти нет. Но при этом он всё равно делает вид, что всё хорошо, получает ещё с десятку тревожных взглядов от Ицки, улыбается так же гаденько, как обычно, а на тех самых осколках кошки скребут. Почему-то красно-белые, своими когтями царапая стекло, и этот звук отдаётся в ушах. Мономе хочется всё это прекратить, хочется от всего это сбежать. Забрать всё ту же причуду Шинсо, - он так часто об этом думал, что успел узнать и запомнить имя того же самого парня с прекрасной причудой - а потом приказать Кендо ударить так сильно, чтобы случайно убить. - Отъебись, Деку! - Моному током бьёт, когда он слышит этот голос, а глаза непроизвольно ищут его обладателя. Нейто бы и не хотел на него смотреть, но противиться просто сил нет. Не сейчас, когда раздражающий звук в ушах испарился, а на смену пришёл до боли (в прямом смысле) знакомый голос. - Но, Каччан! - Мидория жалобно скулит, смотрит по-детски умоляюще, и Катсуки бы сдался под этим взглядом, если бы не дружба с этим задротом с самого детства и Тодороки, который подобно горе внезапно появился между ними. Монома глаза закатывает, когда видит, потому что "этого и стоило ожидать", и Кендо на него непонимающе смотрит, оторвавшись от еды, а потом поворачивается в направлении парней из 1-"А". Теперь её черед глаза закатывать, потому что у Нейто какие-то проблемы с их классом, и он рад, что она не понимает - не видит - всей картины. Блондин взглядом снова возвращается к трио сильнейших героев "геройского курса", наблюдает, как Мидория и Шото смотрят друг на друга ненавидящим взглядом, решают что-то без слов, а потом переходит на Бакуго и жалеет, потому что это слишком, потому что дышать снова тяжело, и он начинает кашлять, пугая и так озабоченную его состоянием Ицку. Она предлагает отвести его к Исцеляющей Девочке, но он лишь отмахивается от неё, продолжая буравить взглядом Катсуки. Тот скрещивает руки на груди, недовольно что-то говорит, но говорит на удивление не так громко, и Монома не слышит, но пытается читать по губам, и выходит плохо, потому что он просто пялится на них, не в силах отвернуться или хотя бы продолжить обедать. Изуку тоже на него смотрит, пытается что-то сказать одними глазами, но Бакуго его не понимает, - никогда не понимал - и он по-болезненному разочарованно вздыхает, вновь на Тодороки смотрит, словно обещает если не убить, то отомстить точно, а потом уходит, как побитая собака. Мономе его почти жалко: он тоже с этим сталкивался, но именно из-за этого он и не жалеет его - самому невыносимо больно, некогда тратить время на Мидорию. Нейто еще немного следит за Деку: как он расстроенно падает - именно падает - на стул около Ииды и напротив Урараки, как вяло отвечает на их вопросы, как пару раз бегло поглядывает на Катсуки, как нехотя начинает есть, не особо участвуя в разговоре одноклассников. Дальше блондин не смотрит, лишь поворачивает голову в сторону Бакуго и Тодороки, не в силах сказать что-либо. Сердце сжимается от того, как Катсуки наигранно бесится, когда Шото ему что-то говорит, как пытается казаться грубым, как сын Старателя чуть заметно улыбается, сидя так близко к Бакуго, что Монома удивляется, как он его еще не взорвал. А потом понимает, что не удивлён: ему и так всё понятно, и блондин бы взорвал кого-другого, будь это раздражающий Деку, какая-нибудь девушка или он, Монома, сам. От этой мысли даже почти не больно, честно. Просто кошки скребут с удвоенной силой, улыбаются самыми отвратительными улыбками и посмеиваются. - Заткнитесь, - отчаянно-раздраженно выплёвывает Нейто, и вопрос Ицки - "ты что-то сказал, Монома?" - игнорирует.***
Он не удивляется, когда, придя на вечеринку 1-"А", устроенную в общежитие с разрешения Сотриголовы, замечает на диване подавленного Мидорию, обиженного на весь свет (если Тодороки Шото можно так назвать). К Изуку пару раз подходила Урарака, - бедная девочка, не знающая, как бы поднять другу настроение - предлагая присоединиться к ним, но он лишь отказывал, не потрудившись даже улыбнуться. В общем, Нейто мог его понять : с зала, расположенного чуть дальше, чем диваны близ прихожей, где они и еще некоторые ребята сидели, раздавались приглушенные крики Бакуго, смех Киришимы, которого Каминари заставил сидеть с ним, а не с его "излюбленным бро", которого Денки не переваривал. Мидория и Монома могли его отчасти понять. Им самим не особо хотелось видеть всё это веселье, сидящего рядом с Бакуго Тодороки, которому позволено было больше, чем кому-либо ещё, оберегающего Катсуки как зеницу ока. Когда их с Мидорией-таки заставили (спасибо Кендо, которая не стала церемониться, ударив пару раз, и Мине, слишком доставшей и без того уставшего Изуку) сесть в зале со всеми, дабы посмотреть какой-то супер-интересный-экшен-фильм-в-котором-лучшие-спецэффекты-как-считал-Каминари-Денки. В общем, из-за этого "ёбаного Пикачу", как его "ласково" (может и без кавычек, но Монома не знал, какие у них с Денки отношения, чтобы судить) звал Бакуго, они и сидели сейчас на полу (Изуку) и на диване (Нейто), наблюдая, как Тодороки с Бакуго сидели чуть подальше, близ стоящего недалеко кресла, пытаясь как-то скрыть тот факт, что они держатся за руки (Моному бы стошнило, честно, просто он был занят разговором с Пони, которая не поняла какое-то слово, прося его помочь. Он перевёл ей всё, попросив потом пообзывать некоторых личностей, но Кендо (не)вовремя успела его остановить ударом по голове). Деку на Бакуго смотрел с нескрываемым обожанием. Нейто и вправду было жалко его : он узнал от кого-то (Тетсутетсу, вроде бы), что Мидория и Бакуго знали друг друга с самого детства (отсюда и странные прозвища), и это удваивало боль Изуку. Ведь любить кого-то с раннего возраста (а блондин был уверен, что он влюбился в него именно тогда), а потом потерять из-за какого-то отмороженного (Мономе казалось, что Тодороки это прозвище вполне подходило) - не самое лучшее, что могло бы быть. Но у Мидории была хотя бы роль в жизни Катсуки - друг детства, соперник за первое место в списке героев, одноклассник. Монома был ему совсем чужим - они знакомы всего лишь полгода, вряд ли он составит ему конкуренцию, плюс ко всему они еще и учатся в разных классах. Всё, что у них было общего с Изуку - то, что они могли взбесить Бакуго одним лишь своим существованием, но это могли 90% знакомых Катсуки, так что не в счёт. Нейто бы и не пришел на эту вечеринку, предпочитая лучше посмотреть какой-нибудь сериал (вроде, Тетсутетсу советовал какой-то хороший детектив), но Кендо смотрела так жалостливо, что отказать ей казалось преступлением. Она вообще редко у него что-либо просила, поэтому не согласиться было ещё сложнее. В конце концов, она просто волновалась за него, так что ухудшать ситуацию Монома не хотел. Даже если там будет ненавистный ему Тодороки, у которого хотелось украсть причуду и заморозить на долгие восемь лет. Почему восемь? Ну, он видел нечто похожее в одной манге, поэтому пусть будет так. Монома не был подонком настолько, чтобы отказать одной из самых близких ему людей, которая просто слишком сильно встревожена его состоянием последние пару недель. Сейчас Монома предпочёл бы быть подонком настолько, чтобы Кендо обиделась, не разговаривала с ним какое-то время. Зато не пришлось бы терпеть боль в области груди. Тодороки что-то там говорил Катсуки, чуть улыбаясь, а Бакуго раздраженно шёпотом кричал в ответ, но разобрать было сложно, а ещё он, вроде, был не так уж и против. Ломаться, дабы показать свой характер, кажется, нормальное дело, когда говоришь о Бакуго Катсуки. Шото смотрел на него с обожанием, которое отражалось в глазах Бакуго с удвоенной силой. Катсуки пытался спрятаться. Под ругательствами, криками, ещё чем-то грубым и непохожим на таившиеся под всем этим чувства настолько светлые, что на фоне с разбитыми осколками сердца Мономы они создавали невероятный контраст, забавляя кошек, которые скребли еще радостнее. Нейто бы взял у Бакуго урок "хороших манер", чтобы послать их как можно более изысканно. А вместе с кошками еще и Бакуго, Тодороки и всю эту любовь, от которой было так невыносимо больно, что порой он просто не выдерживал, пытаясь как-то всё это выразить, немного облегчить боль, но каждый раз натыкался лишь на взволнованные взгляды Тетсутетсу и Ицки, вздыхая и копя всё это вместе с болью от осколков, так плотно впившихся в грудную клетку. Когда он встал с дивана, направляясь обратно домой, потому что это всё уже порядком надоело, то тут же услышал озабоченный голос подруги. Кендо слишком много за него волнуется, как думал Монома, но это было так приятно, что он уверен, что они с Тетсу точно не дадут ему умереть от этих чувств, от этих осколков и кошек, разнеся их к чертям собачьим, если придется. Потому что они друзья. - Я устал находиться в компании этих идиотов, - обычно он бы получил за это, но, посмотрев на эту устало-измученную улыбку, Кендо лишь промолчала, глядя на него взглядом "ты знаешь, что делаешь, Монома". Он попытался улыбнуться ей более искренне, но получилось не очень, и он даже не стал стараться, спокойно проходя к выходу, напоследок мысленно пожелав Изуку удачи. Она ему явно понадобится. Сам Нейто устал. Настолько, что уже был не в силах терпеть боль, сжирающую его изнутри. В тот момент, когда он собирался открыть дверь, она резко распахнулась, впуская внутрь парня с мешками под глазами и фиолетовыми волосами в полном хаосе, а после и девушку со странными розовыми кудрями. - Прости, - без особого энтузиазма произнес он, поднимая усталые глаза на Нейто. Монома не ответил, продолжая смотреть в глубокие глаза парня напротив. Может, всё будет не так уж и плохо.